Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель
Разошедшийся Ретамёр, с пылающим из-под мориона [8] взглядом, яростно рубил и кромсал, не заботясь, казалось, о парировании ударов. Метательный нож, брошенный умелой рукой Фоконье, пронзил яремную вену пикинера, который собрался проткнуть его друга.
Англичане неумолимо теряли позиции, их число сокращалось на глазах. Когда жертвы Катрин падали, захлебываясь в какофонии воя, хрипов и звона стали, она чувствовала себя как никогда переполненной жизнью; энергия бурлила в ее теле так, что можно было подумать, будто она, убивая человека, забирает его жизненные силы.
Возле ее уха просвистела стрела. Другая воткнулась в кожаную куртку под правой лопаткой и впилась в кольчугу, оцарапав кожу. Взмахом руки она указала на невысокие укрепления своим рейтарам: «Почистите-ка мне эти гнездышки». Они набросились на них, как волки.
Разрозненные англичане эпизодически продолжали сопротивляться тут и там. Когда все закончилось, Ведьма оставила мертвых заботам живых и отправилась на поиски Дюнуа. Она нашла его спешенным среди своих рыцарей возле укрепленного кургана, пока оруженосцы поили их лошадей.
— Недурная победа, — бросил Дюнуа, держа под мышкой свой стальной шлем. С его помятого нагрудника капала кровь, но белый утренний свет рассвета являл всем его удовлетворенную улыбку). — Мы смели эту пехотную мелочь, как мякину на ветру.
— Потерь меньше, чем я опасалась, — признала Катрин с узкой, жесткой улыбкой. (Но среди убитых — молодой Мартин с голубыми глазами, которому она полчаса назад обещала добрую жатву…) — Вы ранены.
— Царапина, мадам.
— Хорошо. — Она посмотрела на расслабившихся мужчин, которые расстегнули свои стальные пластинчатые доспехи, стоя с разлохмаченными волосами и потными лицами. — Мы выиграли битву, но не войну. На нас скоро обрушатся осаждающие из других лагерей. Стройте своих людей в боевой порядок, мы идем к укреплениям на севере.
Но когда рыцари взобрались в седла, они увидели длинную колонну лучников и пикинеров, удаляющуюся от них. Англичане безо всякой помпы удирали.
— Двести пятьдесят лучников и столько же пехотинцев… — с сомнением повторил Дюнуа, когда Фоконье, во главе патрульной дюжины проводивший разведку, закончил свой доклад. — Монлери доставит нам немало хлопот.
— Мы должны взять Монлери любой ценой, — ответила Катрин, энергичным шлепком давя овода на шее своего мерина. — Мы не можем идти на Париж, оставив у себя в тылу такой сильный гарнизон.
Они ехали во главе армии, сопровождаемые пятью десятками рыцарей на легкобронированных конях. Стоял конец лета, и сельская местность являла собой разгул желтизны: луга покрывали одуванчики и дикая горчица, а поля стояли голыми под стерней. На поворотах дорог, за деревянными палисадами, защищавшими полосу огородов, вырастали деревеньки из камня и глины. По армии издали строгий приказ: никакого насилия, никакого воровства, никакого вандализма на полях. Любой, кто нарушал дисциплину, немедленно подвергался суровому наказанию; последнее, чего хотела Катрин, — это оттолкнуть от себя людей, которых они пришли спасать от оккупантов.
— Несомненно, — притворно вздохнул рыцарь. — Но как вы нас вовсю гоните, чтобы взять этот вонючий город — это выше моих сил. — Он демонстративно помахал у рта носовым платком, щурясь от смеха. — Черт возьми, парижане так любят англичан, что нам бы следовало их там так и оставить.
Катрин весело и снисходительно посмотрела на молодого дворянина. Трудно было устоять перед обаянием Дюнуа. В любых обстоятельствах он проявлял такую жизнерадостность, смесь легкомысленности и иронии, такую живость, что его любили все. Кроме того, к тому же он был грозным воином большого мужества, в чем Катрин убедилась за последние несколько месяцев. И верным другом.
— Город будет нашим, — сказала Катрин, которую ровный шаг ее мерина убаюкивал. Большой гнедой конь был подарком короля. Ничто ей так не полюбилось, как этот конь, на котором она восседала, словно королева. — Скоро мы будем вместе пировать в Париже, и король займет свое законное место.
