Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель
Обзор книги Имажинали (сборник) (ЛП) - Таннер Рашель
От переводчика:
Имажиналь — это такое придуманное французское слово. В нем слились кусочки от слов «воображение», «магия» и «Эпиналь». А Эпиналь — это такой городок на северо-востоке Франции, в котором каждый май с 2002 года проходят известные на всю Францию (а также Бельгию, Швейцарию и Люксембург) фестивали фантастической литературы «Les Imaginales» — те самые Имажинали — с конкурсами, ролевыми-настольными-карточными играми, книжной ярмаркой, бодиартом, литературными призами и всем-всем-всем, что полагается на приличном фестивале. А еще Imaginales — это ежегодные антологии фантастических рассказов от издательства Mnémos. Темы для рассказов издательство каждый год (начиная с 2009) предлагает писателям разные: «Короли и капитаны», «Барды и сирены», «Эльфы и асассины», «Феи и автоматы», «Тролли и единороги»… И писатели с энтузиазмом встречают этот вызов — будь то мэтры ли, дебютанты ли, или зубастая и уже зарекомендовавшая себя молодая поросль.
Здесь вы найдете рассказы, понемногу надерганные из антологий разных лет — надерганные на вкус и предпочтения читателей, не поленившихся оставить развернутые отзывы об этих сборниках на сайтах GoodReads и Babelio. Рассказы неоднородные по уровню и разные по «аромату» — есть нарочито «женские», есть «мужские», есть веселые, есть грустноватые, есть приключения, преступления и просто загадки жизни, есть подтрунивание над классическими уже произведениями, есть «традиционный» подход к объявленной теме, есть попытки соригинальничать, здесь экскурсы в историю, здесь сегодняшний Париж, здесь вымышленные миры, короче — на любой вкус. Из первых восьми сезонных (2009–2016) антологий взято где по одному рассказу, где по два, где по три; за бортом этого сборника осталось еще много хороших рассказов, которые не помешало бы в него включить, но лучшее — враг хорошего. Итак, перед вами этакая сборная солянка, бросающая для нас лучик света на современную французскую фэнтези.
Имажинали
Короли и капитаны
Рашель Таннер
Дамозель и королечек
Год от рождества христова 1430, Шинон. Положив руку на эфес меча, Катрин спокойно ждала у дверей тронного зала, не обращая внимания на взгляды, которые искоса бросали на нее стражники. Она привыкла к подобным взглядам. Мужчины вечно разглядывали со смесью восхищения и неприязни эту рослую женщину в солдатском дублете и шоссах [1], которая держала длинный меч из закаленной стали так же непринужденно, как пастушка посох.
Пастушка — ей она была в другой жизни. До того, как англичане осадили Фэйзак и пригрозили сделать калек из всех защитников маленького укрепленного городка, если они не сдадутся без оговорок. Это был откровенно дурной тон. Вопиющее нарушение законов войны. Почти столетие уже англичане и французы понемногу воевали в промежутках между перемириями и договорами, но кой черт! мы же не варвары.
Оправляя плащ на широких плечах, Катрин с деланно рассеянным видом оглядела переднюю, напрягая восприятие. Четверо стражей стояли в уставной позе, но от них исходила аура безразличия и расхлябанности, от которой боевого командира коробило. Так рушатся королевства… То же самое клеймо выступало под внешней роскошью холла. Великолепие настенных гобеленов несколько портил их несвежий вид, и Катрин отметила потертости на резных дубовых панелях, почерневших от дыма. Свет попадал в прихожую из стрельчатых окон, витражи которых поблескивали следами потеков на стыках разноцветного стекла и свинцовых перемычек. У «королечка из Буржа», как его прозывали, были скверные слуги.
Один из стражников широко распахнул дверь и сам шагнул внутрь, на мгновение заслонив обзор Катрин, непринужденно переступившей порог. Вот он, ров со львами! Комната, в которую она вошла, была просторна по сравнению с приемной обычного каструма [2], однако все же недостаточно — если соотнести ее со статусом владельца. В партере ожидал целый рой придворных, сверкая мехами, бархатом и яркими шелками. В глубине, покоясь на дубовом помосте, стоял инкрустированный самоцветами трон, весь светлый от нежно-голубой и золотой краски.
На троне сидел человек со скипетром в руке. Карл VII, король Западной Франкии, потомок прославленного Карла Великого. Белая горностаевая мантия доходила ему до пят, а рыжевато-русые волосы опоясывала украшенная драгоценностями корона.
Шагая по тронному залу, Катрин остро ощущала пристальные взгляды, и перешептывания вдоль своего пути. Она уловила два или три приглушенных смешка из-за прикрытия рук, унизанных кольцами, а какой-то толстяк, закутавшийся в целый рулон дорогих тканей (стоящих дохода с небольшой сеньории), уставился на нее с насмешливой наглостью. Однако — подумала она. Где же сдержанность, уважение и все те признаки доброжелательности, которые обычно демонстрируют придворные в присутствии своего сюзерена? Что-то было не так.
