Стивен Джонс - Мистика
А над контейнером стояла тонкая фигура, широко раскинув руки, бормоча что-то на незнакомом языке. Сюртук Мориарти, все еще болтающийся у него на плечах, раздувал ветер, которого не было.
Часть ритуала уже свершилась. Каждой клеточкой своего тела Катриона ощущала, что это Зло. Она знала, что Эдвин и Бэрримор поняли это не хуже нее и затаились.
Человек, Мориарти, выхватил из внутреннего кармана кинжал и обратился к огням созвездия, он касался острием кинжала своего лба и затем обращал его поочередно к каждому из огней-звезд. Потом он откинул широкий рукав и быстро нацарапал на своем левом предплечье несколько знаков. Выступившая на порезах кровь закапала в ящик. Взяв кинжал в другую руку, он не менее ловко повторил то же самое с правой рукой, и снова пролился кровавый дождь.
Бэрримор протиснулся в пространство между ящиком и стеной, эта драма притягивала его, словно ему не терпелось выйти на сцену из-за кулис. Эдвин выпустил руку Катрионы и схватил актера за плечо, удерживая его на месте. Теперь все трое были зажаты в тесном проходе.
Она увидела, что в контейнере лежит тело и в груди его полыхает огонь. Лицо и руки, словно обтянутые бумагой, забрызганы кровью.
Тот, кто творил ритуал, был немолод. Лицо его было таким же худым, как у актера, которого он изображал, если не сказать — как у мумии, над которой он творил свою магию. Он был совершенно лысый, с жилистыми руками и шеей.
Бэрримор вырвался из рук Эдвина и вступил в импровизированный храм. Творящий ритуал увидел его и остановился, теперь он держал кинжал как оружие, а не как магический инструмент.
— Прочь, комедиант, — бросил он. — Я слишком долго ждал, чтобы мне помешали теперь. Все должно быть проделано в точности, как я некогда узнал на своем горьком опыте. Не так-то просто отделить Пай-нет'ема от его сокровища.
Человек, творивший ритуал, говорил с ирландским акцентом.
Эдвин и Катриона встали по обе стороны от Бэрримора.
— Трое сующихся не в свое дело, — презрительно усмехнулся человек. Капля его крови блестела на острие кинжала. — Для своего же блага держались бы вы отсюда подальше.
Свет в груди мумии пульсировал.
— Двадцать пять лет тюрьмы, — объявил творивший ритуал, — и месяцы ожидания шанса попасть сюда. Это новое чудо века, кинематограф, начало волновать умы, как раз когда я угодил в принстаунскую тюрьму. А теперь он распахнул мне двери, так же как и я открываю сейчас дверь, дверь, которая будет означать наконец гибель Англии и всего, что за нею стоит.
Это был не просто безумец.
— Я знаю, кто вы, — тихо сказал Эдвин. — Деклан Маунтмейн.
Творец ритуала был удивлен.
— Что ж, значит, меня не забыли. Я думал, все остальные давно мертвы. Очевидно, Англия помнит своих врагов. Кто натравил вас на меня?
Эдвин не ответил, но Катрионе подумалось, что это не случайность. Чарльз Борегард и клуб "Диоген" редко обманывались в своих предчувствиях.
Она слышала про Деклана Маунтмейна. Некий маг из прошлого века. Его репутация была не из лучших.
— Ваша тюрьма не убила меня, — сказал Маунтмейн. — И теперь наконец я буду вознагражден. Магия свершилась. Пай-нет'ем связан. Я могу забрать камень. На самом деле, я рад зрителям. Возможно, я даже позволю вам выжить в грядущем потопе, чтобы рассказать об этом.
Он опустился возле мумии на колени и вонзил кинжал в ее грудь. Глаза ее широко открылись и полыхнули красным огнем. Но двигались одни лишь глаза, горящие древней горечью.
— Ты надежно связан, египетский глупец, — рассмеялся Маунтмейн. — Больше тебе не ходить.
Маг принялся кромсать грудь мумии, орудуя вокруг сияния, будто мясник. Он сунул руку в проделанную им дыру и извлек оттуда источник света.
Катриона могла лишь хватать ртом воздух. У нее кружилась голова.
Это был огромный драгоценный камень, пылающий собственным внутренним огнем.
— С помощью этого я вызову катаклизм, память о котором будет жить и тогда, когда Солнце остынет.
Эдвин вскинул револьвер и выстрелил в Маунтмейна.
Маг расхохотался. Она видела, как пуля ударила его в лицо, как по лицу пробежала рябь, будто по отражению в воде, и исчезла. Пуля ударилась в кирпичную стену в дюжине футов позади Маунтмейна.
— Камень Семи Звезд признал меня! — провозгласил маг. — Как некогда признал он этого мертвеца.
Маунтмейн наступил пяткой на голову мумии, кроша ее в пеленах. Глаза Пай-нет'ема больше не двигались.
— Я — Сокрушитель империи!
Хохот Маунтмейна заполнил туннель. Глаза его горели, и в каждом отражался "Семь Звезд".
Что бы ни сделал с ним камень, он еще и превратил его в воплощение злодея из мелодрамы, роль которого он теперь разыгрывал. Маунтмейн вел себя в точности как негодяй из "Друри-Лейн",[47] угрожающий выгнать мать героини из дома на холодный снег, если та не подчинится его злой воле.
Камень добрался до них.
Катриона почувствовала его зов. Она сопротивлялась ему, но тщетно, будто маленькая девочка, которую хотят привязать на рельсах.
— О злодеянье! — громогласно возвестил Бэрримор. — Эй! Закройте двери! Предательство! Сыскать![48]
Эдвин сделал еще один бесполезный выстрел, на этот раз в камень.
Джон Бэрримор бросился на Деклана Маунтмейна.
Нерешительность Гамлета была отброшена, и он стаи воплощенным Шерлоком, чей острый разум побуждал к немедленным действиям.
Она видела, как изумило Маунтмейна это нападение, как оно почти позабавило его…
Руки Бэрримора потянулись к его горлу.
Они сцепились, словно раскачиваясь над пропастью Рейхенбахского водопада. Маунтмейн яростно отбивался, как делал это перед включенной камерой. Он бил Бэрримора по голове громадным камнем, и на пол туннеля падали кровавые отсветы.
Бэрримор завладел кинжалом Маунтмейна и вонзал его во вздымающуюся грудь мага.
— Клинок отравлен тоже, — цитировал Бэрримор. — Ну, так за дело, яд!
