Наталья Тимошенко - Галерея последних портретов
Вылетев на дорогу, Саша развернулась через трамвайные пути, проскочила поворот на нужную линию, повернув вместо этого на 16-ю, и изо всех сил нажала на педаль газа, мельком замечая в зеркале красную машину, следующую за ней. Миновав лютеранское кладбище, она вывернула руль вправо и свернула в узкий односторонний переулок, разделяющий лютеранское и григорианское кладбища, который в это время был совершенно пуст. Пролетев еще несколько метров до закругления, она резко затормозила, быстро заглушила машину и выключила фары. Если ее действительно преследовали, свернуть в безлюдный переулок, с двух сторон окруженный только могилами, было весьма глупой идеей, но она успокоила себя тем, что если бы ей хотели причинить вред, то уже давно бы это сделали. Саша не понимала мотивов своих преследователей, и это пугало ее еще больше.
Мазда проехала мимо не сворачивая, и лишь спустя несколько минут Саша решилась снова завести двигатель и выехать из переулка.
До своей улицы она ехала медленно, внимательно глядя по сторонам, но ее преследователь скорее всего потерял ее. Впрочем, глупо было надеяться, что они до сих пор не узнали ее адрес: уже оказавшись на своей улице, она снова увидела красную машину. Та ехала ей навстречу, очень медленно, как будто что-то изучая.
Поставив Ауди на подземную парковку и прихватив с собой регистратор с доказательствами, Саша поднялась на свой десятый этаж, стараясь унять бешено бьющееся сердце, и вошла в квартиру. Максим, уехавший в Москву пару дней назад, уже вернулся домой, и, видимо, пришел не один: из кухни раздавались приглушенные голоса и упоительно пахло кофе. Саша недовольно поморщилась. Было уже почти одиннадцать, ей хотелось принять душ и лечь в постель, даже если и не спать, а вовсе не развлекать непрошеных гостей.
Услышав шум, из кухни вышел Максим.
– Привет, – он поцеловал ее в щеку и заглянул в глаза. – Чего так долго?
– У нас проверка на следующей неделе, я же говорила, – отмахнулась Саша, стягивая с себя куртку. – Нужно привести в порядок всю документацию, а во время дежурства особо некогда. У нас гости?
– Вроде того. Будешь кофе или ужин?
– Кофе, – кивнула Саша, проходя на кухню, но остановилась, едва разглядев их гостя. Она не ожидала еще когда-либо увидеть его. Убеждала себя каждый день, что пора уже удалить его номер из телефонной книжки, хоть и не видела в этом необходимости: она все равно помнила его наизусть. – Войтех?
22 октября 2013 года, 22.48
ул. Капитанская
г. Санкт-Петербург
Первый час поездки в Сапсане Войтех провел, прикрыв глаза и честно восстанавливая в памяти детали своего видения. Как правило, чем больше образов мелькало перед глазами во время «вспышки», тем сложнее было их уловить и воспроизвести и тем сильнее болела голова после этого. За последние пару лет, когда Войтех разобрался, что на самом деле представляют собой периодически возникающие приступы галлюцинаций, он научился лучше справляться с ними, мог иногда даже провоцировать их появление. Он стал лучше запоминать видения, а недавно заметил, что даже начал мысленно ставить им баллы. Например, сегодняшнее тянуло примерно на четыре балла по его личной десятибалльной шкале. Это означало, что он не потерял сознание, головная боль не убивала его и он мог самостоятельно разобраться, что именно видел, не прибегая к помощи гипноза.
Видение в кафе делилось на три эпизода.
В первом он видел циферблат часов. Часы были не наручными, а настенными, смутно знакомыми, но он не смог вспомнить, где видел их раньше. Минутная стрелка на них как раз встала на «12», а секундная пробегала мимо нее. Часовую Войтех не увидел, значит, она находилась где-то в нижней части циферблата, после «2», но до «10». Слишком большой диапазон, чтобы можно было считать этот эпизод информативным.
Второй имел еще меньше смысла. В нем он видел опять же смутно знакомую столешницу – светло-серую в темную крапинку – залитую коричневой жидкостью. То ли чаем, то ли кофе. Войтех был уверен, что это чья-то кухня, но не смог понять, чья именно.
Третий эпизод представлял для него наибольший интерес, хотя был не менее бессмысленным. Он видел перед собой очертания комнаты, но едва мог их различить на фоне нереально яркого света из окна. Все, что ему удалось запомнить, – это взметнувшийся от порыва ветра край тюля и силуэт на фоне света. Он даже не смог разобрать, мужской силуэт или женский, но тот определенно находился по другую сторону окна. Интересен же этот эпизод был тем, что только во время него Войтех ощущал «эмоциональное послевкусие». Даже сидя в кресле поезда, с огромной скоростью несшегося к Санкт-Петербургу, с закрытыми глазами и воспроизводя эпизод в памяти, он чувствовал, как сердце уходит куда-то в пятки, хотя ничего особо страшного он в нем не находил.
Когда пошел второй час поездки, в вагоне появились проводники с тележкой и принялись предлагать закуски и напитки, чем отвлекли Войтеха от его занятия. Заполучив стаканчик относительно хорошего кофе и неприятно холодный сэндвич, он переключился на совсем другие мысли.
Только сейчас, находясь на полпути, он задумался о том, стоило ли так резко срываться с места и мчаться к Саше, чтобы помочь ей. Возможно, она совершенно не нуждалась в его помощи. А даже если нуждалась, то вполне могла ее не хотеть. Ведь иначе она сама бы обратилась к нему.
Пять месяцев назад ему показалось, что она идет навстречу своему мужу, заканчивая для себя опасные поездки и расследования не самых безобидных явлений. Конечно, тот факт, что за это время она ни разу не написала ему в Скайпе, заставлял его предполагать и другие причины тоже, но только четыре часа назад он практически убедился в том, что Саша закончила для себя не расследования, а отношения с ним. А что еще он ожидал, позволяя себе в адрес замужней женщины не самые уместные слова и поступки?
Максим об этом явно ничего не знал, иначе не позволил бы ему поехать. Все шло к тому, что теперь Войтех собирался вторгнуться в Сашину жизнь и создать неловкую ситуацию, тем самым добавив ей проблем. Оправдать его могло только искреннее беспокойство и собственная уверенность в том, что там, где начинаются его видения, начинаются и неприятности. Однако этого было мало. Помимо оправданий требовалось еще минимизировать вред от своего визита.
Когда поезд уже подъезжал к Московскому вокзалу, Войтех окончательно определился с тем, как следует себя вести, чтобы не пугать Сашу своим внезапным появлением, поэтому несколько часов спустя в ответ на ее удивление он дружелюбно улыбнулся, без тени смущения глядя ей в глаза. Как будто не целовал ее в марте и не изъявлял в мае желания жениться на ней.
