Нил Гейман - Сыновья Ананси
– Нет, – сказал полицейский. – Вообще-то, нет. Твой адвокат наконец приехал.
– Мистер Мерримен? – сказал Толстяк Чарли и тут же оборвал себя. Леонард Мерримен был полным джентльменом в круглых очках в золотой оправе, а человек, стоявший за полицейским, таким определенно не был.
– Все нормально, – сказал человек, который не был его адвокатом. – Можете нас оставить.
– Звоните, как закончите, – сказал полицейский и закрыл дверь.
Паук взял Толстяка Чарли под руку и сказал:
– Я вытащу тебя отсюда.
– Но я не хочу, чтобы меня вытаскивали. Я ничего плохого не сделал!
– Хороший повод для побега.
– Но если я сбегу, тогда получится, что это не так. Я стану сбежавшим заключенным.
– Ты не заключенный, – радостно сказал Паук. – Никаких обвинений тебе еще не предъявили. Ты просто помогал им в расследовании. Слушай, ты голоден?
– Немного.
– Чего ты хочешь? Чаю? Кофе? Горячего шоколада?
Слова «горячий шоколад» для Толстяка Чарли звучали в высшей степени привлекательно.
– Я за горячий шоколад, – сказал он.
– Ладно, – сказал Паук. Он схватил руку Толстяка Чарли. – Закрой глаза.
– Зачем?
– Так легче.
Толстяк Чарли зажмурился, хотя и не был уверен, что так будет легче. Мир свернулся и развернулся, и Толстяк Чарли понял, что его сейчас стошнит. Но разум уже успокоился, а лица коснулся теплый ветерок.
Он открыл глаза.
Они были на улице, на большой рыночной площади, в местах, ничем не напоминавших Англию.
– Где мы?
– Думаю, это называется Скопси[66]. Город рядом с Италией или вроде того. Я уже несколько лет сюда езжу. Они готовят отличный горячий шоколад. Лучше я не пробовал.
Они сели за маленький деревянный столик, выкрашенный в ярко-красный цвет пожарной машины. Подошедший официант сказал что-то на языке, который показался Толстяку Чарли не похожим на итальянский. Паук сказал «Dos Chocolatos[67], чувак», официант кивнул и удалился.
– Ладно, – сказал Толстяк Чарли. – Ты втянул меня в еще большие неприятности. Они на меня теперь облаву устроят, и это будет во всех газетах.
– И что они сделают? – спросил с улыбкой Паук. – В тюрьму тебя отправят?
– Ой, ну не надо!
Прибыл горячий шоколад, и официант разлил его по маленьким чашечкам. Температура у шоколада была примерно как у жидкой лавы, а сам он представлял собой нечто среднее между шоколадным супом и шоколадным заварным кремом и пах изумительно вкусно.
– Слушай, мы тут порядком напортачили с этим семейным воссоединением, – сказал Паук.
– Так это мы напортачили?! – Толстяку Чарли удалось сдержать гнев. – Это не я украл у себя невесту. Это не из-за меня меня уволили. Это не из-за меня меня арестовали…
– Да, – сказал Паук. – Но ведь именно ты втянул в это птиц, верно?
Толстяк Чарли сделал очень маленький пробный глоток горячего шоколада.
– Ой! Я, кажется, обжегся.
Он посмотрел на брата и увидел на его лице собственное выражение: обеспокоенный, усталый, напуганный.
– Да, это я втянул птиц. Что будем делать?
– Они тут, кстати, готовят классную штуку с лапшой и тушеным мясом, – сказал Паук.
– Ты уверен, что мы в Италии?
– Не особенно.
– Могу я спросить?
Паук кивнул.
Толстяк Чарли подыскивал слова.
– Эта история с птицами. Когда они все вылезли и начали делать вид, будто сбежали из фильма Хичкока. Ты думаешь, такое только в Англии может случиться?
– А что?
– А то, что нас заметили голуби. – Он указал на дальний конец площади.
Голуби занимались не тем, что обычно делают голуби. Они не клевали хлебные корки и не расхаживали, опустив голову, в поисках еды, брошенной туристами. Они неподвижно застыли и смотрели. Зашумели крылья, и к голубям присоединилась еще сотня птиц, большая часть приземлилась на статую толстяка в огромной шляпе, что возвышалась в центре площади. Толстяк Чарли смотрел на голубей, а голуби смотрели на него.
– Какой самый худший вариант? – приглушенно спросил он Паука. – Они нас засрут?
– Не знаю. Но думаю, они способны на худшее. Допивай свой шоколад.
– Но он очень горячий.
– И нам понадобится пара бутылок воды. Гарсон!
Негромкий шелест крыльев; квохтанье прибывающих птиц; и фоном – тихое неразборчивое воркование.
Официант принес им бутылки с водой. Паук, который, как отметил Толстяк Чарли, теперь снова был одет в черно-красную кожаную куртку, рассовал их по карманам.
– Это всего лишь голуби, – сказал Толстяк Чарли, и, еще не договорив, понял, что не прав. Это были не просто голуби. Это была армия. Статуя толстяка почти исчезла из вида под серыми и фиолетовыми перьями.
– Кажется, я больше любил птиц, когда они не думали на нас нападать.
– И они всюду, – сказал Паук и схватил Толстяка Чарли за руку. – Закрой глаза.
Птицы поднялись как одна. Толстяк Чарли зажмурился.
Голуби наступали, как волки на стадо…
Тишина и даль. Я в духовке, подумал Толстяк Чарли. Он открыл глаза и понял, что так и есть: это была духовка – с красными дюнами, уходящими вдаль и растворяющимися в перламутровом небе.
– Пустыня, – сказал Паук. – Показалось, неплохая идея. Зона, свободная от птиц. Тут и договорим.
Он протянул Толстяку Чарли бутылку воды.
– Спасибо.
– Итак. Будь добр, расскажи мне, откуда взялись птицы.
– Есть одно место, – сказал Толстяк Чарли. – Я там был. Там было множество зверолюдей. Они, хм. Они все знали папу. А одна из них была женщина, типа, Женщина-Птица.
– Есть одно место? – смерил его взглядом Паук. – Звучит загадочно.
– Это горный склон, а в нем пещеры. А еще там скалы, которые уходят в никуда. Это похоже на конец мира.
– Это начало мира, – поправил Паук. – Я слышал про пещеры. Знакомая девчонка рассказывала Хотя сам там не был. Так ты встретил Женщину-Птицу и…
– Она предложила тебя прогнать. И, кхм. Ну, я ей и поручил.
– Это, – сказал Паук, улыбаясь как кинозвезда, – было по-настоящему глупо.
– Я не велел ей вредить тебе.
– А как, ты думал, она собиралась от меня избавиться? Написать гневное письмо?
– Не знаю. Я не подумал. Я был зол.
– Прекрасно. В общем, если ее возьмет, ты будешь зол, а я буду мертв. Ты ведь мог меня просто попросить.
– Я просил!
– Хм. И что я ответил?
– Что тебе нравится мой дом и ты никуда не уйдешь.
Паук отпил немного воды.
– И что ты ей сказал?
Толстяк Чарли попытался вспомнить. Теперь, когда он об этом думал, он понял, что сказал какую-то странную вещь.
– Я сказал только, что отдаю ей потомков Ананси, – неохотно ответил он.
