Вильям Шатнер - Лаборатория Тэк
Джейк сел рядом с девочкой.
– Ведь ты – подруга Нэнси.
– Не очень хорошая и не очень надежная. Она пришла ко мне за помощью и попала в еще большую беду.
– Почему она пришла сюда?
– Узнала такие вещи, в которые не хотела поверить. Нэнси искала здесь убежища, где можно отдохнуть и подумать. Но вот Мардж прекрасно знает, что здесь плохое место, никому не посоветуешь.
– А что ее расстроило, что она такого узнала? – спросила Мардж.
– Нэнси мало об этом говорила, но что-то связанное с ее отцом.
– С его побегом из тюрьмы?
– А он что, убежал? Я и не знала.
Сэлли на секунду задумалась.
– Да, пожалуй, так, во всяком случае – отчасти. Мне кажется, она узнала, что какой-то крупный тэк-делец финансирует побег ее отца. А ведь до этого она не позволяла себе никаких подозрений насчет связи отца с тэк-картелями.
Джейк потрепал девочку по плечу.
– Большое спасибо, ты нам очень помогла.
Он встал.
– Не думаю, чтобы я могла помочь вам, – сказала Сэлли. – Или кому-либо другому.
– Нэнси сама решила прийти сюда, – попробовала утешить ее Мардж. – И Дэн тоже сам надумал отправиться на ее поиски.
– Нам надо во дворец, и поскорее, – поторопил свою проводницу Джейк.
Сэлли тронула руку Мардж.
– Может быть, – тихо сказала она, – мне и вправду стоит уйти отсюда.
Мардж улыбнулась.
– Хорошая мысль.
– Очень плохо. – Голос девочки звучал очень тихо и потерянно. – Мне и здесь оставаться не хочется, и домой не хочется тоже.
* * *Облаченный в столь удачно приобретенное термопальто Гомес быстро шагал по ночному авеню Виктор Гюго. Быстро – не из боязни куда-то опоздать, а чтобы не замерзнуть насмерть. Ночь была мглистой и очень, очень холодной.
Когда до костей продрогший детектив начал насвистывать некий соответствующий времени года мотив, основным результатом мужественной этой попытки стала прерывистая струйка пара, вырывавшаяся из его рта и быстро растворявшаяся в ледяном воздухе.
– Ты напомни мне, пожалуйста, – сказал он сам себе (талантливые люди часто так делают), – провести следующее Рождество где-нибудь поближе к тропикам.
Привратник отеля «Эрнани» оказался, по всей видимости, менее морозоустойчивым, чем отважный сыщик. Двое одетых в форму посыльных того же отеля поливали закоченевшего робота дымящимся кипятком из изящных серебряных чайников.
Но не отель этот был целью Гомеса; а расположенное тремя дверями дальше заведение с не совсем обычной для Парижа вывеской «КУХНЯ КОВБОЯ». Предлагало это заведение, если верить подмигивающей световой надписи в его витрине, АУТЕНТИЧНУЮ АМЕРИКАНСКУЮ ЖРАТВУ.
Еще раз поежившись – то ли от холода, то ли от перспективы, – Гомес толкнул дверь.
И сразу же получил удар в нос – имитированными запахами жареного мяса и поджариваемых на медленном огне лука и картошки.
– Привет, друг.
Новоявленный Друг Гомеса, огромного роста бронзовый робот, щеголял достаточно достоверно имитированным прикидом ковбоя начала двадцатого века.
– Добро пожаловать в нашу забегаловку.
– Премного обязан, сэр.
Гомес смотрел мимо робота, в маленький обеденный зал.
Народу в зале набралось негусто – человек пять. Сыщика интересовал только один из них, сидевший немного с краю, рядом со вставленным в кадку искусственным кактусом.
– Сидеть будешь один за столиком, – спросил лучащийся дружелюбием робот, – или...
– К приятелю подсяду, – ответил Гомес. – Он вон за тем столиком.
Миниатюрный китаец сидел слегка сгорбившись и недовольно хмурился на многочисленные циферблаты, вделанные в его правую, металлическую руку.
– Какого хрена, Гомес, ты опоздал на восемь минут пятнадцать секунд.
– А все потому, что по пути я дважды замерзал. Приходилось ждать, пока добрые самаритяне польют меня кипятком из чайника.
Гомес сел напротив китайца.
– Ты что, часы себе купить не можешь?
– Когда-нибудь и ты будешь в моем возрасте, Таймчек. Вот тогда-то и поймешь, насколько неприятны постоянные напоминания о неотвратимости, неумолимости бега времени.
– Да, папаша, ты всегда относился ко времени расхлябанно, слабее не скажешь. А знаешь, что меня вконец отрубило, когда я перебрался в Париж из Киото? Что здешняя публика совсем сдурела насчет времени. Это ж полный абзац – делать дела с народцем, который только и знает лупиться на свои тикалки, я как-то больше привык к людям спокойным, дзэновым.
– Так о делах, – что ты сумел узнать?
Таймчек уставился на один из своих циферблатов.
– Ну вот, Беркли, Калифорния, снова отстает на шесть секунд. Ну что за мать твою, теперь придется...
– Информация, – напомнил Гомес.
– Ты что, не перекусишь со мной?
– Не-а.
– Знаешь, папаша, тебе и вправду стоило бы питаться регулярно, по расписанию. Возьми вот меня, последний ужин обязательно между 23.58 и 0.32. И где бы я вдруг ни оказался.
– «Экскалибур», – негромко сказал Гомес.
Поднеся металлическую руку к уху, Таймчек прослушал тиканье одних часов, затем других, затем третьих.
– Что-то мне не нравится, как звучат каирские.
– Я готов выслушать, – сообщил ему Гомес, – все те собранные тобой сплетни, за которое детективное агентство «Космос» платит такой до неприличия раздутый, прямо-таки нелепый гонорар.
Вздохнув, китаец опустил рукав, закрыв таким образом большую часть циферблатов.
– На настоящий момент я установил, что твой драгоценный Векслер по уши влез в игры этого «Экскалибура».
Взяв с тарелки соевый гамбургер, он откусил от него большой кусок.
– Ты бы попробовал, как здесь готовят. Совсем не плохо.
– Векслер.
– Он большая шишка в «Экскалибуре». Придурки хотят, чтобы в старой доброй Англии снова был король, – сказал информатор. – Но чтобы свалить демократическое правительство Великобритании, нужно много капусты. А где ее взять этим мудакам? Ответ, папаша, простой.
– Торговля тэком.
– В самую точку. Ходит слух, скоро на прилавке появится какая-то новая хрень, супертэк. Сильнее обычного тэка и может противостоять всяким там конструируемым сейчас антитэковым устройствам.
Прожевав предыдущий, Таймчек откусил от своего гамбургера новый кусок.
– Знаешь, Гомес, лично мне такая идея кажется красивой. Если эти засранцы выкинут на рынок акции супертэка, я куплю себе хороший...
– А что насчет доктора Даненберг?
– Эта шлюха – старая подружка Векслера.
– Знаю.
– В «Экскалибуре» она не участвует. Ей все равно, сидит король Артур Второй на троне или на сраном унитазе.
Понятным всему миру жестом Таймчек потер большим пальцем указательный.
