Проклятие пикси (СИ) - Берестова Елизавета

"Конечно, — подумала чародейка, — насколько бы наша работа стала проще, если бы преступники всегда сами признавали свою вину."

— Нам остался только садовник, — сказал коррехидор на лестнице, — давайте поторопимся, а то наш визит и так слишком затянулся.

Джошуа Монси они застали дома в обществе наполовину опустевшей бутылки виски. Судя по расстроенному виду и опухшему от пьяных слёз лицу, садовник горько оплакивал смерть супруги. Он не сразу узнал вошедших, а когда узнал, великодушно пригласил присоединиться к попойке.

— Придите в себя, Монси, — презрительно бросил Вил, — прекратите пьяную истерику и отвечайте на вопросы. Или предпочитаете отправиться в коррехидорию?

Садовник судорожно проглотил остатки виски, утёр губы рукавом и со стуком опустил стакан на стол.

— Что вы делала сегодня ночью?

Сам тон вопроса не оставлял сомнений, что граф Окку с лёгкостью организует арест. Джошуа Монси шумно вздохнул, кашлянул и ответил:

— Сэра с чего-то вздумала ночевать в господском доме. Она никогда ничего не объясняет мне, не объясняла..., — горько поправился он, — творила вечно, что её левая нога пожелает, — последовал тяжёлый вздох, — и вчера, стоило мне всего лишь спросить, зачем, набросилась на меня с бранью: мол, такой дубине, как я, и знать-то не положено. Твердила что-то насчёт положить конец безобразиям, выведении на чистую воду... Словом, напустила туману и многозначительности, а часиков в девять собралась и отбыла. Если б я только знал тогда, — тяжёлый кулак опустился на стол, бутылка опрокинулась, и виски потекло по столу, — я же её тогда в последний раз видел.

— Хорошо, — не выдержала чародейка. Она подняла бутылку, — что именно заставляет вас сожалеть о вчерашнем вечере?

— То, что я ей со злости сказал: катись, мол, куда душе угодно, хоть к полюбовнику, хоть к куда! А домой можешь вообще не возвращаться! Я ведь не думал тогда, что оно так и случиться.

— Мы поняли, — чародейка пометила, что Монси подвержен приступам агрессии, — и сочувствуем вашему горю, — на этих словах Вилохэд про себя усмехнулся: сочувствия в некромантке было разве что с маковое зерно, — что вы делали после ухода супруги?

— Я от обиды выпил, — почесав небритый подбородок, признался садовник, — а после спать лёг. Утором, как и всегда, в сад пошёл кормушки наполнить, а там... — он закрыл лицо руками, — моя Сэрушка в рубашке с цветочками на ветерке раскачивается. Её посиневшие ноги до сих пор перед глазами...

— Получается, свой дом вы ночью не покидали, — Вилохэд тоже что-то пометил в своём блокноте. Блокнот этот был дорогой, в кожаном переплёте, а ручка серебряная, с самопишущим пером и гравировкой в виде дубовых листьев.

— Нет, клянусь всеми богами, нет!

— Хорошо, мы вам верим.

На улице Рика с наслаждением вдохнула свежий морозный воздух, дом графини Сакэда был слишком тёмным, а сама хозяйка, безумно боящаяся сквозняков, вела непримиримую борьбу с проветриванием зимой. Поэтому воздух на улице показался чародейке особенно желанным.

— Итак, — Вилохэд поправил модную в этом сезоне меховую шапку в стиле континентальных кочевников, — я проверяю Гектора Сакэда, а горничную оставляю на вас. Предлагаю пари: если правы вы, я веду вас в самый дорогой ресторан Кленфилда, а если окажусь прав я, — он окинул чародейку оценивающим взглядом, от которого она поёжилась, — вы хотя бы на неделю смените свой омерзительный наряд на модное платье.

Глава 7 "КРАСНЫЕ И ЗЕЛЁНЫЕ КЛЁНЫ"

Вечером Рика возвратилась уставшая. Полдня она провела в доме графини Сакэда, после в коррехидории делала вскрытие, писала отчёты и приводила в порядок журналы, куда записывались поступившие трупы, а также перечислялись вещи покойных и указывалась причина смерти.

У Эни заболела ученица, поэтому подруга уже обустроилась на кухне за столом и пила свой любимый кофе, в котором молока, бывало, куда больше, нежели самого кофе. Госпожа Призм хлопотала у плиты.

