Владимир Михановский - Самое таинственное убийство(Терра)
— Пойдемте к нам. Все жаждут познакомиться.
— У нас дело.
— Приготовить вам что-нибудь?
— Ступай, голубушка, гости ждут, — проговорил шеф и, с грубоватой лаской обняв супругу, выставил ее за дверь, плотно прикрыв обе створки.
— Мне нужно кое-что узнать у тебя, а в управлении не поговоришь, — сказал он, протирая чашку. — Как говорится, у стен есть уши.
— Даже в нашем здании?
— О, наивный универсал, потрясший весь мир! Как много еще предстоит тебе узнать о своем создателе — человеке, — усмехнулся полицайпрезидент.
Заваривая чай, он заметил:
— Конечно, этот напиток — не тот, который Радомилич готовит в Ядерном.
— Я пробовал его.
— Разве ты бывал в Ядерном?
— Нет. Даниель готовила свой чай на вилле.
Шеф — так непривычно было его видеть в домашней одежде — поставил перед собой дымящуюся чашку, сделал глоток и спросил:
— Что ты думаешь о деле Завары? Скажу тебе честно, беспокоит оно меня.
— Чем?
— Непредсказуемостью. Кто знает, как оно повернется с этими двойниками, параллельными мирами и прочей чертовщиной?
— Строго доказано, что…
— Избавь меня от этого, наслушался, — раздраженно перебил шеф. Потом эта путаница: где копия, где оригинал?
— Они тождественны.
— Вот-вот. Кто знает, к чему это может привести?
Шеф отодвинул пустую чашку и спросил:
— Действию будатора подверглись все, кто был на вилле?
— Все, но воздействие сказалось по-разному.
— А Завара?
— Он подвергся действию сильнее остальных, ведь он больше всех возился с аппаратом.
— Эволюция не позаботилась о нашей защите.
— Я и говорю, что она завела вас немного не туда.
— Я подумал вот о чем, — сказал шеф. — Если Завара совершил свой поступок в состоянии невменяемости, мы юридически имеем право прекратить следствие.
— Зачем?
— Тогда мы остановимся в точке полного триумфа. Убийца изобличен, и точка. А остальное — дело физиков. Пусть ковыряются на свой страх и риск.
— Кто теперь может дать заключение о состоянии Завары перед гибелью?
— Только ты. У тебя все полномочия по следствию, таково условие эксперимента. Какие у тебя документы?
— Расшифрованные записи дневника Завары, который я обнаружил в тайнике стола, показания членов семьи, сотрудников…
— Видишь, материала более чем достаточно, — голос начальника зазвучал вкрадчиво, — Помнишь, ты назвал частицы, которые просачивались из аппарата Завары благодаря этому, как его, туннельному эффекту, сумасшедшими.
— И что?
— Сделай следующий шаг. Назови и Завару сумасшедшим.
Сванте покачал головой.
— Он не был сумасшедшим.
— Мне не важно, каким он был, — загорячился начальник, — хочу только одного: прекратить дело, закрыть его. И другого пути не вижу.
— Нельзя идти против истины.
Шеф ударил кулаком по столу так, что чашка подскочила.
— Все будет поставлено под сомнение, все может рухнуть. И, между прочим, твои результаты тоже.
— Да. Но пробиться к правде — моя цель.
— А если я прикажу тебе, Сванте? Ты не имеешь права меня ослушаться, — напомнил шеф.
— Не имею.
— Итак?
— Но ты… ты не отдашь такой приказ.
— Верно, не отдам, — вздохнув, согласился начальник. — А еще говоришь, плохо изучил психологию людей, хитрец! Ладно, будем считать, этого разговора не было. А кого ты сначала подозревал в убийстве Завары?
— Каждого. Потому что у каждого были для этого мотивы. Видимо, Завара и собрал их по такому принципу, чтобы раз и навсегда выяснить, кто его недруг, кто посягает на его изобретение.
— А ведь если б ты обвинил кого-нибудь из гостей в убийстве Завары — ни один суд в мире не сумел бы доказать его невиновность… Послушай, а не мог труп тоже исчезнуть в каком-нибудь параллельном пространстве, как это произошло с невольным убийцей?
— Вполне. По моим расчетам, то, что Сильвина его обнаружила — чистая случайность. Зайди она немного позже — и кабинет Завары был бы пуст.
— Из гостиной можно услышать звук выстрела?
— Нет.
— Вот бы все удивились, если бы Завара бесследно исчез, испарился с собственного юбилея! Это ж надо, вместо старого, добропорядочного убийства и его расследования — такая чертовщина! А почему другие, заходившие в кабинет, не исчезали, почему с ними не случалось других неприятностей?
— Они были на грани этого. Но я, прибыв на виллу, первым делом отключил будатор, и голубое сияние исчезло. Круговерть материи и времени улеглась, пространство в кабинете снова стало плоским.
— …Помню, как я впервые увидел Сильвину на экране вызова. Бледная, губы трясутся, не может вымолвить ни слова. Как только я услышал, что у себя в кабинете выстрелом в затылок убит король физиков, так сразу решил: вот оно, достойное дело для моего Филимена. Значит, и она ненавидела Завару?
— Можно одновременно любить и ненавидеть, особенно такую противоречивую личность, как Завара. Сильвина прожила бурную молодость, это наложило отпечаток на всю ее последующую жизнь. Выйдя замуж за Арнольда она, казалось, порвала с прошлым. Двое детей сцементировали семью. Но, увы, преобладала старая закваска, сработала ее легкомысленная юность. Она изменила Заваре с кем-то из старых дружков, который вынырнул из ее кафешантанного прошлого.
— Как ты узнал об этом?
— Из дневника Завары, который Завара хранил в секрете. Он зашифровал свои записи, но я нашел ключ к шифру. Переживал Завара, думаю, ужасно. У человеческих особей такого склада, с повышенной нервной возбудимостью, эмоциональная реакция вообще непредсказуема. Арнольд пишет, что измена жены оставила в его душе кровоточащую рану. Потом эта фраза была очень тщательно зачеркнута.
— Как же ты прочел ее?
— В ультрафиолетовых лучах.
— Фразу вымарала Сильвина?
— Нет, она дневник не видела. Это сделал Завара, что говорит о его душевном состоянии.
— Сильвина знала, что тебе известно об их семейных неурядицах?
— Нет.
— Ты сказал ей?
— Нет, я не сказал об этом никому. Зачем? К убийству, как я выяснил, это отношения не имело. Тут-то — в пору метаний — Заваре встретилась Даниель Радомилич.
— Красавица.
— Видимо, кроме красоты, в ней было еще что-то. В короткий срок она сумела сделаться необходимой Заваре.
— Ну, как же, тибетский напиток…
— Зря улыбаетесь. В этом напитке скрыта некая тайна. Я дегустировал его там, на вилле, чтобы исследовать. И убедился: раствор обладает магией, которая не поддается химическому анализу. Возможно, Даниель владеет секретом, которому ее научили тибетские монахи. Не зря все, кто отведал, тянутся к этому напитку.