— Стены высокие и крепкие, на валах полно лучников, а жители поддерживают проанглийскую партию, — возразил Дюнуа с комичной гримасой. — А у нас, помимо прискорбного меньшинства в численности, разумеется, нет осадных машин.
— Осадные машины? — вмешался Дамьен Фоссойе, который ехал верхом на дюжем гнедом коне по правую руку от своего капитана. — Это что за чертовщина?
— Передвижные башни, мантелеты, скорпионы, баллисты, катапульты, — перечислил молодой рыцарь, не обижаясь на фамильярность рейтара. — Было время, когда наши предки владели великой наукой осадного искусства. Сегодня все познания, увы, утрачены.
— Откуда вам это известно? — с любопытством спросил воин.
— Из библиотеки моего отца. В ней около сотни прекрасно иллюстрированных манускриптов, читая которые, я кое-чему научился.
Катрин, призадумавшись, вдруг прикинула расстояние, разделявшее ее с красавчиком отпрыском вельможи. Дюнуа был хоть и бастардом, но все же сыном принца крови и кузеном короля. Он получил самое изысканное образование в компании со своим сводным братом Карлом Орлеанским, в то время как она с трудом разбирала письменную речь.
— В частности, я неустанно читал и перечитывал Юлия Цезаря, — продолжал он, пока они стремя в стремя скакали к опушке дубовой рощи. — Гений военной стратегии. Он напоминает мне вас, мадам.
Катрин с легкой усмешкой повернула голову:
— В самом деле?
— В самом деле. Я видел, как вы совершили столько чудес с тех пор, как началась наша кампания, что поверил, что вы, как говорят, немного колдунья.
— В колдовстве нет нужды. — Она провела рукой по своей гибкой и легкой черной кольчуге, сделанной по ее мерке (еще один подарок короля), выгадывая время, чтобы привести в порядок мысли. — Я женщина прагматичная, вот и все.
Позади них, смешиваясь с топотом копыт, раздавался гул от основной части войска, растянувшегося на пол-лиги. Несмотря на плачевное состояние дороги — грунтовой колеи с заросшими кустарником обочинами — армия продвигалась темпами, которые многие считали невозможными. Скорость, мобильность, гибкость. Катрин всегда придерживалась этой тактики и не видела причин ее менять. Во время своего сумасшедшего рывка на север они с минимальными потерями взяли Жьен, Шартр и Немур, а англичане, ошеломленные такой дерзостью, отступили, проклиная Ведьму. Они назначили цену за ее голову и стали отправлять за ней наемников и авантюристов всех мастей.
— Должен ли я заключить, мадам, что эта прагматичная женщина нашла способ открыть ворота Монлери?
Наступали сумерки, и Катрин, проезжая мимо большого фермерского дома, приютившегося на склоне холма, остановила лошадь.
— Ну да, — уверенно заявила она. — Было бы бесполезно пытаться штурмовать. Хороший капитан — он чего не может получить силой, того старается добиться хитростью.
Повозка тяжело катилась по дорожной щебенке, скрипя всеми осями под грузом дров. Катрин, спрятавшаяся за вязанками, чувствовала, как неровности дороги отдаются у нее в костях, но не смела пошевелиться, чтобы переменить положение на более удобное. Устройство их тайника потребовало кропотливости, изобретательности и известного безразличия к комфортности. Совсем рядом с собой она слышала дыхание двух спутников, так же затаившихся в своих укрытиях, как и она.
Затем, к облегчению Катрин, упряжка покатилась ровнее, что свидетельствовало о том, что она выехала на мощеную дорогу. Полдюжины рейтаров, переодетых лесорубами, которые сопровождали ее, подстегивали волов.
Повозка встала. Осторожно глянув из-под парусины, она обнаружила, что они добрались до въезда в обнесенный стеной город и ожидают в хвосте редкой вереницы крестьян. Садящееся на западе солнце окрашивало стены в золотисто-розовый цвет. Она хорошо рассчитала время их прибытия: с наступлением темноты Монлери закрывал свои ворота. Повозка тронулась. Снова остановилась.
