Улисс Мур - Затерянный город
Посмотрела на отца и согласилась. Да, ей было интересно. Очень даже интересно.
— А что хорошего в колледже? — поинтересовался господин Блум.
Анита ответила уклончиво. Сказала, что все прошло хорошо. Что с удовольствием покаталась на велосипеде, потому что в Венеции негде это делать. Что пляжи в Сент-Ив очень красивые.
Господин Блум поправил зеркало заднего обзора и заметил:
— Вот интересно! За нами едет «астон-мартин»!
Анита смотрела на витрины и названия улиц, по которым они ехали.
— Можешь отвезти меня на улицу Фрогнэл-Лайн? — вдруг спросила она отца.
— Фрогнэл-Лайн? А где это?
— Не знаю.
— А что тебе там нужно?
Анита придумала предлог. Бог знает какой уже по счету. Сочинила, будто там находится один очень известный парфюмерный магазин, где продаются духи, которые очень любит мама.
— Купим ей небольшой подарок, — добавила девочка.
Потом подумала, что, возможно, Фрогнэл-Лайн вообще не существует. Что это только игра. Шутка. Никаких Фрогнэл-Лайн нет и в помине.
Как нет и ничего плохого в этой жизни. Ничего горящего. Подумала об обезьяне Мориса Моро. Это животное выжило в пожаре на последнем этаже дома.
Одни вещи, значит, горят. А другие не горят.
Отец попросил ее поискать Фрогнэл-Лайн на карте.
Анита поискала.
Нашла такую улицу.
В квартале Хэмпстед.
— Это здесь, — сказала она, показывая карту отцу, и заволновалась.
Взглянув на карту, господин Блум начал осматриваться:
— Думаю, где-то здесь.
«Быть этого не может», — испугалась Анита и крепко ухватилась за ручку над окном.
Господин Блум свернул еще пару раз на какие-то улочки, потом еще и еще, и наконец он выехал на небольшую аллею, обсаженную низкими деревьями. Дома тут выглядели все приземистее, все более ветхими.
— Где же этот магазин?
— В доме номер двадцать три, — ответила Анита.
Машина медленно проехала вдоль всей Фрогнэл-Лайн. Вот дома тринадцать и пятнадцать.
Анита приникла к стеклу.
Семнадцать и девятнадцать.
Строгие дома, с какими-то выступами, неровными углами, медными водосточными трубами и остроконечными крышами. Слуховые окна. Черепица. Узкие, высокие окна. Балкончики без цветов… Номер двадцать один.
Улица совсем сузилась. Какой-то мотороллер подрезал машину господина Блума, и он резко затормозил, отчего Анита сильно дернулась вперед, но ее удержал ремень безопасности.
— Что ты делаешь? Разве можно так вести машину? — упрекнула она отца и протянула руку к рулю, желая посигналить.
Какой-то человек на мотороллере обернулся, посмотрел на них и исчез. Аните показалось, будто на нем не каска, а черный котелок.
— Видела, что творится? — вздохнул господин Блум.
— Да, — зажмурившись, ответила девочка.
— Двадцать три, — произнес ее отец, включив сигнал поворота. — Вот этот дом. — Он высунулся из окна, осматривая его. — Но тут нет никакого магазина. А ты видишь?
Анита видела. Мрачный тротуар. К серой двери через полисадник с невысокой чугунной оградой вели короткая дорожка и три ступеньки. Слева табличка. На ней Анита увидела молнию, зажигающую сигару, которую держит человек в котелке.
— О, нет… — тихо произнесла девочка. — О, нет… Поехали отсюда!
— Может быть, магазин переехал?
— Нет, нет, нет, папа, — торопливо проговорила Анита. — Я ошиблась. Это не здесь. Я действительно ошиблась. Поехали скорее!
Они повернули обратно, по пути почти не разговаривали. Дома господин Блум, включив пульт управления, въехал в подземный гараж и, взяв свой чемодан, вышел из машины. Анита последовала за отцом к лифту.
Дом существовал. Поджигатели существовали.
Все это правда, а не выдумки.
— У тебя все готово на завтра?
— Да.
И это тоже правда.
— И в какое время тебя нужно отвезти в аэропорт?
— В пять пятьдесят.
Господин Блум изобразил отчаяние:
— Господи, Анита! Неужели не было другого рейса?
— Нет, — тихо произнесла девочка.
И это тоже правда.
— Билет в Венецию у тебя ведь есть?
— Да, — ответила Анита, входя в лифт. И не рискнула посмотреть на себя в зеркало.
Она только что ужасно солгала.
Билет у нее имелся.
Но не в Венецию.
В тот же вечер за многие километры от Лондона Нестор, прихрамывая, прошел по парку виллы «Арго» к сараю, выкатил оттуда свой мотоцикл с коляской и отправился вниз, в город. Он вез с собой коробку шоколадных конфет, купленную в кондитерской «Лакомка».
Солнце уже опускалось за облака. Не сняв шлема, Нестор направился в дом госпожи Стеллы, самой старой учительницы в Килморской бухте.
— Добрый вечер, госпожа Стелла, — сказал он. — Я — Нестор, садовник.
И, чтобы она отважилась открыть ему дверь, показал ей коробку конфет.
Через десять минут он сидел на диване, который, казалось, вот-вот развалится. Чай отдавал чесноком. Вспоминая былое, Нестор постарался как можно скорее перейти к главному, что интересовало его, — к ключам от школы в Килморской бухте.
— У вас должен быть еще комплект, госпожа Стелла, — сказал старый садовник.
Понятно, что упоминание о школе тотчас взволновало несгибаемую учительницу. Всего несколько месяцев назад она решила уйти на пенсию. Последним решающим доводом оказалось исчезновение директора школы Марриет.
— Он ушел незадолго до того, как выбросился на берег большой кит, помните? — произнесла она тонким голосом.
Нестор хорошо помнил тот день. И тоже заволновался. Госпожа Стелла ведь и его учительница…
Час спустя он вышел из ее дома с комплектом ключей от школы в Килморской бухте.
Подъехав к старому школьному зданию, садовник виллы «Арго» оставил мотоцикл позади него, чтобы не привлекал внимания, потом обошел школу, желая убедиться, что нигде не горит свет, и поискал в связке нужный ключ.
Войдя в здание, Нестор невольно испытал ощущение, какое беспричинно возникает у человека, который приходит спустя годы в родную школу. Пустые классы, ряды стульев, чистые доски, учительские столы, классные журналы, неповторимый запах мела.
Неизгладимые воспоминания. Слишком много волнений пережито когда-то в этих стенах, чтобы можно было забыть все. А кроме того, Нестор не любил забывать. Он был из тех, кто берег воспоминания, поэтому он прошел, скрипя ботинками, по коридорам, где когда-то бегал, где подружился с Леонардо Минаксо, Блэком Вулканом, Питером Дедалусом, Клитемнестрой и Клеопатрой Бигглз.
И на минуту ему показалось, будто его окружили, словно призраки, детские улыбающиеся лица друзей.
