Том Грэм - Борстальские подонки
- Но мы этого не знаем!
- Не знаем. И на данный момент нам этого никаким способом не выяснить. Так что, пока мы отсюда не выберемся, нам придется довериться им, Тайлер. Знаешь что? Они все офицеры при исполнении, даже твоя слезливая подружка Энни. Им известно, как позаботиться о себе, им известно, как решать проблемы. Так что - немного доверия, Сэм.
Сэм безнадежно толкнулся в массивную дверь, его пальцы соскользнули вниз, повторяя жест бесчисленного количества перепуганных мальчишек, запертых за долгие годы в этой камере.
- Хватит строить из себя бабу, - рявкнул из темноты Джин. - Лишь то, что я тебя не вижу, не означает, что ты не выглядишь как занудливый нытик, скребущийся в двери. Признай свое поражение, приткни где-нибудь задницу и соберись в кучу.
Сэм нанес последний яростный удар по двери, а затем тяжело опустился на пол, прислонившись спиной к ее твердой поверхности. Выбора, кроме как поверить, что Энни хоть как-то побережет себя, что она и правда может о себе позаботиться, у него не было.
Сэм осторожно приложил одну ладонь к другой. На коже не было ни ожогов, ни пузырей.
Возможно, у меня не было никаких шансов изменить прошлое. Возможно, все, что я видел, было только воспроизведением того, что было, представлением того, как умер Тони Картрайт, а Клайв Гулд смог прибрать к рукам Энни. И из всех людей именно МакКлинток пытался его остановить!
Он едва мог в это поверить. И все же, это вызывало любопытное чувство. МакКлинток был строгим, дотошным, педантичным. Десять лет назал, будучи действующим офицером полиции, еще до того, как переключиться на службу в тюремной системе, он смог противопоставить себя остальным, отказаться от взяток, не испортиться в рядах коррумпированной полиции.
Как я, подумал Сэм. Может, мы с ним похожи даже больше, чем можно было представить.
МакКлинток вышел против Клайва Гулда, бросил ему вызов, попытался спасти Тони Картрайта - но потерпел неудачу, и при этом сгорел заживо.
Он погиб в огне - и оказался здесь, в 1973 году, совсем как я. Но, в отличие от меня, он протащил что-то с собой - что-то материальное, предмет из Жизни. Он принес часы. Это не просто улика, связывающая Гулда с убийством - это прямая связь с самой жизнью!
Он с самого начала чувствовал это, с той самой секунды, когда в поле его зрения попали часы, запрятанные в кармане формы МакКлинтока. Он чувствовал, что в этом что-то есть, что-то жизненно важное - и в то же время что-то отталкивающее.
Конечно же. Это не физическая связь с Жизнью - это физическая связь с Клайвом Гулдом. Часы были у Гулда в руках - они принадлежали ему до последнего момента перед смертью Тони Картрайта. Связь с Жизнью могла украсить эти часы - но связь с Дьяволом во Тьме только очерняла их.
Сэм помотал головой, приводя мысли в порядок. Времени рассиживать тут, разгадывая в темноте загадки, не было. Они должны выбраться из этой чертовой камеры - немедленно!
- Достань свою зажигалку, Шеф, - сказал Сэм. - Давай хотя бы осмотримся, нет ли какого способа выйти отсюда.
- Плохие новости, Сэмюэл, - печально откликнулся Джин. - Я потерял свою зажигалку в той стычке. И свою пачку сигарет. Это такая трагедия, которой я никак не заслуживаю. Я совсем без курева, Тайлер. В темноте и без курева. Вот что называется наказанием.
- Мы здесь можем проторчать несколько дней, Шеф. Только ты и я, в темноте.
- И больше ни рыла.
Джин умолк и через пару секунд произнес: - Вот дерьмо, давай-ка откроем эту проклятую дверь.
Они неловко зашевелились во тьме, водя по двери руками в поисках какого-нибудь механизма.
- Как у тебя с замками, Тайлер?
- Так себе. Этот точно мне не поддастся.
- Думаю, ты прав. Давай ее выбьем.
- Выбьем? Джин, эта дверь сплошь из железа.
- Как и я сам.
- Она способна устоять перед натиском чертова танка!
- Как и я сам.
- Да ей сто лет в обед, на ней дерьма в два слоя.
- Не повезло, Сэмми, с этим я не справлюсь! - он вздохнул и отошел от двери. - Ничего не выйдет. В обозримом будущем нам не выбраться. Будем только ты, я и медленно текущее время. Думай об этом как о походе в лес на выходные, Тайлер, только хуже.
Они снова уселись в беспросветную тьму.
- Помнишь, что ты сказал мне, когда мы первый раз приехали в эту колонию, Тайлер? - спросил Джин.
- Я не в настроении болтать, Шеф.
- Нет, такого ты не говорил, что-то другое. Насчет того, что пацаны, которых здесь держат, могут стать премьер-министрами, если дать им шанс. Что-то вроде того. Помнишь?
Сэм вздохнул. - Да, помню.
- И как же ты теперь считаешь? Они у тебя по-прежнему толпа будущих Уинстонов Черчиллей? Я хочу сказать, теперь-то ты видишь, какие они на самом деле подлые, мерзкие, противные, вероломные говнюки?
- Я бы сказал, Шеф, что твое описание как нельзя лучше подходит большинству политиков.
- Очень хорошо, Тайлер. Из тебя получится офигенный Фрост[18]. Боже, как мне не хватает курева! - повисла пауза, Джин обыскал на всякий случай карманы и снова потерпел неудачу. - Я все это вспомнил, Тайлер, только потому, что думаю, что ты неправ.
- Ты всегда думаешь, что я неправ, Шеф.
- Потому что я умудрен жизнью, вижу, что к чему и не боюсь назвать нигера нигером. И это никакой не расизм.
- Уверен, что нет, Шеф.
- Вся фишка, Тайлер, в том, что существуют причины, по которым пацаны оказываются в подобных местах. Дело не в их тяжелой судьбе. Дело в их выборе.
- Говоришь, как настоящий тори, - сказал Сэм.
- Но я же прав. Ты выбираешь, каким путем идти. Тебе видны разные дороги, и ты решаешь, которой из них следовать. Некоторые ребята выбирают криминальный путь. Некоторые - путь наименьшего сопротивления. Что до меня, то я выбрал ангельский путь.
- Ангельский путь?
- Говоря поэтическим языком, Тайлер. Думал, ты это оценишь. Сидение запертым в полной темноте может пробудить поэта в душе у любого парня.
Сэм на мгновение задумался и произнес: - Странно, Шеф, но я думаю, ты прав.
- Жизнь для многих из нас - не пара пустяков, разве что для тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Нельзя избегнуть всех проблем, нельзя избегнуть притеснений. Но что имеет значение - это то, как ты с ними справляешься. Сидишь в седле и говоришь лошади, куда идти, а не наоборот. Все мы шкиперы наших душ в морях справедливости или бесчестия.
Шеф уже безнадежно запутался в метафорах, но даже так в его речи сквозила истина. Эти слова заставили Сэма задуматься о своем отце, Вике, и о том выборе, который сделал он. Он мог поступить порядочно, он заслуживал честной жизни, но вместо этого стал искать короткий путь - что привело его к преступным намерениям, к жестокости, даже к убийству. И потом, когда все обнаружилось, когда его настигла полиция, и игра была проиграна, он еще мог бы остаться с женой и маленьким сыном. Это означало бы арест, обвинение, тюрьму - но это означало бы и возмездие, искупление, шанс остаться с теми, кто его любит, пусть их и разделяла бы решетка.
