Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека
Мясистая правая лапища Претендента обхватила руку доктора и пожала ее.
— Вот тебе и мнение! — прошептал Суинберн Бёртону. — Хотя, может, он и прав: это совсем не самозванец.
Бёртон с изумлением посмотрел на поэта. Хокинс тряхнул головой, словно хотел что-то сбросить с нее. Потом он обернулся к Дженкину:
— Не хотите ли вы сказать, что узнали это… это?..
— Конечно узнал, — воскликнул Дженкин: — это молодой сэр Роджер!
— Как… как приятно видеть вас… мистер… э… мистер?..
— Доктор Дженкин, — подсказал врач.
— Да-а-а… — последовал ответ. — Я помню. Вас. Ага.
Хокинс в раздражении всплеснул руками и поглядел на Бёртона. Тот уклончиво пожал плечами.
— Могу ли я узнать у вас, джентльмен: кто вы такой? — в своей агрессивной манере поинтересовался Кенили.
— Меня зовут Генри Хокинс и я действую в интересах родственников, — зло огрызнулся адвокат.
— Вот как! Тогда посоветуйте им не вставать на пути у моего клиента, сэр! Он пришел получить то, что принадлежит ему по праву, и я намерен в этом удостовериться!
— Думаю, мы отложим обсуждение этой темы до зала суда, сэр, — сказал Хокинс. — А сейчас я ограничусь требованием этикета и представлю вам сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона, мистера Алджернона Суинберна и детектива-инспектора Уильяма Траунса из Скотланд-Ярда.
— И, стесняюсь спросить, что они здесь делают?
Траунс выступил вперед и самым официальным тоном объявил:
— Я здесь, сэр, для того чтобы расследовать убийство сэра Альфреда Тичборна. И я советую вам не мешать мне исполнять свой долг!
— Да я и не собираюсь мешать! Убийство, вы говорите? Когда это произошло? И как?
Траунс переступил с одной ноги на другую.
— Прошлой ночью. Он выпал из окна при загадочных обстоятельствах.
— Мой… братан? — пробормотал Претендент.
— Да, верно, сэр Роджер, — сказал Кенили, обернувшись к чудовищной фигуре. — Могу ли я первым принести вам свои соболезнования?
— Да-а, — придурковато промычал Претендент.
Кенили посмотрел на Траунса:
— А почему вы уверены, что это было убийство? Может быть, несчастный случай? Или самоубийство?
— Дело расследуется. И я не уеду, пока не соберу и не проверю все улики.
— Очень хорошо. А вы, сэр Ричард? Какова причина вашего пребывания здесь?
Бёртон сердито посмотрел на адвоката и произнес — очень медленно и отчетливо:
— Мне не нравится ваш тон, сэр.
— Тогда я извиняюсь, — сказал Кенили голосом ни в чем не виноватого человека. — Однако должен напомнить вам, что действую по поручению сэра Роджера Тичборна, в чьем доме вы в настоящий момент находитесь.
— Это мы еще посмотрим, Кенили! — прервал его Хокинс. — К вашему сведению, сэр Ричард и мистер Суинберн гости полковника Лашингтона: они находятся здесь по требованию семейств Даути и Арунделл, которые заинтересованы в этой собственности, и личности их не вызывают сомнения.
— Не хотите ли вы сказать, что личность моего клиента вызывает сомнения? — рявкнул Кенили.
— Безусловно, — ответил Хокинс. — И я собираюсь преследовать его в судебном порядке. Мне совершенно ясно, что этот тип самозванец!
Доктор Дженкин вышел вперед, качая головой:
— Нет, мистер Хокинс, — сказал он, — вы ошибаетесь: это сэр Роджер. Я не мог обознаться: ведь я знаю его с первых недель его жизни.
Хокинс обернулся к врачу:
— Не знаю, в какие игры вы играете, сэр, но если я обнаружу, что вы добровольно участвуете в этом заговоре, клянусь, вы окажетесь за решеткой!
— Врач и дворецкий подтвердили личность моего клиента, — отрезал Кенили, — а полковник Лашингтон…
— Протестую, — немедленно возразил Хокинс, — полковник обмолвился, и лишь оттого, что почувствовал себя плохо!
— В любом случае, два джентльмена, служившие в этой семье еще до того, как сэр Роджер отправился в Южную Америку, подтвердили, что он именно тот, за кого себя выдает. Должен ли я напомнить вам, что его узнала собственная мать?
— Ма-мо-чка-а-а… — простонал Претендент, глядя на Хокинса пустыми глазами.
— Те, кто противостоят моему клиенту, никогда не знали сэра Роджера, — продолжал Кенили. — И не нужен никакой суд, чтобы выяснить, за кем сила, не так ли?
— Господи! Да что вы за адвокат? — воскликнул Хокинс.
— Мистер Хокинс! — рявкнул Кенили. — Когда мы будем состязаться перед судьей, я буду обязан соблюдать приличия и никогда не скажу вам того, что скажу сейчас: заткните свой поганый рот, сэр! Вы не в том положении, чтобы критиковать меня или противоречить мне! Даже против своего желания я разрешаю и вам, и полковнику Лашингтону оставаться в доме и быть гостями моего клиента, но только до тех пор, пока закон не посчитает, что ваше присутствие здесь безосновательно. Вот тогда я с удовольствие вышвырну вас отсюда, а от себя еще и добавлю хороший пинок под зад! Детектив-инспектор Траунс может оставаться здесь, пока не закончит свое расследование. Что касается вас обоих… — он повернулся к Бёртону и Суинберну, — вы можете уехать немедленно: ваше присутствие здесь не нужно и нежелательно.
— Кенили! — завопил Хокинс. — Как вы смеете? Это же форменное беззаконие!
— Я еще и обвинитель, Хокинс! — проревел Кенили: лицо его налилось краской, на лбу начали пульсировать вены. — Я отлично знаю, что вы собираетесь подать иск. Но пока дело не открыто, вы не можете сделать ничего вопреки желаниям моего клиента, а он желает, чтобы Бёртон и Суинберн убирались отсюда к чертовой матери!
Хокинс открыл рот, чтобы ответить, но Бёртон опередил его:
— Всё в порядке, мистер Хокинс, мы уедем. Мы не хотим усложнять это положение, и без того нелегкое.
— Да-а-а… — протянул Претендент… — Уходи. Ага.
Не сказав больше ни слова, Бёртон взял Суинберна за руку и направился к двери.
— Сэр Ричард! — позвал его Хокинс, когда они пересекали порог. Бёртон остановился, встретился глазами с адвокатом и едва заметно покачал головой.
— Всё, — сказал Суинберн, когда они поднимались по лестнице в свои комнаты. — Наша работа закончена.
— Ты действительно думаешь, что мы встретили настоящего сэра Роджера? — спросил Бёртон.
— А ты?
— Конечно нет!
— Неужели? И что, черт побери, в нем подозрительного?
— Алджи, ты серьезно?
— Да.
— А тебе не кажется странным, что сэр Роджер был худощавым человеком ростом пять футов и восемь дюймов[76] самое большее, а Претендент вымахал футов до семи,[77] и, вероятно, это самый жирный из всех людей, кого я когда-либо видел?
