Игорь Афонский - Хроника Племени
Лидия Георгиевна
Гастроли танцевальной группы Симы Хрустального шли на ура. Они возвращались из долгой поездки через Москву. Там у Симы была договоренность с одним очень популярным ночным клубом, поэтому они остались отрабатывать месяц контракта. Шоу состояло из нескольких частей, все номера были хорошо отрепетированы, костюмы подогнаны. Лидия Георгиевна перестала петь свои романсы, у неё был другой номер в программе. Это была настоящая театрализованная сценка под исполнение её песни. В то время была очень популярна тема «Мастера и Маргариты». Где – то снимали очередной сериал по роману Михаила Булгакова, в театре ставили спектакль по его пьесе. Сима решил, что тема актуальна и для его шоу.
Лидия выходила в чёрном фраке, в маске, в цилиндре, с тростью. Вместо брючной пары – облегающие колготки. Садилась сбоку в кресло и начинала петь. В центре зала возле камина сидел пожилой человек, обычно это был сам Сима Хрустальный, загримированный под Мастера. Потом появлялся гость. По ходу исполнения номера на заднем плане мелькали танцующие фигуры массовки. Вроде ничего необычного, но голос и манера подачи исполнительницы завораживали. Итак, вот кусок этого «шедевра».
Мистическая балладаИстория – круг.
Кто вертит им? Друг?
Слепое оно существо.
В глазах не бесцветное бельмо,
Слепое оно всё равно!
Вот круг замедляет свой бешеный ритм,
Толчок, остановка. Гимн.
Фанфары с вестью своей о том,
Что кем – то взят Рубикон.
Он появился на рассвете,
Бесшумно влез в тот дом,
Хозяину кивнул в привете,
Мол, посидим вдвоём!
Костюмчик, галстук и заколка —
Всё с вензелем «М-Клуб».
Проборчик, блеск, глаза же – волка,
Блеснул в оскале зуб.
Хотел представиться….
«Не надо!
Выкладывай скорей!»
Хозяин нервничал однако,
Вот сел подальше от дверей.
«Что ж!»
Гость присел, устал с дороги
И начал разговор.
Он приоткрыл свои чертоги,
И тут возник их спор.
Сулил он заманчивые дали
И горы серебра.
Сказал, что, мол, друзьями б стали —
Фортуна так добра!
За время недлинного монолога
Преобразился весь.
Лицо менялось от слога,
Пропала куда-то спесь.
И вот в руках возникла папка,
Пергамент лежал там.
Но тут пропала гостя хватка:
«Прочти, пожалуй, сам!».
На первый взгляд ничего не ясно:
Иероглифы, стихи, значки.
И как ни тужился – напрасно!
«А ты сними очки!»
И, точно, смысл какой-то связью
С ударами крови,
Лишь буквы заиграли вязью,
И впились куда – то в мозги!
И шепот дьявола тревожит,
В глазах уже пропасть, тьма.
Но не реальность их тревожит,
А вдруг – обман и мгла!
«Итак, за все земные блага
Душой я расплачусь,
А коль не сделаю такого шага,
То жизни так лишусь!
Что за нелепость в нашем веке?
Откуда этот вздор?
Нет, вы ошиблись в человеке,
Бумага мне в укор!»
«Твой выбор, Мастер!
Вот бумага, дарующая власть!
Лишь подмахни, держи фломастер,
Твоя в колоде масть!»
«Все пожелания, задачи
Сумеешь с нею ты решить.
Захочешь тачку? Ключи от дачи?
Сумей не упустить!
Конечно, всё это жестоко,
Но выбора – то нет.
А здесь я и так по воле рока,
Какой же будет ответ?
Ты сам подумай, чем рискуешь?
Ты популярен тут.
А хочешь студию откроешь,
Не будет разных пут.
И интервью с любого места
Ты сразу сможешь дать,
Потом достигнешь выше кресла.
Ну, чем не благодать?
Пойми, чудак, ведь цену каждый
Имеет для того,
Чтобы предъявить её однажды,
И вот момент СЕГО…»
«Что ж!» – усмехнулся зверь под маской, —
«Пожалуй, всё тут зря!
Не захотел ребенок лаской,
Получит он ремня!»
И, не прощаясь, испарился,
Оставив серы смрад.
Хозяин тотчас открестился,
Проветрил всё, тем рад.
___________________
А на работе шла облава,
Травили исподволь:
«Вот ведь далась им всем эта слава!
Стереть, и вся тут соль!»
Он выбор сделал, не испугался,
Теперь удар в ответ,
И тихо с жизнью распрощался,
Не одержав побед.
Тут песня заканчивалась припевом, чуть ли не гимном Мастеру, который остался столь принципиальным, что смог сберечь свою душу. Массовка мелькала, ломалась, вероятно, им с продажей души не повезло.
Другие номера были немного поставлены иначе, на совершенно другую публику. Можно выделить дуэт двух джазовых вокалистов. Это были переодетые в девушек парни. Темнокожая Ника и блондинка Маха. Они всегда имели успех у зрителя.
Глава вторая, в которой мы возвращаемся к папе римскому Сиксту IV
Итак, шёл 1463 год. Сорокадевятилетний богослов по имени Франческо делла Ровере, который с большим успехом изучал философию и богословие в Павии, читает свои лекции в университетах Падуи, Болоньи и Павии. Его также приглашают в Сиену и Флоренцию. Это несомненный его успех. Вот – вот и станет он генералом ордена францисканцев. А это прямая дорога в кардиналы римской католической церкви. Всё складывается успешно, но именно тут возник один богословский спор, который потом изменит многое в этом мире. Римский папа Павел II горячо поддерживал его во всех начинаниях и с некоторой иронией отнёся к спору своего ставленника и настоятельницы одного женского монастыря в Европе. Та по каким – то надобностям пребывала в Риме, а затем оказалась в университете Павии. Это была очень волевая, необычно сильная женщина, впрочем, следует отметить, отмеченная хорошим здоровьем и приятной внешностью.
Ещё больше удивила преподавателя её особая «натасканность» в некоторых церковных вопросах. Она не искала ответов на сложные вопросы! Она сама давала их, порой очень смелые и рискованные! Своими словами она ставила в тупик некоторых видных преподавателей университета, те возмущенно возражали ей, но были, как говорится, биты на своем поле. Лишь только Франческо смог долго с ней дискутировать. Этим он лишний раз заслужил похвалу Павла II.
Надо отметить, что уже произошло фактическое размежевание Западной и Восточной Церквей. И многие решения Константинопольского собора от 867 года принято было считать ересью. Опираться на что – то подобное в своих делах и словах было опасно и считалось вольнодумством.
А дискуссию они так и не закончили, но спор этот отложился надолго в памяти Франческо. Женщина, тем более аббатиса не должна вести себя подобным образом, он это теперь знал наверняка. Монастырь святой Сесилии обрел очень сильного противника в его лице.
