Ангелотворец - Харкуэй Ник
– Смотрю, ты нашел Полли.
– О, э-э, да.
– Полли, ты все слышала?
Она кивает на стол, где лежит открытый блокнот. Страница сплошь исписана каракулями и вопросительными знаками.
– Конечно.
– Какие будут мысли?
– Что такое книга?
– Право, я надеялся на более…
– Мерсер. Я серьезно. Что такое книга? Множество переплетенных листов бумаги с текстом – как томик Диккенса? Или же это носитель информации, архив? В нашем контексте, полагаю, это второе. Книга Джо – не просто бумага, это своеобразный ключ зажигания. Она позволяет управлять машиной… к сожалению, не в полной мере. Не хватает какой-то части, страницы или шестеренки или, может, второго тома. Не знаю. Суть в том, что они рассчитывали к этому времени получить все фрагменты, но не получили. Им нужен Джо.
Джо сознает, что опять думает о Записанных Людях. Книга чьей-то жизни с описанием каждого испытанного чувства. Он вздрагивает.
Мерсер кивает, соглашаясь с доводами Полли.
– Что ж, для чего-то он им действительно нужен. Кстати, я не ослышался: ты предлагала сварить кофе?
– Предлагала.
– Какой-нибудь особо забористой, убойной разновидности?
– Надежды он определенно подает.
– Сможешь наколдовать?
– Постараюсь.
– Отлично, тогда мы сразу перейдем к серьезному изучению материалов дела, пока Джо еще подремлет.
– Идеально.
– Пожалуйста, Полли, приступай.
– Приступаю.
И она уходит, оставляя Джо гадать о характере их с Мерсером отношений, а так же о том, когда его язык наконец-то отлипнет от неба, и насколько всем окружающим очевидно, что он находит эту женщину дьявольски привлекательной, пусть это и обусловлено отчасти его взвинченным состоянием.
– Ты по-прежнему хочешь уйти? – вопрошает Мерсер.
– Нет.
– Хорошо. Тогда вернись, пожалуйста, и давай подробно все обсудим. – Он медлит. – Джо? Я почти наверняка смогу тебя выручить, хотя дальше будет сложнее, и ты должен делать все, что я говорю. Быть тише воды ниже травы, может, даже уехать в отпуск. Хорошо?
Отпуск. Джо представляет себе Полли в тени пляжного зонтика.
– Хорошо.
Все в порядке. Мерсер его спасет. Мерсер это умеет. Зная, что дерзкая секретарша колдует над кофе где-то рядом, Джо вдруг сознает, что ему очень хорошо в Малиновой гостиной бюро «Ноблуайт и Крейдл».
VII
В беспокойных снах Эди Банистер, безумной старушки-панкушки и беглянки с собакой в котомке, просторная черная палуба «Купары» залита морской водой; Эди пошатывается от очередного удара волны в корпус. Судно угрожающе кренится, взбираясь на гребень волны. Эди сглатывает желчь, но даже предчувствие неотвратимо подступающей рвоты не умаляет ее восторга.
«Купара» – это подводная лодка.
Больше того, это рескианская подводная лодка, переливчатый призрак пелагиали, который одну волну режет, а на другой качается. Обтекаемая форма и внешний вид субмарины служат практическим целям (эдакий тупоголовый кит, покрытый – в целях маскировки – странным водным узором, ассиметричным и сбивающим с толку), причем каждая деталь в отдельности вызывает восхищение. Чуть отклоненная назад рубка эффектно взмывает над корпусом, словно вырастая из него, а внутренняя лестница, ведущая от трюма к люку, делает рубку похожей на вход в бальный зал. Люк обит дубленой коричневой кожей, на которой оттиснуты имена создателей судна. Изнутри, несмотря на годы эксплуатации, поднимаются теплые и живые запахи кожи и олифы.
– Силы небесные, давайте скорей сюда! – восклицает Аманда Бейнс.
Полковник Альберт Притчард по прозвищу Соловей, которого последний раз видели на спарринге с госпожой Секуни, где он корчился от болевого захвата кисти № 4, расторопно подхватывает Эди под ягодицу и за плечо, помогая ей перемахнуть через ограждение к люку. Соловей – один из молодчиков Эди, верных мордоворотов, готовых по одному ее слову проламывать головы и взрывать все, что понадобится. Остальные уже на борту, наверняка успели перессориться из-за коек.
