Владимир Серебряков - Лунная соната для бластера
Помимо альфанской системы, без дополнительных каналов остались Тянь-шэ, Заря и Афродита. Чем это обернется для программы эмиграции, я боялся себе представить, но, когда я заявил об этом вслух, Элис только загадочно фыркнула.
Само собой, о продолжении лыжных гонок не могло быть и речи. Подавленные, мы вернулись в Арету, и сочувствующие алиенисты немедля помогли нам подавить горе обильным обедом.
После чая, когда давление живота на глаза несколько спало, я попросил Банко показать нам центрифугу. Попросил не без умысла — уже четвертый день я не был в гравикачке, и почти физически ощущал, как слабеют мышцы. Странные номера откалывает физиология. Почему-то слабенького лунного тяготения хватает, чтобы удержать кальций в костях (на лифт-пересадочных это становится проблемой; тамошний персонал вынужден работать посменно, иначе уже через год пребывания в невесомости им приходится проходить по возвращении сложную и не то, чтобы безвредную биореабилитацию) и чтобы поддержать мышечный тонус, но вот для сохранения силы его категорически недостаточно. Поэтому-то все лунари, за естественным исключением «паучков», стараются побольше крутиться на центрифугах. Мне, пенту, это особенно важно — порой физическая сила оказывается решающим аргументом в особенно горячих спорах; кроме того, повышенное тяготение развивает реакцию.
Центрифуга оказалась громадная — поперечником метров сто — и прекрасно оборудованная; что ж, алиенисты народ небедный. Располагалась она, как и большая часть подсобных помещений, ниже уровня куполов; нам пришлось воспользоваться эскалатором. Элис охала и ахала, восхищаясь масштабами, я помалкивал. Мы занимались одни — в это время дня большинство алиенистов, следовавших земным суточным ритмам, еще работало. Я попробовал покачаться с гантелями, и быстро запыхался — отвыкшие от высокой гравитации мышцы протестовали — потом продемонстрировал Элис еще несколько приемов лунных единоборств, и гонял ее, пока она не усвоила, а я — не запарился совсем. Усваивала она все же необычайно быстро; я подозревал, что без нейраугментов тут не обходится, хоть и просил я ее ими не пользоваться.
Часа через полтора нас вытащили из центрифуги силой.
— Тебе письма пришли, — сообщил Банко, просовываясь в люк. — Через Рональда.
Писем я не ждал. Никаких. Когда мы вернулись в дом, и я попросил Рональда показать первое, в углу проявился старый знакомец Маркос — угрюмый, красноглазый, похожий на больного кабана.
— Это запись, — произнесло изображение. — Я ее пропустил через скрэмблер и под обычными каналами. Миша, я не знаю, где и когда этот стринг тебя найдет, но на всякий случай — у меня двадцать девятое, восемь часов вечера.
У меня сердце ушло в пятки. Что же произошло, если простое видеописьмо сорок часов ходило по смятым каналам (я хоть и не поклонник российского «нового именослова», продукта ставшей притчей во языцех русской паранойяльной ксенофобии, все же предпочитаю хорошее слово «смятый» неудобоваримому «скрэмблированный»)?
— Началась война. Дом Карела накопил большой штат хакеров. — Маркос говорил торопливо, сглатывая звуки — верный признак волнения. — Похоже, их Карел решил, что может подмять под себя остальных. Начал с Л'авери и Джотто, но вряд ли обойдет прочих стороной. Треугольник и Синий Дракон пока выжидают, Камиль присоединился к Л'авери, не дожидаясь, пока за него возьмутся. Миша, помоги. Я тоже перешел на сторону Джотто — ты знаешь, почему.
Я догадывался. Маркосу, как и большинству стервятников, милее была раздробленность, когда можно работать на трех покупцов одновременно. Монополия — особенно монополия Карела им невыгодна; правда, не все из них это понимают.
— За мной, кажется, начата охота по вирту, — продолжал битхантер. — У Карела какая-то странная штука, совсем новая. Ты большой спец, подскажи. Найдешь меня по реальадресу. В вирт не суйся. — Я чуть не расплакался. Куда мне в вирт… — В случае чего — вспомни, где я был под слэном.
Запись прервалась. Я сидел, ошеломленный, и машинально пытался раздавить в ладони каменную кружку. Война Домов — это вам не бандитские разборки прежних эпох, но результат может быть столь же печален. Войны эти ведутся больше в вирте, чем в реальности, но и число жертв, и потери сцепившихся групарей от этого не уменьшаются. Роль же наемных убийц выполняют хакеры.
— Есть еще одно письмо, — проговорила Викки нерешительно. — От вашей подруги.
Я спиной увидел, как насторожилась Элис. Вот же вечные женские инстинкты! Хотя она, действительно, слышала о Сольвейг, только когда я упомянул коллекцию своей сожительницы…
В объеме повисло лицо нашей полицейской валькирии.
— Миша, — резко произнесла она, и поморщилась отчего-то. — Звоню я, а не шеф и не Вилли, чтобы тебе не было так обидно. Тебя вызывают на работу. Надеюсь, голубцы не прослушивают исходящие из участка, а то Меррилл встанет на уши, но у шефа нет выбора. В коридорах творится что-то… — Она замялась, подыскивая слово. — Неописуемое. Конечно, приказывать Борис тебе не может, пока ты в отпуске, и вообще он сука изрядная, но… ты все равно приезжай. Ребята просят.
Объем опустел. Впрочем, не совсем — половину его занимала проекция сидящего в кресле сьюда Рональда. В комнате повисло молчание, прерываемое лишь зудением надоедливой осы, все примерявшейся к остаткам вчерашнего варенья.
— Я возвращаюсь, — решительно проговорил я наконец. — Спасибо за гостеприимство… но, кажется, там без меня никак.
— А про ловушки не забыл? — тревожно поглядел на меня Банко.
— Не забыл. — Я покачал головой. — Но капканы можно только расставить только на обороте … а я и в реале могу дел натворить.
— Можешь. — Банко усмехнулся, явно припомнив наше с ним знакомство. — Ладно, езжай. Да благословят тебя Силы. — Из уважения к присутствовавшему Рональду он не сказал «Валар», хотя имел в виду именно их. Впрочем, так это слово и переводится со священного эльфийского — языка, на котором алиенисты иногда общаются между собой, но большей частью — сочиняют на нем песни необыкновенной красоты.
— Да благословят, — тихо повторила за ним Викки.
— Язычники, — снисходительно улыбнулся Рональд. — Аминь.
Провожать нас не стали, а от собранного в дорогу узелка с алиенистскими деликатесами я отказался сам. Путь до баллист-вокзала мы проделали в глухом молчании, и я все ждал, соизволит ли моя спутница его нарушить.
— И что ты думаешь об этом, Миша? — спросила она, наконец. Я даже не заметил, в какой момент мы перешли на «ты». — Почему-то я не могу скоррелировать события.
