Максим Алексеев - Марионетка
Вот с этим знанием и всеми выкладками он пришел к своему начальнику. Однако, после того как Лоренц закончил рассказ он заметил, что обычная презрительная гримаса на лице оберста сменилась откровенным гневом.
— Ты идиот! Мало того, что нарушаешь предписанные порядки, так еще и свою собственную должностную инструкцию не знаешь! Дегенерат! Как надо было поступить с этой записной книжкой? — граф Йоффе двумя пальцами приподнял над столом главную улику Лоренца. Гнев в исполнении этого маленького толстячка лысого в сером форменном камзоле смотрелся забавно. Но не для баронета.
— Согласно приказу, личные вещи пострадавшего от кристаллина подлежат сожжению, а прах должен быть захоронен на глубине не менее двух сотен футов…
— Тогда что это делает в моем кабинете?
— Но ваша светлость, там была важная… — Лоренц прервался и смотрел, сжав кулаки, как сворачиваются и распадаются пеплом страницы в призрачном голубом пламени, вспыхнувшем в камине после пасса Авраама Йоффе. Затем туда же отправилась вся папка с материалами расследования.
— Так, уже лучше, — сказал криминальсдиректор, когда в камине осталась лишь кучка пепла. — На бумагах могли остаться следы. По-хорошему тебя, идиота, самого надо послать на дезактивацию. Теперь про действия. Ты в курсе, сколько ты нарушил пунктов инструкции «о правилах расследования государственных преступлений»? Я даже перечислять не буду, иначе мы рискуем остаться здесь до рассвета!
— Но я ведь выявил преступников, да и само сукно никуда не денется до следующей недели….
— Молчать, идиот! — Йоффе заорал, переходя на визг. Лоренц сглотнул. — Я не разрешал говорить! Ты столько ошибок натворил, что это чудо, как тебе удалось остаться незамеченным! Этим должны были заниматься профессионалы, а не ты! Ты даже не знаешь, что сейчас происходит на складе!
Лоренц сидел, понурив голову.
— Значит так, подобного самоуправства я в своем управлении больше не потерплю! — Я добрый человек, мой мальчик, — сказал Авраам, несколько успокоившись, — и поэтому дам тебе выбор. Или ты сегодня добровольно переводишься под командование криминалькоммиссара майора Йозефа Фогта в Северный Каранатак и больше я тебя в столице не вижу, или я превращу твою жизнь и работу здесь в такую преисподнюю, что самому дингир-са[3] владыке адского легиона Бетрезену будет тебя жалко! Что бы к вечеру ноги твоей в Таирбурге не было!
Лоренц открыл рот, чтобы возразить.
— Молчать! Исполнять! У меня нет времени, чтобы с вами пререкаться! — прервал его Йоффе. — Ордер на перевод будет готов через несколько часов. К этому времени вы должны быть готовы к дороге.
Перспектива путешествия в колонию испугала Лоренца, но гораздо меньше, чем гнев начальства. Да и романтические рассказы о далеких землях, которые печатались в недавно созданной гномами газете Таир Цайтунг, давно волновали сердце баронета.
Лоренц послушно вышел, так и не сказав ни слова. Про копию рапорта отправленную в службу аудита Лоренц ничего не успел сказать, а Йоффе и не спросил… В приемной баронет пролетел мимо щеголевато одетого дворянина и поспешил в подвал, где по соседству с моргом располагалась его рабочее место.
/ Лор, ты не представляешь, как орут сейчас друг на друга Йоффе с Петером. Краузе в отличие от тебя может ответить достойно. Почему орут? Потому что они подельники, Лоренц, вот почему… Поверь мне, если бы хоть часть проклятий, что они валят сейчас на голову друг друга, сбылась — мир лежал бы в руинах./.
Лоренц понимал, что это просто успокоительный бред его безумия. Хотя идея о том, что Йоффе сам причастен к некоторым аферам, Лоренца уже посещала и не раз. А Голос продолжал надоедать юному оберлейтенанту.
/Откуда я про Петера столько знаю? Это потому, что он это я. Нет, не как ты. Ты не обижайся, но ты кукла. Марионетка. А в Петера я часть души своей вложил. Не лучшую, надо признать, часть… /
Выбора у Лоренца не было. Йоффе очень толсто намекнул молодому оберлейтенанту, что до ночи тот должен покинуть город. Конечно, никакого законного права на такие требования у криминальсдиректора не было, но Лоренц был в достаточной степени реалистом, чтобы понимать — если Авраам Йоффе обещает проблемы, то он их устроит.
У него оставалось всего часа три на сборы. Для многих это был бы непозволительно малый срок, но не для нашего баронета.
В коридорах первого и второго этажей царила оживленная рабочая атмосфера. Сновали курьеры, переругивались сидевшие в очередях посетители, но когда Лоренц спустился к себе в подвал, его окутала уже привычная тишина и прохлада. Из секционной, несмотря на морозильные заклятья, слегка тянуло запахом тлена, но Лоренц уже привык этому и не обращал внимания. За углом коридора он столкнулся с пожилым дежурным прозектором. Тот только вышел после вскрытия и на нем поверх формы был надет окровавленный мясницкий фартук.
— Привет, Лор — поприветствовал он баронета. — Куда спешишь? Опять расследование важное?
— Нет Отто, переводят меня.
— Куда?
— В Карнатак. — сказал Лоренц.
В глубине души тот хотел услышать он него хотя бы слово утешения. Все-таки Отто Вебер был, единственным человеком в управлении, с которым баронет общался. Прозектор задумчиво помолчал глядя на Лоренца.
— Отправляйся, сынок. Там ты хоть не сгниешь душой, как здесь. Если выживешь.
Лоренц вздрогнул и поспешил дальше. В своей лаборатории он быстро покидал немногочисленные личные вещи в коробку. Погладил на прощание новенькую диффузионную камеру, которую он так и не успел испытать в деле, окинул грустным взглядом колбы и реторты и поспешил в доходный дом неподалеку, где он снимал комнату.
Четверть часа Лоренц посвятил написанию краткого письма для отца. Акт это был символический. После того, как барона Паульсона пару лет назад хватил апоплексический удар, ему парализовало правую руку, ногу и напрочь отбило способность говорить и читать. Но все же поставить в известность семью было надо.
Еще минут пятнадцать ушло на то, чтобы упаковать багаж. Форму, пару комплектов белья, книги по теории магии и функциональному анализу заклятий. Сам он в кое-то веки обрядился в штатское. Коричневый камзол, замшевые лосины, сапоги и плащ. На поясе у баронета болталась шпага. Вид можно было бы назвать нарядным, если бы не изрядная потрёпанность всех названных предметов туалета. Лоренц шел прощаться с дамой сердца.
Маргарита была дочерью булочника. Хотя назвать ее отца Эрдбира булочником было все равно, что назвать главу совета личей Ки-эн-ги, Гильгамеша Многоповидавшего, не совсем живым. Эрдбир открыл уже пять пекарен по всему городу, и имел большие амбиции по расширению своего предприятия.
