Ген поиска (СИ) - Мадоши Варвара
— Ты как будто видишь главное, — пояснил Эльдар. — Контуры слегка размыты, может быть, фону иногда глубины не хватает… Но на твои рисунки смотреть интересно. Например, тот портрет старого авантюриста…
— Какого бандита? — удивилась я. — Прохора, что ли? Это камердинер шефа!
— Знаю, — кивнул Эльдар. — Но ты так нарисовала, что видно, что молодость у него была бурная. Нет?
Я открыла было рот, чтобы возразить — и закрыла его. Да, Прохор всегда подчеркивал, что происходит из семейства потомственных личных слуг, и что его отец и дед состояли при влиятельных людях Необходимска. Однако ведь именно он учил меня драться и стрелять, не говоря уже о том, что шеф именно его просил о самых щекотливых поручениях, которые не доверял мне…
Но когда я писала портрет Прохора, я не думала о его прошлом или о том, каким я хочу его изобразить! Просто спросила его, не помешает ли ему это, когда он сидит по вечерам со своей любимой чашкой чая и газетой, и Прохор сказал — конечно, извольте, Анна Владимировна… А потом просто не обращал на меня внимания.
Ну и я не обращала внимания ни на что. Просто поправила лампу, чтобы мне было удобнее, и рисовала, как видела. А теперь вот Эльдар считает, что я увидела нечто ценное, то, что сама не осознала…
Мне вдруг стало очень тепло на сердце.
Извозчик остановился у конторы «Сиранские алмазы» — помпезного магазина с огромной стеклянной витриной, которой он, казалось, компенсировал то, что не удалось приткнуться внутри купола. На витрине изогнулись в причудливых позах новомодные манекены, на шеях и руках у них блестели разноцветные камни. «А ведь тоже наверняка подделка, — подумала я. — Кто же станет помещать настоящие изделия за тонким стеклом, которое любой может разбить?»
Эльдар вышел из возка и обернулся ко мне.
Мне не хотелось с ним прощаться и еще менее хотелось обрывать разговор о том, какая я хорошая художница — почему-то похвала от него меня так не смущала, как похвала от Марины, — однако теперь уже нельзя было придумать ни единого правдоподобного предлога, чтобы нам войти вместе.
— Так до встречи, Аня, — сказал Эльдар, пожимая мне руку.
— До встречи, — ответила я.
Он повернулся, чтобы уходить, а я подумала: а ведь когда он окончательно вырастет, то будет очень мощным мужчиной. Худым, но костистым. Если рисовать его, то лучше в полный рост. И не на волчью грацию делать упор — да и нет у него никакой особенной волчьей грации! — а вот на эту жесткость, надежность, уверенность, с которой он идет к своим целям или берет на себя ответственность. Ведь что ему эти драгоценности? А вызвался помочь, потому что Марина его друг, и потому что мог.
Да, надо будет нарисовать, как выдастся свободное время. Обязательно. И лучше бы не с карточки, как Марину, а с натуры.
Прежде чем свернуть на Саночную улицу, упитанная лошадь извозчика процокала копытами по Звездному проспекту — тому самому, что раньше был каналом, а потом стал плантацией для звездных деревьев. Все еще стоял яркий день, поэтому свечения шишек было не видно, однако я с некоторой ностальгией заметила дверь в лавку енота Кунова по изготовлению специальных цветных линз для людей и генмодов — когда-то в ней работал Эльдар, и там я его увидела в первый раз. Еще подумала, что ему лет, наверное, четырнадцать (потом выяснилось, что тут я ошиблась). И было это всего-то полтора года назад! А сколько всего произошло с тех пор.
Кунова, кстати, уличили в связях с городской организованной преступностью — опять же из-за дела Стряпухина. Но, как видно, не смогли ничего доказать, потому что вывеска была на месте, и прямо при мне из двери, жизнерадостно щебеча, показались две молоденькие девчушки. Коляска проехала совсем рядом, поэтому я сумела разглядеть, что обе они щеголяют неестественным цветом глаз: одна ярко-фиолетовым, другая — нежно-розовым. Ну да, видимо, дела Кунова в полном порядке.
Извозчик покатил дальше и вскоре остановился перед мастерской Степашенко.
