Игорь Вардунас - Противостояние
Несчастный конюх полз по тропинке навстречу Карлу, цепляясь руками за корни деревьев и отталкиваясь от земли правой ногой. Левая нога тащилась вслед за ним, извиваясь и дергаясь не в такт движению туловища, будто жила отдельной, самостоятельной жизнью. Ниже колена штанина была пуста и волочилась по траве изодранными лентами, словно вырванная из хватки огромных зубов. От раненого в темноту под деревьями уходил кровавый след. Если юноша и увидел Тандиса, то на его мертвенно-бледном лице это никак не отобразилось. «Волк… Волк…» – непрерывно скулил он и слепо полз вперед. Позднее Карл убеждал себя, что колебался – не нужно ли спешиться и попытаться оказать парню помощь, но в действительности ярость и азарт охотника гнали его вперед. В конце концов, он ведь не врач, следовавшие за ним по пятам драгуны куда опытнее в обращении с подобными ранами…
До родника уже рукой подать, и если Зверь еще там, упускать его никак нельзя. Тандис вообразил себе монстра, жадно грызущего оторванную конечность, и пришпорил коня. Не желая второй раз оказаться застигнутым врасплох, парижанин вынул и заранее взвел пистолет. Выезжая на прогалину, где бил ключ, он все же чуть придержал скакуна и огляделся. Карл чувствовал, что готов ко всему, но только не к тому, что предстало его взгляду. Поляна была пуста. На тропинке, почти у того самого места, где сквозь землю пробивался фонтанчик ледяной воды, расползалось во все стороны жирное алое пятно. Красно-оранжевая листва вокруг только усиливала впечатление, что вся земля залита человеческой кровью. И даже родник, подкрашенный розовым, казалось, сочился ею. А в центре всего этого багрового кошмара, сомкнув железные зубы на потерянной конечности конюха, стоял захлопнувшийся охотничий капкан…
Оставшуюся часть пути до остановки на ночлег отряд де Ботерна проехал в напряженном молчании, ничем не напоминавшем радостное возбуждение и беззаботную болтовню начала похода. Шевалье Бернье с откровенным страхом поглядывал на темнеющий лес вокруг кавалькады всадников. Кажется, впервые спутники Тандиса поняли, что на этой охоте они сами могут в любой момент оказаться в роли дичи.
* * *Отправляясь с д’Энневалем на облаву, Годэ ожидал большего. Ранним утром разношерстная толпа не выспавшихся горожан выступила за пределы Мельзье и по оставшейся от вчерашней бури слякоти пошлепала на северо-восток. Утренний холод быстро прогнал сон, но не скуку: люди шли молча, не глядя по сторонам. Для них это была утомительная повинность, и, даже несмотря на присутствие в отряде всеми уважаемого нормандского охотника, никто не верил в успех похода. К обеду ополченцы достигли относительно ровной местности и идти стало значительно легче. Выглянуло солнце, воздух потеплел, и буржуа постепенно повеселели. Время от времени однообразие марша нарушалось появлением мелкой дичи: в основном зайцев, которых почтенные отцы города преследовали с азартом котят, преследующих жука. Наблюдая за ними, Годэ открыл для себя новое значение выражения «палить из пушки по воробьям» – по несчастным зайцам били столько ружей одновременно, что выпущенных зарядов с лихвой хватило бы и слону. Промахи горожане встречали едва ли не с большим восторгом, чем меткие выстрелы.
Во время привала д’Энневаль, уступая просьбам жителей Мельзье, устроил целое представление, показывая некоторые сцены из королевской охоты. Найдя ровную площадку, нормандец начертил на земле большой квадрат, в углах которого разложил по большому костру. В центре на собранных со всего отряда платках аккуратно разложили добытую за день дичь. По границам квадрата он расставил нескольких похожих между собой молодых ремесленников, вручив им факелы из сосновых сучьев и велев держать их высоко над головой. Сам д’Энневаль, нацепив сразу несколько головных уборов и держа ружье наподобие жезла, прикладом кверху, играл роль главного церемониймейстера и с надутым видом нарочно долго распределял добычу между наиболее отличившимися охотниками. При этом он специально коверкал имена и постоянно намекал, что за соответствующую взятку готов отдать лучшие куски даже самым неудачливым стрелкам. Годэ от души веселился. Хоть он никогда и не бывал на королевской охоте, но ничуть не сомневался, что там все происходит именно так. Остальные зрители тоже были в восторге.
Остаток дневного перехода ополченцы провели в приподнятом расположении духа. Годэ не терял времени даром. Переходя от группы к группе, он заводил знакомства и вел осторожные разговоры, проникаясь настроениями обычных жителей далекой от столицы провинции. К вечеру перед глазами парижанина рябил хоровод из полузнакомых лиц, но он был уверен, что стал лучше понимать жеводанцев.
На ночлег устраивались основательно. Горожане установили несколько больших общих шатров, вокруг которых, как грибы под деревьями, выросло кольцо палаток поменьше для тех, кто предпочитал спать в уединении. Перед лагерем разожгли огромный, выше человеческого роста костер, который тут же забросили на произвол судьбы, потому что из тележек начали извлекать колбасы, сыры, хлеб и, главное, плетеные бутылки с домашним вином.
Д’Энневаля наперебой звали то в одну компанию, то в другую, но он предпочел собственный костер и общество Годэ. Им даже не пришлось доставать собственные припасы – горожане завалили нормандца подношениями. После ужина оба некоторое время молчали, вглядываясь в ночь.
Над темным частоколом леса и чернеющими на фоне звездного неба Маржеридскими горами раздался волчий вой. Первому хищнику ответил второй, затем третий, и вскоре с востока на запад неслась единая многоголосая звериная песня. Годэ вслушивался в нее, пытаясь различить нотки тоски или страха.
Проходивший мимо костра нетрезвый горожанин погрозил темному небу зажатой в кулаке бутылкой:
– Ничего-ничего, голубчики. Дайте срок – и до вас доберемся!
– Дурак, – беззлобно констатировал д’Энневаль. Буржуа, покачиваясь, уставился на старого охотника, икнул и, вероятно, сочтя за благо промолчать, ретировался к группе своих товарищей. Нормандец пошевелил палкой костер и пристроил над огнем прутики с тонкими ломтями мяса – их с Ришаром ужин. Со стороны он казался совершенно поглощенным этим занятием, но у Годэ создалось впечатление, что старик внимательно прислушивается к волчьему вою.
– Я всегда считал, что волки должны выть на Луну, – сказал Ришар, поднимая голову к пустому небу.
– Заблуждение, – негромко возразил д’Энневаль, – как и многое другое. Например, что воют исключительно самцы-одиночки, которые так изливают одиночество и тоску. В действительности все прямо наоборот: стая так общается между собой. Иногда, вы не поверите, дорогой Ришар, на огромных расстояниях. Эти хищники гораздо умнее и организованнее, чем принято думать. Видели бы вы, как они зимней порой загоняют огромного оленя в глубокий снег, где он не может им сопротивляться. Это настоящий танец, куда там нашей неуклюжей облаве.
