Владимир Михановский - Самое таинственное убийство(Терра)
— Но какова же ваша версия, Сванте? Кто стрелял в Завару? — спросил марсианин.
— Об этом я сообщу позже. — Филимен внимательным взглядом осмотрел присутствующих.
Мартина вертела в руках прозрачный стаканчик с подтаявшим мороженым, не замечая, как белая жижа проливается на скатерть. Сидящий рядом с ней Эребро неподвижностью напоминал мраморное изваяние Аполлона. Рабидель с Делионом обменялись многозначительным взглядом, словно им было известно нечто, скрытое от других. Мишель побледнел, как мел. Сильвина в задумчивости барабанила пальцами по столу. Один только Арсениго сидел с безмятежным выражением, словно все происходящее его не касалось, и смотрел не на сыщика, как остальные, а на Даниель, как будто кроме них двоих в гостиной никого не было.
— До вечера у вас есть время все продумать, — сказал Филимен.
— А если кто-то скажет неправду? — спросил Делион. — Или утаит то, что знает?
— Этого никому не советую. Неправда тут же выплывет при перекрестном опросе.
После ухода Филимена снова вспыхнул шум.
Кто-то выражал радость, что наконец-то наступила определенность, другие выглядели угнетенно.
Обед был позабыт. Стулья с шумом отодвигались, люди сбивались в группки, обменивались впечатлениями, обсуждали необычное предложение Филимена. Выбрав момент, когда Даниель осталась одна, Мишель подошел к ней.
— Понравилась книга, Дани?
— Спасибо. Знаешь, я в первый раз в жизни так увлеклась чтением.
Мишель вспыхнул от радости.
— Я тебе еще принесу. Такую книгу припас…
— Не надо, не заходи, что-то читать расхотелось.
— Дани, пойдем, прогуляемся, — предложил он, набравшись решимости.
— Забыл, что мы взаперти? — она насмешливо посмотрела на него. — Куда тут пойдешь? Разве что во внутренний дворик, а на тебя со всех сторон в окна смотреть будут.
— А пусть смотрят!
— Нет уж, спасибо.
— О, ты не з…наешь нашей виллы, — загорячился Мишель. — Я п…покажу тебе под домом целый подземный городок: п…подвалы, склады… Я даже пытался в детстве карту подземных помещений составить, да запутался.
— В детстве? Думаю, это было не так давно.
— Мне скоро стукнет…
— Знаю, знаю, все равно я для тебя старуха.
— Ты всего на год старше меня, — возмутился Мишель.
— Может, на год, а может, и нет.
— Что-то не пойму. Ты о чем, Дани?
— Арнольд однажды объяснял мне, что время — понятие условное. Оно может то сжиматься, то растягиваться, как пружина. И еще он говорил, что если случайно попадешь в параллельное пространство, время там течет иначе…
— Но мы-то с т…тобой в одном пространстве, и вообще п…причем здесь мой отец?!
— О, у нас зубки прорезаются.
— Дани, нам надо серьезно поговорить. — Мишель увидел приближающегося к ним Арсениго и замолчал.
Решимость, которую Мишель копил в себе долгими днями, при виде Гурули улетучилась, словно воздух из продырявленного воздушного шарика.
— А я так ждал, что будет вечер первого снега! — сказал Арсениго. — Самый интересный случай в моей жизни вспомнил, чтобы всем рассказать.
— Да, вечером нам предстоит развлечение другого рода, — заметила Даниель.
— А по-моему, м…мозговая атака, или штурм, — это жутко интересно! — воскликнул Мишель.
— Вот иди и готовься! — посоветовал Арсениго. — На два слова, — обратился он к Даниель и, взяв ее под руку, отвел в сторонку.
— Что это значит? — спросил он. — Ты на младенцев перекинулась? Имей в виду, я не мяч, который можно футболить.
— Я никому не даю отчет.
— То ты за этим сыщиком бегала, теперь — этот мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло.
— Тебя это не касается.
— Ошибаешься.
— Какие у тебя права на меня?
— Право любви.
Запомни, Арсениго: для меня существует только взаимная любовь. Другой я не признаю.
Гурули крепче сжал ее локоть:
— Дани, нам нужно серьезно поговорить.
— Всем со мной охота поговорить. Надо же!
Мы с тобой можем неслыханно разбогатеть, если будем действовать заодно. Надеюсь, ты догадываешься, о чем я говорю.
У меня голова болит. Давай оставим серьезные разговоры на завтра.
— Даниель!
— Как ты можешь всерьез относиться к этому мальчику, Мишелю?
— Все мужчины — враги.
— Ему до мужчины далеко… Был у меня в комнате, книгу приносил. И представляешь, что сотворил?..
— Говори, — сжал кулаки Арсениго.
— Совсем не то, что ты подумал. Мою фотографию стащил. Совсем ребенок, нельзя к нему относиться серьезно.
— Все, что связано с тобой, я воспринимаю серьезно, — отрубил Арсениго и сжал ее локоть так, что она вскрикнула:
— Синяк оставишь!
— Это на память.
Когда нахальный физик увел Даниель, Мишель, в расстроенных чувствах, отправился бродить по вилле. Его угнетала главная мысль, которой он так и не успел ни с кем поделиться. Странно, он расстался с Даниель пять минут назад, а уже не может представить ее лица. Она изменчива, как облако, как Протей. Пожалуй, к лучшему, что он не успел ей сказать то, что задумал. Иногда она так насмешничает над ним, что готов надавать ей пощечин. С кем еще можно поделиться? С матерью? В последнее время она изменилась, стала мягче… Надолго ли? И не актерство ли это? Мартина, Эребро? Нет, они поглощены только собственными проблемами. Хотя сестра его наверно поняла бы… Нужно во всем признаться Филимену. Но только потом, потом… Уж очень боязно глядеть в его немигающие глаза, словно с обрыва в реку бросаешься.
Мартина лежала, натянув до подбородка полосатый плед, когда в дверь постучали.
— Войдите, — сказала она. — А, это ты, Мишель? А я подумала…
— Сосредоточиваешься для мозговой атаки?
— Нет, так прилегла. Знобит немного.
— Я должен сообщить тебе одну вещь.
— Бьюсь об заклад, какую-то тайну, — слабая улыбка тронула ее губы. — Когда Сванте появился в гостиной, ты так смотрел на него… словно завороженный.
— Не смейся.
— Бог с тобой, Мишель. Я не смеюсь. Так что, собственно, произошло?
— Т-ты заметила, как я глядел на Филимена. А вот как он на меня смотрел, ты обратила внимание?
— Как на всех.
— Нет, на м… меня по-особенному. Он ожидал от меня п… признания.
Она рывком села:
— Какого признания?
— Мартина, мне к… кажется, это я убил отца.
В одной рубашке она соскочила на пол, следом соскользнул плед, улегшись у ног пестрым клубком. — Что значит — «мне кажется»?
Мишель опустил голову.
— Говори! Говори все! — схватила она его за безвольную руку.
— Понимаешь, Марти, после той ночи… П…после той проклятой ночи, когда мы все, как сумасшедшие, бегали в кабинет отца, смотреть, как работает будатор… У меня появились провалы в памяти.