Магазин кумпанства «Филатов и сыновья», насколько я помню, в высшей степени респектабельный и всем своим видом показывает: мы тут не один десяток лет! Никакой вычурности, ничего нарочитого. Пройдешь мимо и не заметишь (да я и проходила не раз. Если бы он не был расположен у нас в Рубиновом конце, да еще недалеко от нашего с шефом дома, ни за что бы не вспомнила). «Сиранские алмазы» блистали нарочитой роскошью. А вот магазин Степашенко всячески показывал: мы не такие, как все! Мы — особенные!
Вывеска у них над входом была словно бы сделана из среза березы и написана якобы от руки, корявыми буквами. Витрины — круглой формы и окаймлены чугунной лозой с плодами и цветами из разноцветного стекла. А витражная вставка в двери изображала закатные облака.
Войдя, я попала в полутемное помещение салона, где с потолка свисали мерцающие светильники из прозрачных, словно бы хрустальных пластин. Падающий из окон свет вместе со светом электрических ламп отражался от каждой грани, разбрасывая по помещению разноцветные зайчики. Красота!
Но, подумала я, в такой обстановке, должно быть, трудно разглядывать драгоценные камни. А вот выдать фальшивку за дорогой камень, должно быть, легче. Может быть, подделки изготовлены именно здесь?.. Хотя нет, Аксенушкин сказал, что у Степашенко тоже репутация…
Подойдя к прилавку ближе, я увидела, что и впрямь зря возводила на ювелира напраслину: на самом прилавке были установлены яркие электрические лампы, да и лотки с украшениями под стеклом хорошо подсвечивались. Очевидно, на клиентах здесь наживались иными способами.
Из-за прилавка ко мне вышел человек лет пятидесяти, крайне необычного вида: длинные светлые волосы до плеч — похоже, крашеные, — черные усы, красная шелковая рубаха без пояса, ни намека на сюртук или пиджак. Ладно бы студент так оделся, но работник уважаемого предприятия… Как его владелец терпит? Или это тоже одна из изюминок заведения?
— Добрый день, барышня! — жизнерадостно воскликнул он. — Ищете украшения на гимназический выпускной? Могу предложить серьги и кулон из жемчуга, красивые и по сходной цене…
Надо же! Неужели я настолько молодо выгляжу? Мне, как-никак, уже двадцать!
— Я по поручению от господина Орехова, — перебила я его. — По поводу заказа, который был сегодня доставлен к свадьбе.
— А, вы, должно быть, плату привезли? — краснорубашечный заулыбался еще сильнее. — И даже раньше обещанного! Рад и премного благодарен, знал, что Ореховы четко ведут дела!
— Не совсем, — мне жаль было его расстраивать, но тут уж ничего не поделаешь. — Видите ли, возникли некоторые вопросы… Нужно, чтобы тот сотрудник вашей мастерской, который принимал заказ, поехал со мной к Ореховым.
— О Господи, — выражение лица краснорубашечного тут же изменилось, стало раздраженным. — Какие еще накладки? Заказ я принимал самолично и готов ручаться, что все сделано в точности по спецификации!
— Вы — Степашенко? — удивилась я.
Ладно бы его внешний вид, но мне казалось, что владельцы мастерских редко работают с клиентами сами. Ну, еще с такими важными, как Ореховы, возможно, — но чтобы самолично выйти к прилавку, когда с улицы зашла обыкновенная девица, по своему виду явно большими деньгами не располагающая (что он отлично понял, раз предложил мне жемчуг, да еще по «сходной цене»)!
— Алексей Михайлович, к вашим услугам, — ювелир слегка поклонился. — Так что за претензии у ваших хозяев? С утра все было превосходно, распорядительница свадьбы у меня приняла гарнитур и все подписала! Вот, пожалуйста… — он вытащил из кармана брюк портмоне, достал оттуда сложенную бумажку и помахал прямо у меня перед носом.
Похоже, господин был настроен если не на драку, то на затяжное противостояние уж точно!
И тут я вспомнила, как Маккорман утихомирил Аксенушкина.
— Там сущая мелочь, — сказала я. — Должно быть, недоразумение, вот только надо его исправить срочно… Я, правда, не уполномочена это обсуждать, но в качестве компенсации за потерянное время вас пригласят быть гостем на свадьбе. Особенно если вы соберетесь немедленно. Как вы на это смотрите?
