Сакс Ромер - Зловещий доктор Фу Манчи
Смит попытался открыть сейф, но он был заперт. Он стоял, некоторое время раздумывая, затем подошел к окну и распахнул его. Мы оба выглянули.
— Сами видите, — сказал за нашей спиной Веймаут, — слишком высоко, чтобы наши коварные китайские друзья сумели приладить приставную лестницу с помощью своих бамбуковых приспособлений. И даже если бы они сумели забраться наверх, окно слишком далеко от крыши — целых два этажа, — чтобы спустить лестницу сверху.
Смит задумчиво кивнул, пытаясь раскачать железную балку, шедшую от одной стороны подоконника до другой. Внезапно он остановился, издав удивленный возглас.
Наклонившись через его плечо, я увидел то, что привлекло его внимание.
На запыленном сером камне подоконника ясно отпечатались путаные цепочки меток-следов, определить происхождение которых было явно затруднительно.
Смит выпрямился и обратил на меня непонимающий взгляд.
— Что это, Петри? — сказал он изумленно. — Здесь была какая-то птица, и совсем недавно.
Инспектор Веймаут в свою очередь осмотрел следы.
— Я никогда не видел птичьих следов подобной формы, мистер Смит, — пробормотал он.
Смит подергивал себя за мочку уха.
— А ведь действительно, — сказал он задумчиво, — я тоже не видел.
Он круто повернулся и посмотрел на лежавшего в кровати человека.
— Вы считаете, все это было галлюцинацией? — спросил детектив.
— Как насчет этих меток на подоконнике? — бросил Смит.
Он начал беспокойно ходить по комнате, иногда останавливаясь перед закрытым сейфом и часто поглядывая на Норриса Уэста.
Внезапно он вышел и, быстро осмотрев другие комнаты, вернулся опять в спальню.
— Петри, — сказал он, — мы теряем драгоценное время. Уэста надо разбудить.
Инспектор Веймаут уставился на него.
Смит нетерпеливо повернулся ко мне. Вызванный полицией доктор уже ушел.
— Есть ли какой-нибудь способ поднять его, Петри? — сказал он.
— Вне сомнения, — ответил я, — его можно было бы разбудить, если бы мы знали, какой наркотик он принял.
Мой друг опять начал ходить по комнате и вдруг неожиданно заметил пузырек с таблетками, спрятанный за книгами на полке у кровати. Он издал торжествующее восклицание.
— Посмотри, что у нас здесь, Петри, — велел он, передавая мне пузырек. — Тут нет наклейки.
Я раздавил одну из таблеток в ладони и лизнул порошок.
— Какой-то препарат из хлоргидрата, — объявил я.
— Снотворное? — нетерпеливо предположил он.
— Мы могли бы попытаться, — сказал я, нацарапав формулу на листочке из записной книжки. Я попросил Веймаута послать полицейского, который его сопровождал, в ближайшую аптеку и принести противоядие.
В его отсутствие Смит стоял, смотря на лежащего изобретателя со странным выражением на бронзовом лице.
— «Андаман — второй», — бормотал он. — Интересно, найдем ли мы здесь ключ к разгадке?
Инспектор Веймаут, который до этого, видимо, решил, что непонятный телефонный звонок был результатом умственного расстройства Норриса Уэста, нетерпеливо покусывал усы при появлении своего помощника. Я ввел мощное восстанавливающее средство, и, хотя, как выяснилось впоследствии, состояние Уэста не было вызвано хлоргидратом, противоядие успешно подействовало.
Норрис Уэст с трудом приподнялся, сел на постели и посмотрел вокруг себя диким измученным взглядом.
— Китайцы! Китайцы! — бормотал он.
Он вскочил на ноги, безумно сверля нас со Смитом горящими свирепостью глазами, закачался и чуть не упал.
— Ничего, ничего, — сказал я, подхватив его. — Я доктор. Вы плохо себя чувствуете.
— Полиция пришла? — вырвалось у него. — Сейф! Проверьте сейф!
— С ним все в порядке, — сказал инспектор Веймаут. — Сейф заперт. Если никто, кроме вас, не знает комбинацию цифр, то беспокоиться не о чем.
— Кроме меня — никто, — сказал Уэст и, качаясь от слабости, направился к сейфу. Было видно, что у него сильно кружится голова, но он, с мрачной решимостью сжав зубы, собрал свои мысли и открыл сейф. Он наклонился, заглядывая внутрь сейфа.
Но я уже каким-то шестым чувством понял, что нам предстоит увидеть новое удивительное действие драмы, где режиссером был Фу Манчи. Сейчас поднимется занавес, и…
— Боже! — прошептал изобретатель едва слышным голосом. — Чертежи пропали!
ГЛАВА XIX
РАССКАЗ НОРРИСА УЭСТА
Я никогда не видел, чтобы человек был так изумлен, как инспектор Веймаут.
— Это просто невероятно, — сказал он. — В ваши комнаты ведет только одна дверь. Она была закрыта на засов изнутри.
— Да, — застонал Уэст, прижимая руку ко лбу. — Я сам запер ее на засов, когда пришел в одиннадцать.
— Ни одно человеческое существо не могло залезть в ваши окна ни сверху, ни снизу. Чертежи воздушной торпеды были в сейфе?
— Я сам их туда положил, — сказал Уэст, — когда вернулся из военного министерства. Я их просмотрел после того, как вошел и закрыл дверь на засов, и тут же запер в сейф. Вы сами видели, что он был заперт, и никто во всем мире не знает комбинацию, кроме меня!
— Но чертежи исчезли, — сказал Веймаут. — Волшебство! Как же это случилось? Что произошло вчера ночью, сэр? Что вы хотели сказать, когда звонили нам?
Во время этого разговора Смит беспокойно ходил по комнате. Он вдруг резко повернулся к авиатору.
— Пожалуйста, расскажите все, что вы в состоянии припомнить, мистер Уэст, — сказал он, — и как можно короче.
— Я вошел, как я уже сказал, — объяснил Уэст, — около одиннадцати, и, сделав некоторые конспекты для беседы, назначенной на это утро, я запер чертежи в сейфе и лег спать.
— Никто не мог спрятаться где-нибудь в ваших комнатах? — резко спросил Смит.
— Нет, — ответил Уэст, — я посмотрел. Я всегда смотрю. И почти сразу же я лег спать.
— Сколько снотворных таблеток вы приняли? — прервал я.
Норрис Уэст повернулся ко мне с медленной улыбкой.
— Вы догадливы, доктор, — сказал он. — Я принял две. Это плохая привычка, но без них я не могу заснуть. Их делают для меня специально в одной филадельфийской фирме. Сколько длился сон и когда он наполнился жуткими видениями, которые потом стали реальностью, я не знаю, и думаю, что никогда не узнаю. Но из пустоты ко мне приблизилось какое-то лицо и стало в меня всматриваться.
Я был в таком состоянии, когда человек знает, что спит, и хочет проснуться, чтобы избавиться от этого ужаса. Но чувство какой-то кошмарной подавленности держало меня. И я должен был лежать и смотреть в высохшее желтое лицо, нависшее надо мной. Оно склонилось так близко ко мне, что я видел затянувшийся шрам, идущий от левого уха к уголку рта и поднимающий губу, как у рычащей дворняжки. Я видел злобные глаза, пораженные желтухой, я слышал непонятный шепот искаженного рта, как бы советовавшего мне совершить нечто дьявольское. Эта шепчущая близость была неописуемо отталкивающей. Затем адское желтое лицо стало отодвигаться от меня и отступать назад, пока не превратилось в булавочную головку далеко наверху во тьме.
