Проклятие пикси (СИ) - Берестова Елизавета

— Спасибо, спасибо, премного благодарны, — солидно проговорил повар, принимая купюру.

— Благодарю покорно, — сутулый с радостью выхватил купюру, — мы, почитай, и не сделали ничего, а всё равно, спасибо. Здравия господину хорошему и всевозможных жизненных благ.

Вилохэд снисходительно кивнул.

— И ещё, — обернулся он уже у двери, — могу я взглянуть на ложе, где мой приятель коротал время?

Повара переглянулись, а старший сказал:

— Отчего нет, здеся в кладовке на лавочке.

— Понимаете, — импровизировал коррехидор, — у приятеля очень ревнивая, … — он нарочито замялся, — женщина. Когда она прождала его понапрасну в компании остывающей курицы в имбирном соусе и бутылки шипучего светлого вина, она возомнила, будто он променял её общество не общество куртизанок. Кабы я был уверен, что гуляка всю ночь проспал у вас в чулане, я развеял бы сомнения ревнивой дамы.

— Тут спал, где ж ему было быть! – уверенно закивали повара, а сутулый изо всех сил пытался спрятать усмешку, — зимой в одних подштанниках до куртизанок не дойдёшь! Платье евошнее только утром доставили. Встал ваш приятель, оделся, обулся, да и отбыл восвояси. Так что дамочка может не беспокоиться: спал он тут, — палец повара указал на широкую скамейку, где сейчас стояли корзины, прикрытые потёртым шерстяным одеялом, — до самого утра спал.

Коррехидор кивнул и вышел. В общем зале его позвал отец.

— Где ты был?

— В рекреационной комнате. Здесь накурено, и у меня разболелась голова.

— Подумаешь, нежности какие! – граф Окку выпустил струю дыма, — младший сын Дубового клана страдает от табачного дыма точно избалованная девица. Да мне даже говорить было бы стыдно про такую бабскую болезнь, как мигрень.

— Можно подумать, у мужчин голова болеть не может.

— У настоящих воинов – нет! – отрезал отец, — если бы во время битвы при Сагомаре мы мучались мигренями, Артанию захватила бы Делящая небо, и мы стали бы частью империи.

— Сейчас не войны, — Вил потёр висок. Вот уж воистину, не успеешь помянуть головную боль, а она тут как тут, — к тому же каждый волен проводить время в клубе как ему вздумается.

— Если только этому кому-то не взбредёт в голову мысль задавать вопросы по поводу своего расследования в какой-то особо изощрённой форме. Мне известно, насколько этот кто-то – мастак по этой части.

Коррехидор с чистой совестью заверил отца, что ни один гость не был им потревожен. Больше ему в «Красных и зелёных клёнах делать было нечего. Он узнал всё, что собирался, но знание — это рубило под корень версию преступления, которую он так изящно выстроил. Какая-то его часть сознания всё ещё цеплялась за хиленькую возможность, что Гектор заранее припрятал где-то вещи, а после воспользовался ими. Но от этого Вилохэду стало стыдно перед самим собой. Он мысленно поставил решительную точку в вопросе невиновности пасынка графини Сакэда. Оставалось только написать отчёт и продолжать работать над иными версиями. Интересно, как идут дела у мистрис Чёрное Платье? Он усмехнулся: если она выиграет, поход в отличный ресторан ждёт их обоих.

Глава 8 ЭШВИЛЬСКАЯ ШАЛЬ И ПРЧИЕ ДЕВИЧЬИ ШАЛОСТИ

Утро поставило перед Эрикой дилемму: чьё алиби проверить первым? Компаньонка графини, Мия Такеру, находилась практически вне подозрений. Она не получала никакой выгоды от доведения хозяйки до самоубийства или душевного расстройства, как, собственно, и горничная. Но горничная, уже попавшая под подозрение с пропажей кухонных денег, показалась ей более перспективной. Чтобы закрыть вопрос с Мией, чародейка быстро закончила свои дела в коррехидории и забежала попить чая с пирожками в ближайшее кафе. Потом поймала извозчика и отправилась на улицу Опадающих листьев. Ехали туда долго. Извозчик свернул на боковую улицу, миновал дамбу и поднялся на западный холм Кленфилда. Остановился он у небольшого аккуратненького домика с выбеленными известью стенами и голубыми оконными рамами. К дому вела узенькая, тщательно расчищенная дорожка. Дверной колокольчик рассыпал мелодичную трель, и дверь открыла пожилая сухопарая женщина.

