Топить в огне бушующем печали. Том 1 - "P大 Priest "
Вместе с храмами все ущелье заполняли усадьбы (большие и малые), и кое-где даже сохранились крытые мостики с резными перилами. Порой угадывались древние фрески на стенах и надписи на каменных столбах. Каждая деталь – застывший образчик своего времени.
Едва Сюань Цзи вошел в город, как тот «ожил». С горных круч, из каменистых расщелин и густых зарослей – словом, отовсюду по земле поползла темная дымка. Сгущаясь, она принимала различные образы: некоторые призраки имели человеческий облик, другие же выглядели как голые скелеты; также встречались полулюди-полузвери неведомых рас и даже странные существа, кого, как ни посмотри, никак не назвать и ни к кому не отнести. Один такой клубок странных конечностей, сшитых как придется в один организм, весело закружился вокруг Сюань Цзи.
И тут раздался резкий пронзительный звук – как будто протрубил кто-то. Из густой темной дымки выскочила призрачная конница и, несясь во весь опор прямо по воздуху, поскакала к Сюань Цзи. Достигнув цели, она резко зависла перед ним. Кони встали на дыбы, а их призрачные всадники один за другим спешились. Выстроившись в шеренгу, они преклонили перед Сюань Цзи колени.
На это сам Сюань Цзи лишь махнул рукой.
– Да не нужно каждый раз устраивать торжественную встречу. Времена изменились, а с вами я чувствую себя ходячим пережитком феодализма.
Услышав его наказ, предводитель всадников поднялся с колена, шагнул вперед и приподнял забрало черного шлема. Лицо под ним перепугало бы любого до трясучки – это был лик мертвеца. У предводителя остался только один глаз, плоть на щеках давно сгнила и превратилась в липкую массу, за которой невозможно было различить черт. Слева из плоти торчала пятнистая кость нижней челюсти. И это жуткое лицо приветливо улыбалось Сюань Цзи. Мертвец заговорил с ним глуховатым хриплым голосом, затихая через каждое слово:
– Старейшина… вернулся… домой, все ли… спокойно?
– Да уж, давненько меня не было… – откликнулся Сюань Цзи. – Ты хорошо потрудился, Дао И, приглядывая за домом. Кстати, тут какой-то безумец неподалеку разрыл могилу и призвал демона с помощью жертвоприношения. Вас не потревожило?
– Нисколько, – ответил всадник, которого Сюань Цзи назвал Дао И. – Я как раз… собирался… присниться вам.
– Да?
– Фу Ци и… Цзянь Шиэр просят… чтобы их души-хунь… отпустили… – говоря это, призрак изменился в лице. В его выражении таились и сожаление, и тоска, и необъяснимая надежда. Едва он закончил, как два всадника вышли вперед, сняли доспехи и преклонили колени перед Сюань Цзи.
У одного не было головы, и над пустой шеей клубилась темная дымка – такая же, как и та, из которой всадники вышли. Второй воин-мертвец был с ног до головы черен, точно обуглился. То и дело по его фигуре пробегали красные всполохи. Если бы кто пожелал приглядеться к просителю, он бы наверняка обнаружил, что это бегут пламенеющие искры. Второй всадник напоминал угли в костре, и даже легкий ветерок раздувал в нем пламя, тем самым усиливая мучения.
Поглядев на просителей, Сюань Цзи вздохнул. Раскрытые перед ним «Записки о тысяче демонов» определяли всадников как «духов сосуда», точнее, как «духов оружия».
Согласно легендам, в древности ущелье Чиюань было полем бесчисленных битв, поэтому на этой земле осталось немало древнего оружия, в том числе прозванного «священным сосудом» (так говорилось в старинных книгах). Сам Сюань Цзи считал, что такие «сосуды» надо называть не «священными», а «бесовскими», чтобы лучше передать, как древняя знать угнетала простой народ.
Дело в том, что такое оружие изготавливали из живых людей. Используя тайные техники, кузнецы далекого прошлого заживо сплавляли несчастных с выбранным оружием, и так получались «священные сосуды», в которых души смертных заключались на веки вечные.
Но даже тайные технологии прошлого были ограничены несовершенством сплавов, поэтому с годами «священные сосуды», как и любое другое оружие, тупились и ржавели, постепенно превращаясь в рыжие хлопья и обломки. Поврежденная форма сильно сказывалась на заключенной в нем душе: кто-то по мере того, как разрушалось само оружие, мало-помалу рассеивался, а кто-то еще до смерти формы терял разум. Но все без исключения были обречены разделить участь своего сосуда. Не бывает так, чтобы погибло что-то одно. Сюань Цзи не знал, насколько могучим было такое оружие, но считал, что все эти духи глубоко несчастны.
