Павел Амнуэль - Удар гильотины
Более глупого вопроса он, конечно, не мог придумать, и Эльза, внимательно слушавшая каждое слово, демонстративно вздохнула, поднялась и, взяв пустые чашки, пошла из кабинета.
– Да… – сказала Кристина. – Это вы, Тиль?
– Никто не приходил?
– Нет… Хотя… Но я не открыла, вы же мне сказали…
– Кто? – нахмурился Манн. – Из полиции?
– Нет… Он.
– Он? Кто? – не понял Манн.
– Густав.
– Густав? – переспросил Манн. – Какой Гус…
Конечно, она спит. И ей снится. Она, наверно, думает, что и телефонный разговор с детективом ей сейчас снится тоже.
– Я его не пустила, и он ушел. А больше никто.
– Я вам еще позвоню, – сказал Манн. – Попозже. Ближе к вечеру. Или зайду, если нужно будет задать пару вопросов.
– Да… Конечно.
«Не нужно было звонить», – подумал Манн, пряча аппарат. Он хотел убедиться, что с Кристиной все в порядке. Убедился? Да, она дома. И спит. Более того – ей снятся сны.
– Я по делу, – сказал Манн, выйдя в приемную. – Сначала поеду в Даймак, потом к… В общем, если меня будут спрашивать…
– Не будут, – сказала Эльза, глядя в экран компьютера, будто видела там свое отражение. – Работайте спокойно, шеф.
* * *– Здравствуйте, госпожа Верден, – сказал Манн, – мое имя…
– Заходите, – прервала его женщина лет шестидесяти, типичная голландка Вермеера: плотная, крепко сбитая, с пышной, упрятанной в тугие материи, грудью и румяным, как спелое яблоко, лицом без единой морщины. Собственно, при желании ей можно было дать и пятьдесят лет, и даже сорок, возраст женщины выдавали, пожалуй, только складки на шее – складок было ровно столько, сколько и должно было быть у шестидесятилетней женщины. – Заходите, – повторила Мария Верден, – сегодня ко мне ходят и ходят, я уже и спрашивать устала – кто и зачем. В конце концов явится какой-нибудь грабитель, и его я тоже впущу, хотя что делать грабителю в моем доме, здесь хорошие деньги водились, когда жив был муж, а все, что у меня было ценного, вы можете найти в городском ломбарде. Так что входите, чаем я вас могу напоить, а покупать ничего не стану, извините, только зря время потратите.
«Если я ее сейчас не прерву, – подумал Манн, – она так и будет говорить сама, не останавливаясь ни на секунду: напоит чаем и проводит к выходу. Может, расскажет что-нибудь интересное, а может – скорее всего – ограничится пустяками».
– Госпожа Верден… – попытался Манн вклиниться в бесконечную вязь слов.
– Садитесь сюда, этот стул самый крепкий, хотя, если выбирать самый удобный, то лучше сесть вон на тот, но там сижу я сама, должна же хозяйка иметь какое-то преимущество, все говорят, что лучшее место надо предоставлять гостю, и это так, но вы не гость, вы пришли мне что-нибудь продать, я это по вашему лицу вижу…
– Я вовсе не… – запротестовал Манн.
– Садитесь-садитесь, все это неважно, берите кекс, я сейчас согрею чайник, он у меня на плите, электрических не признаю, в них вода мертвая от тока, это все равно, что посадить человека на электрический стул…
Манн вытащил из бокового кармана удостоверение и сунул женщине под нос. Госпожа Верден посмотрела на фотографию, перевела внимательный взгляд на детектива, все еще продолжая говорить что-то о том, как надо заваривать настоящий чай, прочитала, наконец, помещенный под фотографией текст и, будто поезд, на полном ходу свернувший по стрелке на соседний путь, продолжила свою нескончаемую мысль:
– …чай только так и надо заваривать, а частного сыщика я первый раз вижу, давайте я вам тогда не чай, а виски, я читала, что детективы предпочитают…
– Лучше чаю, – быстро вставил Манн.
– Чаю так чаю.
Госпожа Верден толкнула Манна в грудь, отчего он вынужден был, чтобы не упасть, опуститься на предложенный ему стул, отличавшийся тем, что странным образом заваливался назад – похоже, что задние ножки у него были чуть короче передних, сидеть было удобно, но неудобно вставать, может, так и было задумано, чтобы заставить гостей не торопиться, а…
Черт, – подумал Манн. Мысль его стала почему-то такой же вязкой, как речь госпожи Верден, вышедшей из комнаты, но продолжавшей что-то говорить из кухни – то ли о свойствах чая, то ли о сложной работе частного детектива, то ли о том и другом одновременно.
Манн не успел толком оглядеться (комната была заставлена старой мебелью, проеденной жучками, на полках серванта когда-то, возможно, стояла хрустальная посуда, а сейчас почему-то громоздились подушки – маленькие, средние, всякие, было их там штук двадцать), госпожа Верден вернулась с подносом, поставила на стол огромные, не меньше полулитра, чашки с черным от заварки чаем, нитки от пакетиков свисали наружу, Манн прочитал – «Эдвин», действительно очень дорогой и вкусный чай, он вытащил пакетик, положил на блюдце, не слушая, что продолжала говорить госпожа Верден, отпил глоток, обжег язык, поставил чашку на стол и сказал громко, не рассчитывая, впрочем, на то, что будет услышан:
– Так вы видели или нет позавчера ночью кого-то в окне дома по улице Керкстраат?
Госпожа Верден замолчала на середине слова, будто автомобиль на полной скорости врезался в рыхлую преграду, мгновенно замедлившую его движение, но не причинившую вреда водителю. Женщина подняла взгляд на Манна, внимательно изучила его лицо, будто только сейчас увидела по-настоящему, пришла к какому-то заключению, сама себе кивнула и сказала:
– Нет. Не видела.
– Хороший у вас чай, – заметил Манн, – замечательный. Полиции вы сначала говорили, что видели.
– Говорила. И готова повторить.
Сейчас, будто автомобиль после аварии, речь госпожи Верден двигалась толчками, по одному слову.
– Дорогой чай, – сказал Манн. – Я и сам иногда готов выложить последнее за коробку хорошего английского чая … Так видели вы или нет, на самом деле?
– Я не покупаю чай, – сказала госпожа Верден, обняв чашку обеими руками и впитывая жар, будто ей прежде всего необходима была заключенная в жидкости тепловая энергия, а вкусовые качества имели третьестепенное значение. – Мне дочка приносит, ей-то на жизнь хватает. Что я видела на самом деле, спрашиваете? Хотите – скажу?
– Конечно!
– А вам зачем? Вы кем той женщине приходитесь?
– Никем, – вздохнул Манн. Кем он приходится Кристине? Никем. К сожалению. – Я всего лишь детектив, собираю информацию.
– Информация, – госпожа Верден повторила не очень ей знакомое слово и решила, должно быть, что человек, имеющий столь богатый лексикон, заслуживает доверия. – На самом деле, господин Манн, я не помню, была та женщина в окне или нет.
– То есть? Вы не видели? Зачем же тогда сказали полиции…
– Видела, – отрезала госпожа Верден. – Послушайте, вы ведь не станете подсовывать мне бумажку, чтобы я ее подписала? Бумажку если подпишешь, то потом тебе ее всю жизнь под нос совать будут. А если на самом деле все окажется иначе? Кто я буду? Как называют тех, кто в суде говорит сегодня одно, а завтра другое?
