Игорь Подколзин - Год черной собаки. Фантастический роман
— И безмозглы, — в тон добавил Грег.
— Почему же? — возразил Эдерс. — Работы Смайлсов в генной инженерии сулят и на этот счет много заманчивого. Так что перспективы создания гармонически развитого во всех отношениях человека весьма радужны.
— Для кого? — прищурился Грег.
— Для людей, разумеется. — Доктор вскинул брови, удивляясь наивности вопроса.
— Для каких? Есть такие, что только и грезят, как бы сделать человека сильным и здоровым, подобно быку, и таким же глупым, тупым и неприхотливым. Которому для полного счастья достаточно клочка сена и теплого хлева.
— Но это же сумасшедшие! Маньяки! — воскликнул с жаром Эдерс, но вдруг осекся.
— Вот почему Смайлс и намеревался уничтожить открытия, — продолжал Грег. Щеки его пылали, глубже обозначились носогубные складки. — И я его прекрасно понимаю. Наше общество еще не доросло нравственно до этого. И пока в нем властвуют те, кому выгодно, чтобы люди трудились, как лошади, как автоматы, о которых говорил Уваров, такому обществу опасно вручать подобные открытия. Дельцы и монополисты заинтересованы в создании стада бездумных исполнителей, им легко управлять, оно не объединится для борьбы, не выйдет на демонстрацию, не потребует отмены милитаризации и запрещения атомного оружия, справедливого распределения доходов и смены кабинета министров. Вот чего опасался Смайлс, решая оставить в тайне свои изобретения.
— Но ведь теперь тайны нет? — возразил Эдерс. — Мы же в силах помочь человечеству.
— Опять возвращаемся к старому, начинаем жевать собственный хвост. Мы уже говорили: нас раздавят и растопчут промышленники и гангстеры. — Грег махнул рукой. — Ладно, шут с ними. Над кем станем экспериментировать, ваше веское слово, доктор?
— Над вами. Вы подходите по всем статьям. Причины я объяснял. Вы-то не против, Фрэнк?
— А что остается? — Он выпятил губы, как ребенок. — Буду до конца царапать чело венцом мученика.
— Тогда, друзья, — Эдерс встал, — прошу наверх, там все смонтировано и готово к действию…
Грег разделся и улегся на кушетку под рефлектор.
— Включайте облучение, Миша. — Эдерс повернулся к Уварову. — Засеките время. Полчаса спустя — вырубите. Ведите историю болезни, как и раньше. Я приготовлю препарат. — Он стал возиться с никелированным боксом, в котором кипятились шприц и иголки.
Загудела установка. Под рефлектором засветился неосязаемый светло-фиолетовый ореол. Постепенно он приобрел странный лиловатый оттенок.
— Что чувствуете?
— Ничего, — усмехнулся Грег. — Как и в прошлый раз.
— Время вышло! — Физик щелкнул тумблером.
Наступила тишина, свечение снова каким-то совершенно непонятным образом втянулось в рефлектор и исчезло.
— Сделаем две инъекции. Одну в ягодицу — переворачивайтесь. Другую — в двуглавую мышцу. — Доктор ввел иглу. — Не дергайтесь — это не больно.
— Ничего себе, будто раскаленным штыком. Вот в вашей клинике медсестра-брюнетка, с ней вы резались в картишки…
— Замолчите! — прикрикнул Эдерс. — Как теперь?
— У-у-у, — прогудел Грег.
— Что у-у?
— По всему телу словно разбегаются букашки с раскаленными лапками, даже по ушам ползают. О-о!
— Это вам кажется. Слабости не ощущаете? Нет? Вставайте.
— О-ох. — Грег поднялся и набросил халат.
— Через каждый час будете под моим руководством пять минут делать гимнастические упражнения.
— Весь день? — ужаснулся Грег. — Надеюсь, питаться-то мне не возбраняется?
— Чувствуете аппетит? — встрепенулся врач. — Ешьте сколько влезет, чем больше, тем лучше, и что угодно, желательно сладкое, острого поменьше. Мартин, возьмите это на себя, пожалуйста.
— Буду откармливать, доктор, как рождественскую индюшку…
На следующий день, спустя полчаса после второй инъекции, Грегу стало плохо. Он лежал, тяжело дыша, укрытый по горло простыней. Хрипло постанывал сквозь сжатые зубы. Лицо пылало, губы пересохли и потрескались. Несмотря на включенный для обогрева кондиционер и жару, его бил озноб. Температура подскочила до сорока по Цельсию. Резко поднялось кровяное давление.
Эдерс, ссутулясь на краю кушетки, не выпускал из рук запястье. Его обычно круглые щеки ввалились, усы обвисли, черная грива взлохматилась, волосы прилипли ко лбу.
Уваров и Мартин с осунувшимися лицами стояли рядом, нервно переминаясь с ноги на ногу.
— Что делать, доктор? — спросил Мартин.
— Мне все-таки думается, так и должно быть, — словно убеждая себя, произнес Эдерс. — В организме совершается невиданный доныне процесс, он не может проходить гладко. Если хотите, организм как бы растерялся и ищет выход из столь необычной и, главное, непривычной для него ситуации. Будем помогать ему симптоматически.
— Как это?
— Вводить жаропонижающее средство, антибиотики, попытаемся снизить кровяное давление, то есть давать лекарства в зависимости от симптомов, поставим на голову холодный компресс…
Вечером Грег впал в беспамятство. Термометр показывал сорок один с лишним. Он задыхался. Начался бред. Кровяное давление подскочило сверх всякой нормы. Пульс не прощупывался. Казалось, Грег умирает.
Мартин сидел у окна в кресле, не спуская потемневших и запавших глаз с разметавшегося на кушетке Грега. Губы негра шевелились, точно он шептал молитву. Уваров сцепил пальцы и, прижав их к груди, нервно ходил взад и вперед по комнате.
Доктор откинул простыню. Тело Грега распухло, натянувшаяся кожа стеклянно блестела.
— Боже мой! — вдруг закричал доктор и всплеснул ладонями.
Русский и негр вздрогнули и уставились на Эдерса.
— Господи! Как же я не сообразил! Идиот! Мартин! Быстро! У нас есть оливковое масло?
— Есть, — встрепенулся негр и вскочил.
— Живо! Сюда, все, какое имеется. Скорее, черт побери!
Мартин бросился вниз. Было слышно, как он с грохотом скатился с лестницы.
— Что случилось, доктор? — Уваров кинулся к Эдерсу.
— Как я не сообразил. — Врач схватился за голову. — Ведь именно это и происходит. Вот одна из причин. Боже ты мой.
— Да в чем дело, доктор? — Русский схватил его за плечи и принялся трясти. — В чем дело?
— У него растут мышцы! Понимаете, рас-ту-ут!
— Понимаем. — Физик выпустил плечи Эдерса. — Ну и что?
— А куда им расти? Кожный покров не успевает растягиваться. Мартин! Где вы там?
— Бегу! Бегу!
В комнату влетел негр с бутылкой в руках. Он тяжело дышал.
— Вот… Все… Что есть.
— Лейте ему на грудь и начинайте растирать. Мишель! Кислородную подушку. Да шевелитесь, дорога каждая минута. Это надо было предвидеть. Подготовить до первой инъекции.