Забытые на древнем поле боя, они на тысячи лет остались без хозяина и сопровождали Сюань Цзи с самого его рождения. Они стали для него первыми соседями, друзьями и даже «народом». По какой-то причине они безоговорочно подчинялись ему, и даже те духи, кто утратил разум, в присутствии хранителя ненадолго успокаивались. Призрачная армия называла его «старейшиной хранителей пламени» и старалась во всем услужить, а когда кто-нибудь из них не мог больше выносить чудовищных страданий, он обращался к Сюань Цзи с мольбой, чтобы хранитель освободил страждущую душу от бренной оболочки.
– Хорошо, – мягко ответил на очередную просьбу Сюань Цзи. – Тогда пойдемте к алтарю.
Тот алтарь находился на южной стороне, за главным залом храма, и его окружали тридцать пять каменных стел. На каждой были вырезаны даты рождения и смерти, и, как объяснил Дао И юному Сюань Цзи, они принадлежали предыдущим тридцати пяти хранителям пламени. Вероятно, покойные и были «прародителями» Сюань Цзи.
После смерти прежнего хранителя пламени рождается новый, и сам Сюань Цзи тоже «родился» в этом каменном лесу стел. Свои ранние годы он помнил плохо, лишь смутно знал, что не мог тогда двигаться. Кажется, в те времена он даже не ел и не пил. Если верить Дао И, можно сказать, он развивался словно клубень картофелины, медленно прорастающий из останков предшественника.
Как оказалось, духи оружия заранее вымели алтарь дочиста и в его центре положили сосуды тех, кто просил об освобождении: сломанный топор и старинный, весь изъеденный ржавчиной, меч.
Духи оружия хорошо знали эту церемонию и теперь один за другим подходили попрощаться с Фу Ци и Цзянь Шиэр. В большинстве своем эти искалеченные души уже утратили способность говорить, а потому просто молча подходили, стояли в знак прощания, а потом отдалялись, чтобы встать вокруг алтаря. Простившись со всеми, Фу Ци и Цзянь Шиэр опустились на колени перед Сюань Цзи; один из них коснулся лбом земли. Их силуэты вспыхнули и погрузились в сломанный топор и старинный меч.
Следом Сюань Цзи с осторожностью мастера, знающего свое дело, принял у Дао И беленый холст, встал на колени и тщательно принялся протирать обломки оружия, убирая пыль и налипшую грязь.
Неожиданно налетел ветер и прогнал облака – небо прояснилось. Солнечный свет тут же залил алтарь, и яркие лучи падали как раз на ту часть клинка, где недавно беленым холстом удалили ржавчину. Там виднелось совсем стершееся имя. Из всех его знаков угадывался только ключ «трава». Но «трава» встречается во многих иероглифах – что толку гадать, как звали меч? И уж точно он не был легендарным клинком вроде Мо Е. В ущелье Чиюань томились души простых людей без рода и племени, души бесполезные и безобидные, как будто рожденные лишь на горькие муки.
Тщательно вытерев топор и меч, Сюань Цзи спросил:
– Не сожалеете?
Ни оружие, ни духи не откликнулись.
Следуя правилам, Сюань Цзи трижды повторил вопрос и немного подождал, но духи так и не вышли из своих сосудов. Они не жалели о своем уходе.
– Благодарю, что все эти годы удостаивали меня своей заботой. Я провожаю вас… – торжественно изрек Сюань Цзи, прижимая руку к груди, а затем тихо добавил: – …братья.
С этими словами он погрузил палец в центр груди между ложными ребрами, вытащил огненный шар и взял в ладони. Привлеченные огнем, топор и меч воспарили над алтарем, несколько раз облетели его, будто не желая расставаться, но потом все-таки приблизились к протянутому огненному шару.
Сюань Цзи прикрыл глаза.
Как только останки меча и топора коснулись шара, он разом вырос и полностью их поглотил. Пламя взвилось, вспыхнуло ослепительно белым. Этот оттенок свидетельствовал о том, что его жар «способен расплавить что золото, что нефрит». В один миг топор и меч истаяли в руках Сюань Цзи.