— О, Рика, — обрадовалась подруга, — присоединяйся к нам.

— Какое ещё «присоединяйся»? – квартирная хозяйка повернулась и строго посмотрела на Эни, — это ты, Энечка, пообедать успела, а Эрика пускай сначала суп съест, а уже потом мы ей кофе с творожными кексами подадим.

— Не хочется мне что-то супа, — призналась Рика. Запах варёного гороха она учуяла сразу, как только перешагнула порог. У госпожи Призм была привычка добавлять в гороховый суп жареное копчёное сало, а чародейка его и сырым-то терпеть не могла.

— В городе я пообедала, — соврала она, не моргнув глазом, — а вот от творожных кексиков отказываться не собираюсь.

Скоро перед ней уже стояла её любимая коричневая чашка, а в ней плескался кофе.

— Ну, рассказывай, как началась трудовая неделя? – Эни небрежным жестом перекинула за спину локоны, — что произошло интересненького?

— Если тебя заинтересует труп в саду графини Сакэда, приготовься слушать.

— Опять Сакэда, — всплеснула руками Доротея Призм.

Она подлила воду в тушащееся овощи, накрыла крышкой сотейник и уселась за стол, — нет, этот род определённо притягивает к себе скандалы. Надеюсь, несчастье случилось не с леди Элеонор?

— Нет, — ответила чародейка и без подробностей поведала об убийстве.

— Вот и славно, — вынесла вердикт квартирная хозяйка, — конечно, кухарку мне тоже жаль, но бедняжка леди Элеонор! Такая красавица, и такая печальная судьба, — она грустно покачала головой, — в молодости она была законодательницей моды в Кленфилде. Помню, у неё волосы были такого необычайно красивого золотистого оттенка. Ни дать, ни взять – деревенское сливочное масло. И знаете что? Все модницы Кленфилда принялись красить волосы в тот же цвет. Что греха таить, я тоже красила, — Доротея Призм вздохнула с лёгким сожалением о безвозвратно ушедших днях молодости, — в то время о скандале с Сакэда вся столица болтала. Сэр Чарльз, тогда ещё молодой и рано овдовевший, страсть как увлёкся какой-то артисткой. Циркачкой или певицей, точно уже не помню. Собственно, подлинных подробностей тогда никто и не знал. Ведь в газетах писали: «Граф С. Объявил о помолвке с госпожой Х». Ходили тогда упорные слухи, будто Сакэда тогда даже из семьи уходил, настолько любовь его захватила. Самой королеве Арисе пришлось вмешаться и уговорить сэра Чарльза на брак с первой придворной дамой. И, само собой, Королевское приданое не последнюю роль сыграло – финансовые дела дома Сакэда в упадок пришли. Выгодный брак решил все проблемы. Леди Элеонор сказочно хороша была в наряде невесты, все подходы к храму, где церемония проходила люди с самого утра запрудили. Мы с мужем тоже ходили. Очень уж хотелось тогда золотоволосую красавицу своими глазами увидеть. И вот теперь у бедняжки – леди Элеонор опять несчастье. Недавно любимого супруга похоронила, теперь это! За какие грехи на женщину обрушивается столько несчастий? Как она перенесла очередной жестокий удар судьбы?

Квартирная хозяйка говорила о незнакомых людях с привычной фамильярностью, словно речь шла о её родственниках или по крайней мере хороших знакомых. Чародейка заверила, что с графиней Сакэда всё в порядке.

— И всё-таки это – пикси, — широко раскрыв свои чёрные глаза, сообщила Эни Вада, — пикси существуют, просто Кленовая корона замалчивает обо всех проявлениях Неблагого двора в нашей жизни. И делают они это из чисто политических соображений.

— Откуда выплыло сие идиотское мнение? – Рика напилась кофе, а творожники у госпожи Призм удались на славу, и последнее, чего не доставало чародейке в данный момент – это политической дискуссии.

— Об этом во многих газетах пишут, — чуть обиженно ответила Эни, — и госпожа Карлайл тоже так считает. Её муж собирается в Парламенте поднять вопрос о пересмотре отношения к проявлениям маленького народца и добиться финансирования всестороннего изучения данного вопроса.

— Здорово! – воскликнула Рика, не хватало ещё, чтобы шарлатаны и бездарные маги проедали деньги Короны, исследуя вопросы, которые давным-давно изучены и закрыты.