Николай Новиков - Месть карьерского оборотня
Дрожь в коленках возникла совершенно внезапно, слепой страх парализовал волю. Хотелось метнуться назад, но ворота заперты, калитка тоже, Ирина уже скрылась в доме. А страх расползался по телу, рука с зонтиком опустилась вниз, холодные струи хлестали по лицу Молчуна. Невероятным усилием воли он поднял зонтик и пошел по темной улице, нервно оглядываясь. Опасность, смертельная опасность! — звенело в мозгу. Но откуда она могла исходить? Потапа и близко не было, фоторепортеров тоже. Что за херню поручил ему Варвар?
Крупные капли дождя сотрясали зонтик, но он держал его и вертел головой, силясь обнаружить источник опасности. Фонарь светился над головой, на свету чувство опасности стало меньше, но вот шагнул дальше, и оно удвоилось. Следующий фонарь был метрах в ста… Но нужно идти, идти.
Черный зверь с горящими красными глазами возник прямо перед ним. Совершенно машинально Молчун опустил край зонтика, лица его было не видно со стороны. Он знал, кто перед ним, да кто ж в Карьере не знал, как выглядит этот зверь! И то, что бороться с ним бесполезно. Так вот, значит, какое задание подсунул ему долбаный Варвар! Тут без вариантов. Зонтиком не отобьешься, и фоторепортеров не будет. Эти мысли, как яркие молнии, просквозили в его голове, а потом наступила полная темнота.
— Послушай… что я… скажу… — запинаясь, пробормотал Молчун. — Я, понимаешь…
Зверь прыгнул, мощная когтистая лапа ударила в грудь, разрывая ткани и ломая ребра. Молчун с тихим стоном опустился на холодный гравий дороги, прикрываясь зонтом, как щитом. Зверь был рядом и снова взмахнул лапой. Острые когти вонзились в кожу головы слева, сорвали ее, отбросили налево, обнажив голый, окровавленный череп. Молчун еще что-то мычал, но когтистая лапа ударила его в грудь, сминая ребра и разрезая сердце на пластины.
Зонтик накрыл обезображенное тело Молчуна, а зверь громадными прыжками помчался в сторону старого карьера.
— Ты все правильно сделал. Ты хозяин этого мира.
— Нет, я изгой, не хочу этого!
— Но ты показал свою власть. Правда, поступил опрометчиво. Я же приказал тебе — не увлекаться! Действовать аккуратно! Почему ты изуродовал свою жертву?
— Я не мог совладать со своей яростью…
— Учись! Она подвластна тебе! И не только она — люди подвластны тебе, только нужно заставить их верить в это. Но ярость плохой советчик. За пятьсот лет я многое понял, как добиться власти над людьми.
— А не добился, выходит… Теперь и подавно не получится. Я отомстил за своих близких. Больше не буду убивать.
— Будешь. Люди заставят тебя.
— Не буду! Я больше не хочу!
— Будешь. Такова философия их жизни. Кто может безнаказанно убивать — тот и хозяин. Так было всегда.
— Почему же ты пятьсот лет не мог доказать свою власть над людьми?
— Кто тебе сказал, что не мог? Я правил народами, я вершил судьбы поколений. Но всегда это кончалось. И всегда начиналось. Ты будешь новым гением, я тебя сделаю им. Я тебя научу, как править народом, это не так уж сложно.
— Я не хочу! Мне нужно только одно — Таня Соколова, и она у меня есть.
— Дурак! Таня Соколова будет считать за честь показаться тебе на глаза.
— Не нужно мне — за честь… Пусть будет просто моей девушкой, я смогу защитить ее! Я сам смогу, понял? Просто набью морду любому подонку, который посмеет…
Роман открыл глаза — он лежал голый в зарослях тальника под холодным осенним дождем. Резко вскочил на ноги, на сей раз одежда его лежала просто под кустом, и вся промокла. Не было времени заскочить домой, взять пластиковый пакет… Он с трудом натянул влажные джинсы, сунул босые ноги в кроссовки, набросил куртку, носки затолкал в карманы, свитер взял в руки и побежал вверх по склону. На сей раз — по другому, более крутому, несколько раз упал на скользкой глинистой тропинке, но выбежал наверх и стремительно помчался к своему дому.
Запершись в кухне, налил в большую кастрюлю воды, поставил кастрюлю на печку, там еще горел уголь. А вода на кухне текла из крана, благодаря колодцу в огороде и насосу в нем. Когда вода в кастрюле согрелась, Роман, над тазиком, смыл с себя грязь старого карьера, потом в грязной воде помыл кроссовки, почистил джинсы, отворил дверь и выплеснул воду из тазика за порог.
Все, можно ложиться спать. Сегодня он не виделся с Таней, тому виной человек, которого уже нет в живых. Он не человек, а тварь, подлежащая уничтожению. Но больше он никого не будет убивать, хватит. Можно и кулаками поработать, если возникнет необходимость.
Роман лег на кровать, натянул ватное одеяло, укрылся им с головой. И вдруг понял, что не может защищать Таню своими кулаками! Друзья растворились среди жителей поселка, а в нем все большую власть обретают чуждые личности. Он не смог ответить Варвару два дня назад, не сможет ответить и любому другому хаму. Потому, что в драке потеряет контроль над собой и убьет противника на глазах людей. И окажется в тюрьме. Теперь у него только два пути — быть тихим, жалким, которого все пинать станут, но сдерживать зверя в себе, или убивать противников ночью, давая волю кровожадному зверю. В первом случае Таня Соколова бросит его уже через две недели, во втором — он будет уничтожен… тоже через две недели максимум.
Третьего не дано. Хотелось этого третьего, а именно — стать нормальным, чтобы можно было честно подраться с нахалом, набить ему морду, если обидит Таню или кого-то из родных, заставить дружков снова уважать Романа Клейна, и с их помощью решать на улицах Карьера… Но как это сделать? Он не знал.
Потапов долго не мог понять, что от него хотят. Он мычал, махал своими кулачищами — все без толку. Наконец открыл глаза и увидел возле кровати мать, а рядом с ней Дунайцева и Ледовского. Поморгав, Иван сообразил, на какой он планете и какое время года на ней. Дождь шумел за окном, ветер гудел в проводах электролинии, стало быть, осень.
— Ну и что? — спросил он, садясь на диване и машинально приглаживая короткие светлые волосы. — Еще один труп? Надеюсь, это Варвар?
— Зря надеешься, Ваня, одевайся, — сказал Ледовской.
— Это так необходимо? Мужики, вы без меня не можете отправить его в морг?
— Иван, дело более чем серьезное. Нужна твоя помощь.
— Ваня, я тебе приготовила крепкий кофе, быстро вставай и занимайся своими обязанностями, — строго сказала Евдокия Андреевна.
Потапов посмотрел на мать, пожал плечами.
— Мам, если ты приказываешь, я просто не могу… не подчиниться, — пробормотал он.
Он встал с кровати, надел джинсы, толстый свитер на голое тело, потом — носки, кроссовки. Подошел к печке, снял с плиты турку с кофе, налил себе в чашку, посмотрел на гостей, Дунайцев согласно кивнул, Иван и ему плеснул кофе в чашку. Ледовской пил только чай, и у него уже была в руках чашка.