Катрин с детства научилась доверять своему «чутью», или, как его еще называют, острому глазу, позволявшему ей распознавать неуловимые детали, которые никто другой не замечал. Именно оттого люди прозвали ее «ведьмой». Ничто не ускользало от ее внимания. Она улавливала малейшие нюансы интонации, выражения лица, позы тела, а иногда даже чувствовала эмоции и мысли окружающих так ясно, как будто читала свиток. Она всегда знала, когда люди лгали ей. А эта комната была полна лжецов.
Она посмотрела на мужчину, сидящего на троне. У него было красивое, одухотворенное лицо римского императора с прямым носом, полными губами и высоким лбом, внушавшим доверие. Идеальное королевское лицо, подумала Катрин, слишком идеальное, чтобы так оно и было.
Определенно, что-то не вязалось в сцене. Что-то здесь было не так. Хотя глаза и фигуры были обращены к королю, в центре внимания находился не он.
Катрин резко остановилась. Король — не король! Наверняка эти благородные ублюдки решили подшутить над ней.
А где же король?
Разворачиваясь, Катрин отпустила рассудок вольно блуждать среди богато разодетого сборища, которое теперь молча наблюдало за ней. Не думая, просто впитывая тонкий геометрический узор, который расчертили в пространстве тела. Ожидая, когда появится господствующая схема. Снять покровы внешности, чтобы добраться до истины, записанной в сердцах человеческих существ.
Возле колонны, почти нарочито отделясь от своих сотоварищей, грустно улыбался какой-то человек. Когда Катрин встретилась с ним взглядом, в ее голове что-то щелкнуло. Это он! Она в этом была уверена. Она бросилась прямо к стройному медноволосому юноше, и в зале зашумел гул недоверчивых возгласов. Все взгляды обратились от симулякра на троне к молодому человеку в тени колонны. На нем был бархатный дублет ржаво-осенних тонов поверх тонкой синей шерстяной рубашки и коричневые кожаные панталоны, заправленные в высокие сапоги.
Катрин преклонила колено:
— Мой король, я отдаю тебе на службу свой меч и мечи моей роты.
Поднявшись на ноги, она посмотрела в голубые с золотыми крапинками глаза того, кто стоял перед ней. На его чутком лице проступила печаль:
— Значит, то, что рассказывают, — правда. Ты ведьма.
Ведьма. Опасное слово. При малейшем намеке на ненормальность паствы церковь незамедлительно начинала ее подозревать, и еще скорее — приговаривала. Катрин не могла объяснить, что ее прозорливость была лишь результатом обостренного сознания, никогда не отдыхавшего, бомбардировавшего ее мозг ощущениями и информацией. Она предпочла полуправду:
— Кто умеет распознать истинную королевскую власть, тем она видна сразу, мой государь.
— Моя мать, однако, говорит иначе.
Она опешила. Родословная короля была весьма деликатной темой. Поступившись своей скромностью, вдовствующая королева Изабо, вдова Карла VI, провозгласила urbi et orbi [3], что ее сын — бастард.
— Ох уж эти матери… — сказала Катрин, с гримаской пожимая плечами.
В голубых глазах короля что-то блеснуло, и он улыбнулся слегка сдержанной, если не застенчивой, улыбкой. Вокруг них, стоя небольшими группками ровно на приличествующем удалении, приглушенно переговаривались дворяне, наблюдая за их перемещениями и безуспешно пытаясь угадать содержание их беседы. Молодой красавец в горностаевой шубе ерзал на троне, заметно смущаясь.
— Ты знаменита, капитан Бонавентура. По словам моих людей, ты каждое утро лопаешь на завтрак англичан и гадишь ими вместо картечи. Скажи мне, как девица попала в воины?
Вечно один и тот же вопрос. Как тупо.
— Враг не смотрит на пол, когда принимается убивать, мой государь. Мужчина или женщина, ребенок или старик — все одно. Так что я лучше встречу захватчика с мечом в руке, чем послушно буду ждать, пока придут и перережут мне горло.
— Странноватая жизнь для женщины. Разве ты не желаешь завести мужа, детей, дом?
— Нет.
— И ты никогда не скучала по любовным утехам?
Ты бы лучше о собственной заднице заботился! Катрин почти не уступала ему ростом, и ей не потребовалось поднимать головы, чтобы упереться своими искрящимися зелеными глазами во взгляд короля.
— Разве я похожа на женщину, которая презирает удовольствия жизни? — спросила она вкрадчивым голосом.
По лицу короля пробежала — и исчезла — тень шокированного выражения. Прекрасно.
— Надеюсь, тебя позабавил наш маленький маскарад, — обронил он, разминая пальцы. — Это была идея Жоржи.
Она повернулась, чтобы посмотреть, на кого глядел король. Толстяк в дорогой одежде и с лицом насмешника лицом теперь состроил плутовскую улыбку, которая претендовала на благожелательность, но плохо удалась. Внимание воительницы обострилось, когда в глазах толстяка мелькнула и исчезла вспышка незамутненной ненависти. Она никак не изменилась в лице, но поняла, что обзавелась смертельным врагом.
