Сергей Алексеев - Молчание пирамид
— Давно поджидаю, гости дорогие! — Он по-хозяйски принял чемодан, подал тапочки и распахнул двухстворчатую дверь в гостиную. — Прошу к завтраку!
Стол был накрыт, как в ресторане, с накрахмаленными салфетками, полным комплектом приборов и на три персоны, но, пожалуй, слишком тяжеловато для утренней трапезы: с мясной нарезкой, салатами, зеленью и большим блюдом горячего, дымящегося плова. На краю, выстроенные по ранжиру, стояли бутылки от минералки до виски и дорогого коньяка.
Однажды Самохин присутствовал на закрытом заседании Совбеза, где Липовой делал доклад. По его рекомендации правительству следовало все высвобожденные либо неиспользованные бюджетные средства направлять на увеличение пенсий и пособий для инвалидов и стариков, ибо это та единственная и опасная сила общества, которая способна при определенной организации смести любую власть, любой режим, не прибегая к использованию оружия. Только она этого пока не знает, силы своей не осознает и, не приведи бог, осознает. Против нее невозможно применять водометы, ОМОН с дубьем и слезоточивый газ; на нее нельзя натравливать журналистов, собак и скинхедов с пивными бутылками. По сравнению с голодным и обиженным пенсионером на улице, террорист с бомбой это просто локальное и безобидное недоразумение.
— Никто из нас не избежит старости, господа, — совсем уж пафосно заключил Липовой. — И прежде чем выскажутся мои оппоненты, прошу всех встать и почтить минутой молчания вечную молодость.
Говорят, этот морской философ и не такое выдавал, поэтому никто не встал и не почтил, как обычно похихикали и отметили остроумие. Адмиралу тогда возражали все, считая, что беззубые старики, инвалиды и прочая неработь съедят весь рост валового продукта, а чтобы повысить безопасность государства и не бороться с ними на улицах, нужно продолжать проверенную практику — противостоять их организации, разделяя на множество категорий и поддерживая неприязнь между ними.
Знал бы Липовой, на что уходят бюджетные денежки!
Хлопец словно мысли его угадал или в самом деле за годы работы в «Бурводстрое» кое-что перенял от ясновидящих особ, в основном женского пола.
— Не стесняйтесь, — чуть ли не в спину подталкивал. — За все платит один солидный и уютный московский банк. Прошу!
Самохин особенно и не стеснялся — когда еще удастся посидеть и выпить за одним столом с фаворитом да еще, можно сказать, с его неожиданно щедрой руки? Но Плюхач вдруг сробел, то ли от неожиданно нашедшегося генерала, то ли перед богатой снедью; привыкший перебиваться в командировках самым малым, он присел с краю и сложил руки на коленях.
— Угощайся, майор! — совсем уж вальяжно предложил Хлопец, наваливая ему салатов и плова на большую тарелку. — Рюмку не предлагаю, ты же за рулем… А плов я сам готовил, сегодня с раннего утра. Ждал!
Все до минуты рассчитал старый чекист: время посадки самолета, скорость в пути от аэропорта по ухабистой дороге и даже отвлечение на дорожные разговоры. И его благодушие, хлебосольность тоже были знакомыми — все, как в период неудачного сватовства дочери-шейхини!
Видимо, можно ожидать сюрприз…
И еще было заметно: генерал очень уж активно потчевал Плюхача, и когда тот съел добавку и выпил сок, вдруг попросил сделать услугу — сгонять джип в автосервис, чтоб проверили инжектор, мол, что-то с приемистостью двигателя не порядок, туповат на ходу японец и дергается.
Избавившись таким образом от свидетеля, Хлопец сел уже за стол плотно и налил щедро.
— Ну что, Сергей Николаевич, со свиданьицем? Все равно день приезда и день отъезда считается одним днем. Так что в командировках мы продляем жизнь.
Это можно было понимать как обозначение темы предстоящего серьезного разговора.
— За встречу, — поддержал Самохин, покосившись на входную дверь: казалось, сейчас неожиданно приедет шейхиня, с которой придется плыть на необитаемый остров…
Генерал пригубил рюмку и отодвинулся от стола.
— Не пойму… Что-то в вас изменилось, Сергей Николаевич. С тех пор, как я виделись в поледний-последний раз.
— Возможно… Время нас меняет.
— Ну, времени прошло совсем немного… У вас что-то произошло?
— Ничего особенного…
Он продолжал опыты ясновидения.
— Кажется, вижу… Вы встретили женщину? Ту, единственную? И не добились взаимности.
— Встретил и не добился. — искренне признался Самохин. — Но она действительно единственная и неповторимая.
— Кто же эта неприступная особа?
Сергей Николаевич вспомнил нищенку, кормящую младенца грудью, однако сказал походя:
— Так, пока что ничем не выдающаяся студентка юрфака. Но подает большие надежды.
— В области юриспруденции?
— Нет, в области целительства.
— А вы сейчас обманываете меня. — Фаворит допил рюмку и стал закусывать. — Неразделенная любовь делает людей печальными. У вас счастливые глаза — вот что изменилось.
— От вас ничего не скрыть, товарищ генерал, — польстил ему Самохин.
Тот лишь вытер салфеткой руки.
— Ну, и что вы обо всем этом думаете? Изображать непонимание не имело смысла.
— Пока ничего. Надо пожить, осмотреться… Я и жемчуга-то не видел.
— Еще посмотрите…
— Если камнерез Власов не успеет испортить. Он же продолжает пилить его?
— Сверлить… Но это не меняет сути. Правда, для отвода глаз изображает, что сверлит… Камнерез под полным моим контролем.
Не те слова он говорил. Согласно обязанностям квартирмейстера, Хлопец выполнил задачу и теперь должен бы пожелать удачи и отбыть в «Бурводст-рой», оставшийся без хозяйского глаза. А он будто и не собирался, и мало того, держался, как непосредственный начальник, хотя таковым не являлся.
Значит, Принцесса все-таки наделила его особыми полномочиями…
— Ну что, спасибо вам за хлопоты! — Тост Самохина был разведочным. — Мне вас будет не хватать… Но помощника вы подобрали вроде бы толкового! И прикрытие мне нравится. Только вот фамилию свою не могу запомнить…
Фаворит снисходительно улыбнулся, тост принял, однако откинулся на спинку стула и стал смотреть знакомым, иронично-испытывающим взглядом, дескать, давай, говори, я послушаю…
— Кто такой Войтекунас? Актер? — спросил Самохин.
— В своем роде… Мой одноклассник, Ромка. Слушайте, Сергей Николаевич, не уводите в сторону. Вы ведь догадываетесь, что я хочу предложить.
— Не догадываюсь. Но чувствую, вам очень не хочется уезжать из Забавинска.
— Верно, здесь рыбалка хорошая, река, тишина… — Хлопец мечтательно закатил глаза. — И городок — действительно жемчужина Севера. Век бы жил…
Хлопец встряхнулся, допил виски, открыл старинный платяной шкаф и повесил туда пиджак. Поверх рубашки оказались ремни плечевой кобуры — никогда он не ходил с оружием, если не считать двустволки, с которой иногда поднимался на чердак костела…
