Владислав Силин - Шесть полубогов Теулеа
Это самодовольное «вас» покоробило старого дипломата, однако виду он не подал.
От человека, которого отправляешь почти на смерть, можно стерпеть многое.
* * *Прежде чем отправляться в путь, Алексей решил выяснить, что возможно, о своем будущем противнике. Ему предстояло вступить в борьбу с великим святым, пророком, славным своими чудесами. А это, в свою очередь, значило, что самому Мокошу на чудеса рассчитывать не приходится.
На его стороне были выучка разведшколы Ордена да храбрость, доходившая порой до безумства. Кроме того, Алексей знал Тшиин очень хорошо. Лучше, чем кто-либо из землян.
Дело в том, что Тшиин был отражением души первоисследователя. Алексей принимал эту землю такой, какая есть: со всеми ее загадками и странностями, жестокостью и несправедливостями. Не было в его жизни ничего, что бы он любил больше этого мира.
Не сказать, что отношение аборигенов к чужинцам (так тшиины называли землян) изменилось после вчерашнего. Окажись на месте Мокоша кто-нибудь из посольских, его разорвали бы в клочья. Но в том-то и дело, что Алексея землянином не считали. Ему позволялось гулять где угодно. Ему прощали такое, за что отправили бы на костер любого из его соотечественников.
Алексей недолго размышлял над тем, куда пойти. Пророк потому и пророк, что вокруг его имени рождаются сплетни и легенды. А где собираются сплетни? Правильно, в чайных.
Народу в «Морском драконе» оказалось немного, несмотря на жару. Нищий оборванец спал на кошме у стены. Обедали каменщики в красных платках и заляпанных глиной передниках. Двое стариков в длинных халатах склонились над доской сорко, переставляя красные и черные чашечки. Игра эта напоминала шахматы, с одним только отличием: в чашечках плескался фруктовый настой, не всегда безобидный. Сбив фигуру противника, ее содержимое полагалось выпить. Пикантность игре придавало то, что угадать заранее, в какой чашке что, не всегда удавалось.
Завидев чужинца, старики вежливо перешли на русский:
— И зачем ты, Гасан, молю тебя, пихаешь мне своего всадника? Или думаешь, у старого Дены насморк? Настой царевнишны я от таньяка отличу, ага-да!
— Постой, старый Дена, какой таньяк, и это ага-правда!.. Клянусь Целительницей, перед тобой безобидный всадник с яблочным соком. Я что, тебя когда обманывал?
Вежливость эта имела оборотную сторону. Тишины делали все возможное, чтобы чужинцы не смогли овладеть их языком.
Алексей уселся в углу, и молчаливый чайханщик принес ему чайник, два полотенца и тарелку с травянисто-зелеными коржами. С коржей капало светлое масло, и тимьяновый дух разносился по всему помещению. Когда же чайханщик повернулся, чтобы уходить, Алексей схватил его за рукав:
— Не торопись, почтеннейший. Присядь, я хочу поговорить с тобой. Это правда.
— Благородного рыцаря приятно слушать, господин Алсей Ай, да. Подожди, я скажу жене, чтобы подменила меня, и это правда.
Он принес еще один чайник, набросал подушек и уселся напротив первоисследователя, скрестив ноги.
— Говорят, Алсей Ай, ты поклялся Тсиифару голову отрезать?
— Да. Он превратил в макурта моего друга. Это истина, как то, что ты сидишь спиной ко входу.
Тшиин присвистнул:
— Ты готов убить человека за какого-то чужинца?
— За моего друга, — подчеркнул Алексей. — Кроме того, колдун прислал макурта, да. Оскорбил он меня. — Первоисследователь порылся в кармане и достал монету. — Я хочу найти Тсиифара, ага. Потолковать. Кого лучше об этом спросить?
Монета исчезла. Чайханщик философски прицокнул языком и потянулся к чайнику:
— Я сам родом из Койлайхона, — сказал он. — У нас в Койлайхоне ведь как говорят? Об убийцах — толкуй с градоначальником Айши, о грабителях — с масляным Куширом. И это все правда. Судьбу же ведает один лишь Господин Кедра, ага.
— Ближе к делу, — нетерпеливо перебил Мокош. Углубляться в дебри тшиинского фольклора не хотелось. — Мне твои мудрости ни к чему, молю тебя, и это ага-правда. С Куширом я потолкую, он от меня не уйдет. Мне Тсиифар нужен.
Чайханщик развел руками:
— Сектанты нынче под запретом. Кушир, градоначальник наш, он ведь как: одной рукой манит, другой гонит. Вряд ли кто возьмется к Теулеа тебя провести, и это все правда. Время лихое нынче… Встретится рыцарский разъезд — вмиг на копья поднимут, да. Именем короля Бавана.
Тут Мокоша кто-то подергал за рукав. Первоисследователь оглянулся. Перед ним был тот самый оборванец, что спал на кошме.
— Э-э, бачка, ты, что ли, Тсиифара ищешь, да?
— Иди спать, Сиригу! — прикрикнул на него чайханщик. — Невелика ты птица с благородным господином рыцарем разговаривать, истину говорю!
— Постой, почтеннейший, — остановил его Мокош. — Пусть его, да. Мне не до чванства нынче, уж больно много задолжал Тсиифар. И это так.
Чайханщик и оборванец посмотрели на первоисследователя с уважением. Тшиинские князья чернь ни в грош не ставили. Только в легендах такое бывало, что ради мести благородный господин на равных с нищим разговаривал.
— Я, бачка, лагерь знает. Пророк Тсиифар далеко, очень далеко, а Сиригу проведет, да. Так говорю, это правда. Тэулеа.
В устах Сиригу имя горы прозвучало по-варварски гортанно. Сам нищий, похоже, был из степняков.
— Хорошо, Сиригу, да. Я нанимаю тебя, будешь моим проводником, и это так.
…После какого-нибудь часа торговли постановили степняку плату: четыре медных шома в день и полное довольствие. Нанимали Сиригу всем миром — ни старики за доской сорко, ни жена чайханщика, ни сам он в стороне не остались. О том, куда, когда и зачем отправляется Алексей, очень скоро должна была узнать вся Дивгира.
Правду говорят: на миру и слово общее.
* * *Разных присловий тшиины напридумывали много. Порой их создавали по случаю, к отдельным людям. О градоначальнике, например, ходило такое: «С масляным Куширом говорить, — что гвозди в песок заколачивать. Возни много, а потяни за шляпку — с тем и останешься, да».
Чинушества хватало по всей империи. Повезло Мокошу, ой повезло!.. Ждать бы ему встречи неделями, да масляному Куширу любопытно стало: что за чужинец такой? Перед людьми выхваляется, святому пророку обещал голову отрезать.
И честь понимает — не как чужинец, как рыцарь.
Не успели отзвонить пятую стражу — Алексей уж шел по дорожке, выложенной мраморным ониксом. Кушир ждал его в беседке, оплетенной стеблями лимонника, под сенью акашей и гранатовых деревьев. Трудно было поверить, что за пределами сада пыль, суховей и бараньи кости хрустят под ногами.
Завидев первоисследователя, градоначальник устремился навстречу. Провел к пиршественному ковру, усадил, налил чаю.
