Григорий Неделько - Три фальшивых цветка Нереальности
Повсюду простиралась темнота.
Подёрнутая плёнкой, похожей на испачканную в белой краске марлю.
И что-то чёрное, выползшее из самой глубины. Манящее и отталкивающее одновременно. Нечто без формы и смысла, полное ужаса и безысходности. Чёрное, но гораздо чернее темноты, удерживавшей меня. Опутавшей меня. Прилипшей ко мне. Поглощающей меня. Переваривающей меня своим ненасытным чревом, чтобы было легче…
Легче…
Я понял, что теряю сознание.
Я уже не мог мыслить, не мог воспринимать происходящее. Наверное, это было к лучшему. Я не хотел бы видеть и осознавать то, что вытворял со мной ужас, бескрайний ужас, разделившийся на несколько частей. Я был окружён им. Я был в западне. Ни выхода, ни спасения. Только: темнота, пелена и «пятно»…
Я моргнул.
На мгновение картина, представшая моим глазам, утонула в черноте другого рода. Черноте невидения, сна, смерти. И в этот короткий миг некое чувство вторглось в меня. Наполнила пустой мешок, который я когда-то называл своим телом.
Я захрипел, и Чувство внутри позволило мне услышать собственный стон. Это было сродни возвращению к жизни. Я мог слышать, а значит… я ещё не был мёртв.
Я открыл глаза.
И непередаваемый, самый жуткий кошмар, в котором только может оказаться существо, атаковал меня. Обрушился на меня валом, сминая, разламывая, разбрасывая меня. Разрушая до основания. Кошмар знал свою силу. И он снова продемонстрировал её мне: ещё одна волна-великан упала на меня, и мне показалось, что обрушивается небо. Я захлёбывался. Я погружался в воду. Я тонул, опускался вниз, всё ниже и ниже, глубже и глубже, всё ближе к чёрной, притаившееся в беспредельной глубине смерти. Он звал меня – Кошмар. И он знал, что я всего лишь живое существо.
Но ему не удалось лишить меня Чувства. Оно было рядом. Когда мои веки опустились на глаза, оно улучило момент и пробралось в меня. Оно было моим защитником, опорой и другом. Единственным, на кого я мог рассчитывать. Оно – оно одно способно победить Всесокрущающий Кошмар. Чувство Сопротивления.
Я жив. Я могу сопротивляться.
Сопротивляться!
Но моё забвение длилось слишком долго. «Чёрное пятно» – тень, которую породил мир вне времени и пространства, – подобралось ко мне вплотную. Её зев, рваная, болезненная рана действительности, распахнулся. Он растягивался до тех пор, пока не пожрал «пятно» так же, как собирался пожрать меня. «Пятно» исчезло за этой голодной и жадной, невообразимой пастью. Которая приподнялась и двинулась ко мне. Мрак неизбежности накрыл меня. Это смерть. Она пришла изниоткуда и уйдёт вникуда. Она скинула плащ – тот, что темнее самой темноты, – чтобы укрыть меня. Пасть надвигалась.
Миллионы миллиардов триллионов вероятностей промелькнули у меня перед глазами. Во многих «пятно» пожирало меня. Но было несколько, где я…
СНОВА, ПУСКАЙ И НЕЧЁТКО, ВИЖУ КОМНАТУ.
ПОКАЧИВАЯСЬ, ДЕЛАЮ ШАГ ВПРАВО.
СПОТЫКАЮСЬ.
УДАРЯЮСЬ ОБ УГОЛ СТОЛА.
ПАДАЮ НА ПОЛ.
РЕФЛЕКТОРНО ВЫТЯГИВАЮ РУКИ.
УПИРАЮСЬ ИМИ В ПОЛ.
И ЛЕЖУ ТАК.
Не понимая, откуда в моём тщедушном теле берутся силы.
А обратившееся алчущей пастью «пятно».
Промахивается…
……………………………………………………………………………………………..