Эди заглядывает в недра «Купары». Там горят красные огни; из темноты поднимается прохладный запах немытых мужских тел. Как ни странно, тошнота отступает. Эди спускается в люк, Соловей за ней.
– Добро пожаловать на борт, – говорит Аманда Бейнс, передавая ей парусиновый саквояж с чем-то тяжелым и мягким внутри.
За спиной Аманды приветственно кивают и смущенно улыбаются остальные бойцы из отряда Соловья. Команда Эди. Ее мальчики. Смертоносные, свирепые и благородные.
Эди кивает, глядя на узкий трап, и делает глубокий вдох. Мимо спешит рескианец в черном облачении с сосредоточенным выражением лица и странным латунным инструментом в руке. Спустившись в люк, Эди видит в рубке знакомую батарею вакуумных трубок. Конечно. Что может быть сложнее найти и уничтожить, чем дешифровальную станцию на борту субмарины?
Люки между отсеками оснащены латунными запорами и отделаны резной сталью, украшенной изящными спиралями и завитками; в верхнем левом секторе штамп создателя: «Mockley fecit». «Меня сделал Мокли». Эди улыбается. Приятно знать, кто именно создал машину, от которой зависит твоя жизнь. Мокли она доверяет, а значит, доверяет и «Купаре». Подняв голову, она обнаруживает над собой дивную имитацию небесного свода: воздух и облака. «Купара» призвана поднимать дух даже здесь, в подводном мраке.
– Советую поскорее привыкнуть к форме, – говорит капитан Аманда Бейнс, указывая на саквояж. – Перед сном примерь, утром уже надевай.
– Хорошо, – отвечает Эди, – конечно.
В каюте («Купара», в силу необходимости, – большое судно, а для субмарины и вовсе огромное: снаружи эдакий готический эсминец, если его потопить и перевернуть вверх дном, а изнутри – круизный лайнер в стиле ар-деко, и каюты здесь напоминают номера дорогих бутик-отелей) внимание Эди Банистер привлекает фотография. Лицо с портрета неотрывно смотрит на нее в свете узорчатой настольной лампы. Вокруг стоит шепот воды и воздуха: у субмарины два корпуса, один внутри другого. Внутренние стенки представляют собой соты – это придает судну прочность, гибкость и легкость, как объяснили ей рескианцы, а также упрощает прокладку новых кабелей и труб. На ходу субмарина непрерывно охает и хихикает, отчего Эди кажется, что она находится в брюхе огромного доброго пса-астматика.
У белой форменной сорочки особые рукава и строгий крой, полностью скрывающий ее и без того плоскую грудь. Сверху надевается китель с широкими плечами, отчего силуэт становится очень треугольным и очень мужественным. Порывшись в сумках, Эди находит свои знаки различия и крепит их на толстый воротник. Еще у нее есть усики, почти как у Сим Сим Цяня, – аккуратные крылья ласточки. Она накрепко приклеивает их к верхней губе (не хватало еще, чтобы ее беседа с Опиумным Ханом началась с таких слов: «Командир Банистер, у вас в гаспачо усы») и изучает отражение в зеркале.
Получилось весьма недурно. Из зеркала на нее смотрит бледное суровое лицо молодого мужчины, только-только оставившего позади юность – и, быть может, слишком усердно пытающегося сойти за взрослого, – но определенно не женское. Как любопытно. Эди надевает фуражку и вновь глядится в зеркало. А ведь этот молодой человек в отражении по-своему хорош собой. В нем нет грубой мужской привлекательности, зато подкупают его утонченность и неопытность. Ему определенно нужен такой твердый, опытный и умелый наставник, как Эди. Ее фантазия уже вовсю рисует неожиданные картины. Ну надо же… Руки сами тянутся под китель. Хо-хо. Как жаль, что самого – саму – себя в койку не уложишь. Она поворачивается боком. Неотразим.
Сосредоточься! Эди ухмыляется собственному отражению, пытаясь напустить на себя грозный вид. Хм. Нет, таким выражением лица нападающего не остановишь. Она пробует вновь, решив на сей раз изобразить надменную решительность. Не получается. Вместо этого в ее взгляде теперь сквозит странная, шальная кровожадность.
