Виктор Ночкин - Свирель Гангмара
Стражники тут же бросились к Лукасу, обступили плотным кольцом. Художник растерялся. От показной уверенности сразу не осталось и следа. Лукас вначале еще пытался как ни в чем не бывало говорить дальше, но голос предательски дрожал.
— Для меня, конечно, большая честь, что вы пришли. Но, к сожалению, очень тороплюсь… Вот видите, план монастыря… нужно срочно с настоятельницей встретиться и кое-что уточнить… согласовать, сколько краски купить для росписи стен и позолоты для верхнего свода… — чуть слышно бормотал художник.
А вскоре и вовсе замолчал, оборвавшись на полуслове. И только испуганно смотрел на обступивших его солдат.
— Точно, этот тип вертелся возле обоза! — злорадно воскликнул черноволосый стражник. — А ты, борода, неужто не узнаешь? Мы же вместе были там, ну? Не мог ведь его не заметить! Давай вспоминай хорошенько! — толкнул он локтем стоящего рядом высокого рыжебородого солдата.
Парень, близоруко сощурившись, уставился на Лукаса.
— Вообще-то и, правда, похож, — неуверенно промямлил солдат.
— Что, значит, похож? Он это был! — взревел черноволосый. И затем, обращаясь к остальным стражникам, злобно прошипел: — Да что же вы-то молчите? Ведь видели его наверняка!
И тут все заговорили одновременно. Солдаты наперебой вспоминали тот злополучный день, когда чуть не погибли в кровавой схватке. Некоторые действительно видели возле обоза человека, похожего на Лукаса. Впрочем, никто толком его не разглядел. А невысокий курносый паренек с простодушным усыпанным веснушками лицом, как оказалось, художника тогда и вовсе не заметил.
— Так ведь того… темно же было, — смущенно сказал он, чем вызвал нешуточный гнев черноволосого стражника.
— Ты нам тут зубы не заговаривай! — рявкнул он. — Темно не темно, мы и сами разберемся. Давай на вопросы отвечай.
— Да я чего, я как все, — сразу стушевался парень и уже, похоже, готов был взять свои слова обратно.
Но зато теперь вдруг засомневался старик, который вначале очень уверенно опознал Лукаса.
— А ведь и впрямь, темненько было, — задумчиво пробормотал он. — Да и на разбойника этот господин уж больно не похож, — совсем уж не к месту добавил стражник.
Черноволосый скрипнул зубами от злости, но ничего не ответил. Видимо, с мнением старика принято было считаться. Молчал почему-то и Бэр. Солдат, подозревавших Лукаса, разубеждать не пытался. Но и о своей тогдашней встрече с художником тоже не рассказывал.
Лукас старался хоть что-то понять по лицу сержанта. Но оно было абсолютно спокойно и непроницаемо. И только глаза постоянно косили в сторону просеки.
«Как будто бы ждет он кого-то», — подумал Лукас.
И, как оказалось, не ошибся. Вскоре опять послышался шум шагов, затем негромкие голоса. Из лесу вышли несколько вооруженных мужчин и уверенно направились к дому художника.
Заметив пришедших, черноволосый осклабился.
— Ну наконец-то, — злорадно воскликнул он. — Вот и гвардейцы. Теперь-то этого типа точно кто-нибудь признает.
Лукас обернулся и не поверил своим глазам. Среди пришедших оказался тот самый солдатик, которого он когда-то спас.
Разговор сразу же перешел в другое русло. Паренек, захлебываясь от возбуждения, рассказывал, как Лукас героически сражался против разбойников. Многие подробности оказались явно преувеличены, но суть от этого не менялась. Лукас был свой и, рискуя жизнью, спас солдата, а может быть, и не только его одного. Товарищи паренька тут же уверенно подтвердили слова сослуживца. Художник их, правда, не узнал. Но разве это имело значение? Возможно, парни в самом деле его видели и хорошо запомнили. А может быть, просто привычно поддержали приятеля. Какая разница? Главное, что от подозрений против Лукаса в мгновение ока не осталось и следа. Даже недоверчивые пинедские стражники сразу поменяли тон. Нехотя признали, что если и видели художника возле обоза, то уж никак не сражающимся на стороне разбойников.
— А что же он отпирался, да уверял, будто я обознался? — напоследок попробовал возразить черноволосый стражник.
— Так я ж говорю, опасается господин мести уцелевших бандитов, поэтому и скрывает, что вместе с нами сражался, — выкрикнул спасенный Лукасом солдатик. Парнишка раздувался от доброжелательности.
Черноволосый больше уже не пытался спорить, и остальные стражники, потупившись, молчали. Только Бэр широко улыбался и горячо благодарил солдат. Мол, спасибо, ребята, помогли разобраться. А то чуть было не возвели напраслину на неповинного человека. Но, слава Гилфингу, все разъяснилось наилучшим образом. Так что идите, голубчики, отдыхайте, нет больше к вам никаких вопросов.
Гвардейцы удалились, а вот Бэр почему-то не торопился уходить. Ну и пинедские стражники тоже топтались на месте, выжидали, что скажет начальник. А тот поначалу молчал, о чем-то глубоко задумавшись. И только когда столичные солдаты окончательно скрылись из виду, снова заговорил.
— Что же вы так, не разобравшись, обвиняете почтенного мастера? — укоризненно покачал головой сержант.
— Да как это… — изумился черноволосый, — вы ведь сами велели присмотреться, не тот ли это тип, что вертелся возле обоза… — начал оправдываться стражник, но тут же смолк под испепеляющим взглядом Бэра.
Или художнику только показалось, что начальник стражи глядит на подчиненного весьма многозначительно? Вот ведь сержант снова приветливо смотрит в сторону Лукаса, улыбается, словно лучшему другу.
— Вы уж простите, голубчик, моих ребят, — ласково сказал Бэр художнику. — Грубоватые парни, простые, да на расправу скорые. Но это, поверьте, не со зла. Что делать, работа такая. Приходится быть начеку. Пособники Марольда не дремлют, к тому же украденную казну так до сих пор и не нашли… С нас спрашивают, мы спрашиваем…
При этих словах Бэр нахмурился, но тут же снова широко улыбнулся.
— Да что же я снова-то о делах? Ведь, честно говоря, давно мечтал полюбоваться на ваши картины. Ну и парням моим тоже полезно бы поглядеть, возвыситься, так сказать, духовно. Если позволите, конечно, — очень любезно проговорил сержант и тут же, не дожидаясь ответа, уверенно вошел в дом.
Стражники молча последовали за своим начальником. Еще не совсем пришедший в себя художник провел непрошеных гостей в мастерскую.
Возле каждого полотна Бэр подолгу стоял, довольно потирая руки, и всячески расхваливал картину, не скупясь на громкие эпитеты и напыщенные комплименты. Свита сержанта смущенно топталась у самой двери. Лица стражников были растерянные и недоуменные. Солдаты явно не понимали, что хочет их начальник, и предпочитали помалкивать. А Бэр тем временем бодро расхаживал по тесной, заставленной мольбертами мастерской, и просто заливался соловьем. Уж таких, мол, картин он в жизни своей не видывал. Сразу заметно, что настоящий мастер их писал. Талантище, прямо скажем, необыкновенный! Даже не чаял, что в наш неприметный городок судьба такого гения занесет…