— Да? – спросила она, и не дожидаясь ответа, затараторила, — если вы, многоуважаемая госпожа, пришли с целью продать мне что-либо, то вы понапрасну теряете время. Потому как я взяла себе за принцип: ничего не покупать у коммивояжёров. Не берусь утверждать, будто ваш товар плох, может, даже совсем наоборот, но у меня такой принцип.

Говорливая старая дама попыталась захлопнуть дверь прямо перед носом чародейки, но та придержала дверь рукой.

— Я ничего не продаю…

— Поклоняться любым новым богам вы меня тоже не убедите, — женщина решительно замотала головой, — у нас здесь есть святилище Бога родников, я регулярно делаю ему подношения в обмен на чистую воду, коей он в своей великой милости одаривает всех нас. Так что на переход в веру другого бога я решительно не согласна!

— Я – офицер Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, — смогла вставить словечко Рика, — коронер его королевского величества Элиаса.

— Я не вызывала вашу службу, — удивилась хозяйка опрятного дома № 36 по улице Опадающих листьев, — что заставило вас прийти сюда?

Эрика набрала в грудь воздуха, чтобы успеть сказать прежде, чем её собеседница вновь пустится в пространные рассуждения, и сказала:

— Вы – госпожа Рокборн? — утвердительный кивок, — я хочу поговорить с вами о Мие Такеру.

— Конечно, конечно, проходите, — пожилая дама отступила на шаг и пропустила чародейку.

Рика разделась в крошечной прихожей и прошла внутрь дома. В небольшой гостиной, где всю мебель укрывали белоснежные полотняные чехлы, чародейка смогла, наконец, как следует рассмотреть собеседницу. Госпожа Рокборн оказалась кареглазой, по-птичьи шустрой пожилой женщиной с крупным улыбчивым ртом и короткими рыжевато-каштановыми волосами, которым седые пряди придавали неуловимое сходство с припорошённым первым снегом деревом.

— О моей дорогой Миечке я готова говорить в любое время суток, — радостно сообщила госпожа Рокборн, — такую замечательную девушку днём с огнём не сыщешь. Но, — в карих глазах мелькнуло беспокойство, — по какой причине Служба дневной безопасности и ночного покоя интересуется ею?

— Ваша родственница служит в доме, где произошло убийство, — ответила чародейка, — я принимаю участие в расследовании и должна задать вам несколько вопросов.

— Родственница?! – залилась смехом её собеседница, — что вы, Миечка мне вовсе не родственница. Когда бедная девочка только приехала в Кленфилд, она поселилась у меня. Знаете, одинокой вдове без состояния сложно прожить при таких ценах на продукты. Вот я решила сдавать комнату наверху. Миечка была моей первой жиличкой.

— Сейчас вы продолжаете сдавать комнату?

Старая дама поправила причёску и ответила, что в данный момент, после получения небольшого наследства необходимость сдавать жильё отпала.

— Получается, она – вам точно не родня? – спросила Рика, на всякий случай сверившись со своей записной книжкой.

— Совершенно точно. Но знаете, она такая внимательная, предупредительная, что я не раз говаривала, что сами боги послали мне Мию, дабы утешить после безвременной кончины моего малыша Эдгара. Лихорадка унесла моего дорого мальчика. До трёх годочков он пяти месяцев не дожил. Иметь такую племянницу или внучку – счастье. Она меня даже тётушкой Я́икой называть стала. И, когда я с лестницы упала, она сама меня на второй этаж в спальню отнесла. Она же сильная, моя Мия. Не глядите, что худенькая. И отнесла, и за доктором сбегала, и ухаживала все дни, покуда я в постели лежала. Доктор Хайди сказал тогда, что мне повезло ушибом да растяжением отделаться. Другая на моём месте в нескольких местах лодыжку поломала бы.

— Скажите мне, госпожа Рокборн, — Рик еле дождалась окончания рассказа о несчастном случае, приключившемся каком-то весьма отдалённом прошлом, — в котором часу в минувшее воскресенье Мия пришла к вам?