Мафусаиловы хляби (СИ) - Рубан Ольга
А потом… мама неожиданно выписалась. Даже в свои четырнадцать я понимала, что в таком состоянии она не могла бы выписаться без… поручителя, который оформил бы над ней опеку. Бабушка была не при чем и так же напугана, как мы… Папа пытался добиться от главврача имя этого «опекуна», но тот как воды в рот набрал, а ее личное дело было тщательно подчищено. Как-то папа обсуждал это с Эллой, а я подслушивала за дверью. Они оба были страшно озадачены. Мама не была немощной, одинокой старухой, которую могли бы пустить в расход, например, черные риелторы, чтобы завладеть жилплощадью… У нее и жилплощади-то никакой не было. Вообще ничего не было. Даже та квартира была записана на папу… Так кому и с какой целью могла понадобиться психически нездоровая женщина?
Папа некоторое время вел собственное расследование, но толком ничего не добился. Думаю, он не слишком то и усердствовал. Я тоже стала постепенно смиряться и забывать ее… Мы все были уверены, что она уже мертва… Но в день, когда мне стукнуло восемнадцать, прямо в ресторан, где мы праздновали, курьер принес письмо. Мне!
Мария задрожала и взяла фото матери в руки.
- Там были какие-то непонятные бумаги и открытка, подписанная, несомненно, маминой рукой: «С Днем Рождения, дочка!». Пока я билась в истерике, папа с Эллой изучили бумаги. Оказалось, что это банковские документы. На мое имя был открыт счет и пополнен просто астрономической суммой. Астрономической даже для папы. Сразу после этого я вернулась в Красноярск, купила квартиру. Не то, чтобы мне было плохо в Москве. И папа, и Элла изо всех сил старались, чтобы я не чувствовала себя с ними бедной родственницей. Но мне хотелось быть поближе к маме. Я мечтала найти ее. Вы же понимаете? Всем, что у меня есть, я обязана ей. Она позаботилась обо мне, а ведь из туманных папиных и бабушкиных рассказов у меня сложился образ потерянной и слабохарактерной женщины, которой даже кошку нельзя было доверить…
Они помолчали. Маша несмело отодвинула верхнюю фотографию и всмотрелась в следующую. Аккуратный забор с гостеприимно распахнутыми воротами, над которыми старомодной аркой изгибалась табличка «Мафусаиловы хляби».
- Я не нашел информации об этом селении, - произнес детектив, - Его нет ни на одной карте. То ли это название деревни, которую они заняли, то ли название секты. Я долго искал, но так и не нашел ни малейшего упоминания ни в старых, ни в современных источниках.
- Секты?! Не может быть! Вы уверены?
- Я не уверен, но других версий у меня нет. И я объясню, почему. Деревня довольно большая и густо населенная. Я долго наблюдал и, в конечном итоге, смог пройти ее, не привлекая к себе пристального внимания… вот только, кхм… для этого мне пришлось блеснуть актерским талантом…
Маша оторвалась от разглядывания фотографий и непонимающе уставилась на детектива.
- Пришлось прикинуться умалишенным, - пояснил он.
- Что вы такое…?
- Там вся община состоит из психов, беременных баб, которые в большинстве тоже не в себе, и мелких детишек лет до пяти с откровенно плохой наследственностью. Старше ни одного не видел. Как и ни одного… нормального. Впрочем, нормальные там должны быть, потому что организация быта на высшем уровне. Чистота, порядок… Люди живут в общежитиях, дети содержатся отдельно. Из того, что я видел, институт семьи или отсутствует полностью, или искажен до крайности. Я не специалист по генетике, но… подозреваю, что там процветают близкородственные связи.
Детектив покопался в фотографиях, вытащил одну и показал Марии.
Сначала ей показалось, что на фото запечатлен среднестатистический детский сад. Двухэтажный домик с большой лужайкой, огороженной низким плетеным забором. На лужайке играли дети. Но это было только первое впечатление. Приглядевшись, она не заметила ни «грибочков», ни каруселей-качелей, ни бдящего воспитателя. Голый, вытоптанный двор, на котором кучками и по одиночке расположились явно нездоровые дети. Серые одежды, явные физические и умственные уродства… Больше походило на загон для овец. Уродливых и непригодных даже для стрижки. Разве что дешевую колбасу крутить….
- Чем же они там живут? – спросила она, - В тайге много золота… может?.. Дешевая сила…
Она осеклась. По тем суммам, которые почти еженедельно падали на ее счет, дешевая рабочая сила явно отменялась.
- А вот этого я не знаю, - детектив поднялся, - Может, и золото. Все координаты в моем отчете. Добраться сложно, но вполне возможно. Впрочем, вам бы я советовал держаться от этого места подальше. Странная там атмосфера.
Он застегнул пиджак и протянул Маше руку. Она благодарно кивнула и пожала ее. Когда его спина затерялась среди гуляющих по набережной, она просмотрела оставшиеся фотографии. В основном, нехитрый быт сибирской глубинки. Длинные бревенчатые бараки, палисадники, какие-то хороводные пляски. Несколько фотографий были сделаны с воздуха. Мужчины и женщины жидкой, сутулой вереницей двигались куда-то вглубь тайги и на выходе из поселения терялись среди густых зарослей.
- Мааа-мааа, - услышала Маша и оторвалась от фотографий.
Дашка, слегка прихрамывая, выбралась из бассейна с разноцветными мячиками, встала рядом и с рассеянным интересом оглядела заваленный фотографиями стол.
- Что ты делаешь? – спросила она.
- Я нашла нашу бабушку, - ответила Дарья неестественным, нарочито бодрым тоном, - Скоро мы пойдем с тобой в настоящий поход! Ты ведь хочешь познакомиться с ней?
Дашка пожала плечами. Бабушку со стороны мамы она никогда не видела, и ей было наплевать. Куда больше ее беспокоило другое.
- Маа-мааа, - снова плаксиво затянула она и склонила голову, - я сандаль потеряла! Ремешок расстегнулся, и теперь не могу найти!
Мария с сомнением поглядела на кишащий ребятней бассейн.
- В машине есть сменка – кроссовки, - ответила она и вдруг задохнулась. Сменка… От этого слова веяло необъяснимым ужасом. Во рту внезапно пересохло, волосы на предплечьях и спине поднялись дыбом, а сердце зашлось сбивчивым галопом.
Мария испуганно глядела на дочь и, казалось, слышала фантомный визгливый скрип, словно где-то в чужих пространствах некое гигантское колесо сделало очередной оборот вокруг своей оси и затихло.
