Андрей Бондаренко - Чёрный помидор
— Тишина, однако, — согласился Костька. — Только обманчивая она. И, однако, совсем не добрая…. Короче говоря, не надо близко подходить к этому озеру. Нельзя. Здесь станем лагерем, однако. Воду же будем набирать вон в том узеньком ручье…. Лошадки? А они, однако, умные. И сами — ни за что — к озеру не подойдут, однако.
— Ргы-гы-гы! — резко крутнувшись на месте, подтвердил угольно-чёрный Темир. — Йо-хо-хо!
— Успокойся, красавчик, однако…. Хочешь держаться от Зелёных озёр подальше? Держись, однако, не вопрос. Одобряю…
— Совсем нельзя подходить? — уточнил Писарев.
— Чуть ближе можно, однако. Метров на двадцать пять. Но, однако, берегясь.
— А почему? Кого мы должны опасаться?
— Да, живут здесь всякие, однако, — слезая с коня, неопределённо ответил Ворон. — Злые и кровожадные? Мерзкие и отвязанные? Не сказал бы, однако, так. Просто — дикие. А ещё и очень-очень древние, однако…. Ладно, хватит болтать про пустое. Давайте-ка, родные сердца, будем лагерь обустраивать, однако…
«Всё просто, понятно, прозрачно и однозначно. Без моего конгениального Мисти — сто процентов из ста пятидесяти — здесь не обошлось», — мысленно усмехнулась Кристина. — «Наверняка, затейник доморощенный, засел на противоположном озёрном берегу и сейчас усердно настраивает свои хитрые «мистифицирующие» штуковины. Впрочем, оно и правильно: фигурантов надо в тонусе держать, чтобы не заскучали…».
Когда лошади были уже рассёдланы, палатки установлены, а над весёлым костром хозяйственный Иван Павлович подвесил котелок и чайник с ручьевой водой, со стороны озера донеслись громкие всплески.
— Как же так? — обернувшись, ошарашено пробормотала Анна Петровна. — Этого же не может быть…
Действительно, было от чего удивляться и поражаться: метрах в ста двадцати от берега из ярко-изумрудной воды — на фоне светло-малинового заката — высовывалась длинная шея, покрытая крупной серо-чёрной чешуёй. А на этой шее — в свою очередь — располагалась массивная голова-параллелепипед.
— Очень б-б-большая голова, — слегка заикаясь, прокомментировал Писарев. — Наверное, с м-мотоцикл. С м-м-мотоцикл с коляской, я имею в виду…. Глаза — как п-прожектора. Или — как фары маневрового т-тепловоза. Круглые и ядовито-жёлтые. Ядовито-ядовито. С чёрными вертикальными з-зрачками…. А из зубастой пасти — р-рыбина торчит. К-кажется, огромная щука…. Что это, з-зайсан? Вернее, к-кто?
— Их называют — «инги», однако, — невозмутимо пояснил шаман. — Что-то типа — «водяные ящеры». Очень древние, однако, как я уже говорил. В общем-то, они мирные. Но кушать любят, однако. Всех, кого поймают. Поэтому тубалары, однако, к Зелёным озёрам не ходят. Совсем. С незапамятных Времён…. Туристы, геологи и охотники? Нет, сюда им не добраться. Слабо, однако.
— Горные б-бараны не пропустят?
— Шире, путник, надо смотреть на этот Мир, однако. Бараны — слуги. Ээзи, однако, берегут эти тайные и заповедные места. Крепко и старательно берегут. Многие и многие, однако, тысячи лет подряд. Хотя, каждый волен понимать эти мои фразы — по-своему…. Вас сюда пропустили? Так это я ээзи попросил. Покорно и любезно, однако…
Над безмятежными водами озера зазвучали-полетели тоненькие «мяукающие» звуки.
— Паслей? — непонимающе завертела головой Айлу. — Это же он?
— Кот здесь не причём, — восхищённо прошептала Анна Петровна. — Это маленькие инги вынырнули…
Вокруг гигантской жёлтоглазой головы увлечённо плескались, издавая задорные «мяукающие» звуки, две головы маленькие — «закреплённые» на тоненьких бесчешуйчатых шейках.
— Это они, похоже, играют в «водяные салочки», — перестал заикаться Писарев. — Завораживающее зрелище!
«Конечно, завораживающее», — мысленно согласилась Айлу. — «Мисти, он такой: большой мастер — завораживать и мистифицировать. Надувные ихтиозаврики, понимаешь. Здорово придумано. И со вкусом. То ли ещё будет, ребятки…».
Задумчивый тёмно-оранжевый закат, скромный походный ужин, очередная угольно-звёздная ночь, дежурства — по графику — у костра, нежно-розовый рассвет.
Путешественники проснулись.
Женщины выбрались из своей палатки и — после стандартных утренних процедур — занялись приготовлением завтрака.
— Ии-го-го! — разнеслось над озёрной гладью. — Йо-хо-хо…
— Это моя Ласточка, — обернувшись, оповестила Анна Петровна. — Радуется погожему утру.
Тёмно-серая «в белых яблоках» лошадка расположилась на краешке прибрежного обрыва — наискосок от лагеря путешественников — и, нервно подёргивая лохматой головой, мечтательно всматривалась в бездонное голубое небо.
— Непорядок, — озабоченно нахмурилась Айлу. — Зайсан не велел — так близко подходить к озеру.
— Да, ладно. Инги, они же добрые. Вон, как вчера забавно играли со своими детишками…
Раздался громкий и резкий всплеск: это из озёрной воды — рядом с обрывом — показалась-вынырнула чёрная массивная голова на длинной чешуйчатой шее.
— Глаза в глаза, — зачарованно пробормотала Анна. — Глаза в глаза…, — через секунду перешла на крик: — Прочь, Ласточка! Беги! Этот водоплавающий гад тебя гипнотизирует…
Лошадь, почуяв неладное, резко развернулась.
Но было уже поздно: длинная чёрная шея дёрнулась — словно взмах кнута, и зубы «водяного ящера» сомкнулись на лошадиной ляжке.
Отчаянное ржание, заполошное облако брызг — инги уже наполовину затащил добычу в воду, только передние ноги Ласточки ещё отчаянно цеплялись — широкими копытами — за кромку обрыва.
— Держись, Ласточка! — прокричала Анна Петровна и, как была, не снимая одежды и кирзовых сапог, бросилась в воду. — Держись…
Через несколько секунд вновь громко плеснуло: это Писарев (тоже в походной амуниции), сиганул в озеро и, отчаянно работая руками, поплыл вслед за женой.
«Чёрт знает, что такое», — бросаясь к палатке, подумала Айлу. — «Как-то всё происходящее — не похоже на мистификацию. Очень даже натурально смотрится. Да и слушается…».
Она торопливо распихала по карманам штормовки запасные патроны, взяла в руки ружьё и, покинув палатку, приготовилась припустить вдоль озёрного берега. План был прост и непритязателен: добежать, преодолев порядка ста семидесяти-восьмидесяти метров, до обрыва и вволю пострелять по наглым ярко-жёлтым глазищам-фарам.
«Нехорошо это, с одной стороны», — зашелестело в голове. — «Мол, убивать доисторических реликтовых рептилий. А, с другой, надо фигурантов спасать. Вдруг, кровожадный инги решит переключиться с мускулистой и упрямой лошадки — на более лёгкую добычу? Ну, их куда подальше, эти слюнявые сантименты…».