…Время не замедляется – оно просто останавливается. Из него вырезают, вырывают, выдирают кусок.
Его приструнили.
А потом, безвременье спустя, оно продолжает течь дальше.
Волны страха обрушиваются на меня – одна за другой. Но моё тело и мой разум преодолели первый, самый жестокий и самый опасный натиск. Всё больше сил я чувствую внутри. Я получил что-то вроде иммунитета и не сдамся без боя.
Я снова могу видеть.
И я вижу…
Я видел, как «чёрное пятно», не сумев поймать меня, разозлилось. Злоба обратилась сумасшедшей яростью, и это произошло в течение каких-то миллисекунд. «Пятна» не любят проигрывать, понял я.
Чёрная, исторгающая ужас амёба повернулась к Вельзевулу. Дьявол лежал на лабораторном столе. Он не шевелился и смотрел в глаза этой твари. В глаза, которых не было и быть не могло.
«Пятна» не любят проигрывать. Зато я люблю выигрывать, подумал я.
Я рыкнул, приподнялся на руках – и вот я уже сижу на корточках и поворачиваюсь к Вельзевулу.
Он всё так же беспомощно лежит на столе, среди перевёрнутых и разбитых колб. Треснувших стаканов, раздавленных пробирок. Разноцветные пары поднимаются в воздух, разноцветные жидкости стекают на пол, разноцветные звуки наполняют воздух. Всё это смешивается в мелодию, находящуюся за гранью красоты и уродливости, мелодичности и дисгармоничности. Реальности и нереальности.
Я снова вижу разверстую пасть, но на этот раз со стороны.
Вельзевул закрывает глаза.
Я представляю, как на очень короткий, но живительный миг визуально-звуковое безумие покидает его разум. Не пройдёт и секунды, как он поймёт, что может сопротивляться. Вельзевул ощутит это. Он будет сражаться. Он не сдастся. Но, прежде чем он поймёт это, широченный, вечно голодный зев сомкнётся. И забвение, из которого не вернуться, с нескрываемым удовольствием проглотит дьявола.
Я хватаю колбу и кидаю её. Я делаю это ещё до того, как вижу внутренним взором грозящую Вельзевулу опасность. Колба пролетает мимо «пятна». Падает на пол. Бьётся. И…
И я вижу, что находится в колбе. Ну конечно. Иначе и быть не могло.
Лиловая.
Всё должно было случиться именно так. Или нас сотрёт с холста реальности беснующееся, беспощадное «пятно», или разорвёт на куски лиловая, или…
Я не успеваю подумать о последнем варианте: всё поглощает тьма. Она – лилового цвета.
Мы ныряем в густую и вязкую субстанцию. Мимо пролетают полоски цветов, обрывки запахов, странные предметы. Всё вокруг имеет лиловый оттенок. Озеро, в которое мы погрузились, похоже на пудинг.
Я верчу головами. Все движения замедлены, как будто их тянет назад жвачка, которую кто-то к ним прилепил, или резинка, которую на них накинули. Медленный хаос – вот что это такое. Шаровидной формы и лилового цвета хаос. У него есть центр. Этот центр светится – ярко, нестерпимо ярко. Лиловая сфера, которую представляет собой центр хаоса, раскалилась настолько, что кажется белой. А потом и вовсе бесцветной. Она отталкивает от себя всё и вся. Я больше не могу смотреть на неё: начинают болеть глаза.
Мои головы поворачиваются. В поле зрения попадают вещи, отторгнутые центром лилового хаоса. Мне удаётся их рассмотреть: куски… осколки… капли…
Куски стульев.
Осколки стекла.
Капли расплавленного металла.
Взрыв распотрошил лабораторию. Это была вторая попытка лиловой стереть тут всё с лица Мира, и она постаралась на славу. Я был рад, что на мне тёмные очки. Если бы не они – нет, я бы не ослеп, – мои глаза выжгло бы. Как те цветы в углу, они бы превратились в кучки пепла.
