Расселл Джонс - Выше головы!
— Нет, если бы голоса были против нас, я бы ушёл вместе с ним.
— Почему?
Но этом месте Нортонсон должен был что-нибудь сделать. Я бы сделал! Если бы я был человеком, а Ирвин не был бы инвалидом… Да, он умел это использовать!
— Потому что я отвечал за Рэя.
— А он об этом знал?
— Конечно, он об этом знал! Он не дурак. Он прекрасно всё понимал. И ничего не мог с этим сделать. Он соблюдал правила.
— А как вы думаете, он был обижен на тех, кто хотел его выгнать?
— Нет. Он не обижается. Он всё прекрасно понимает. Он не дурак. Ему это не нравится. Мне это тоже не нравится.
— И мне!
— Правда он милый? — улыбнулась Леди Кетаки, поддевая на вилку лист салата.
— Кто? — я смотрел в свою тарелку и даже не знал, на что реагировать в первую очередь: на несработавшую кнопку, на интервью или на мясо.
Глава Станции заказала мне поджаренный бекон, двойную порцию сосисок, ветчину и курятину под грибным соусом и кусочки чего-то ещё, явно не растительного происхождения.
— Тебе полезно мясо, — сказала она. — Проф-Хофф рекомендовал в случае осечки.
— «Осечки»?
— Он так это назвал. Первая активация не смертельна. Ты отключился, а когда мы тебя нашли, ты крепко спал.
— А вторая? — спросил я, уже зная ответ, но продолжая надеяться.
— А вторая — последняя.
— И кто об этом знал?
— До сегодняшней ночи — только я. Теперь — Генрих Нортонсон и Матеуш Ланглуа. Остальные уверены, что тебя он тоже оглушил.
— А как же… — я указал на экран.
— Генрих дал согласие. Не волнуйся! В группе А-112 прошло новое голосование. Встреча сегодня в девять. Будем обсуждать сохранение секретности и закрытие проблемы. А потом — фестиваль. Нам надо там быть. И тебе придётся что-нибудь сказать. Ты же тоже новичок!
Я занялся содержимым тарелок. Надо восстановиться после «смерти». Надо придумать речь для фестиваля. Надо сосредоточиться на важном, потому что поступок Чарли остаётся такой же тайной, как причина бунта «бэшек».
Свою кнопку он нажал раньше. А когда ничего не случилось, решил, что всё ложь. Он не стал ничего говорить Проф-Хоффу, потому что перестал ему верить, и решил продемонстрировать всем — мне, ребятам, «коллегам» из лаборатории, комиссии — что спектакль окончен. Может быть, он надеялся таким образом задержать меня? Может быть, профессор Нанда так спокойно отключал Чарли именно потому, что думал — это понарошку? И все остальные — тоже? И меня вытолкнули оттуда без объяснений именно потому, что Чарли должен был воскреснуть через пару часов, но мне об этом знать было нельзя?
Слишком много вопросов. И я никогда не узнаю ответ. Никогда не узнаю правду. По крайней мере, об этом.
— Он ведь умер? — тихо спросил я.
— Убийца? Да. Покончил с собой. Тем же оружием, которым убивал. И у него с собой было устройство, которым он воздействовал на освещение и видеозапись. Так что это точно он. И он мёртв.
— Но вы же знаете, что это не я его… убил?
— А что, мы должны сомневаться? — лукаво улыбнулась она.
Я пожал плечами, доедая сосиски. Было очень вкусно — с каждым куском я всё больше осознавал свой голод. И всё сильнее радовался тому, что остался в живых. Вкус и запахи еды, голоса людей из-за соседних столиков и с экранов, свет и тепло — приятные ощущения бытия. И ещё у меня есть работа, место, дело, перспективы. Люди, которым я нужен. Ради этого стоило потерпеть…
— Он сделал всё так, что можно было заподозрить.
— Если бы ты не отключил себя, — напомнила она. — Девять секунд прошло с того момента, когда остановилось его сердце, и до того, как твой альтер зафиксировал активацию выключателя. Как заявил наш бесценный инспектор Хёугэн, ты бы не успел убить его и вложить оружие ему в руки так, чтобы это было похоже на самоубийство.
— Но он хотел, чтобы меня заподозрили, — пробормотал я.
— Если бы ты промедлил, мы бы заподозрили. И я бы с тобой сейчас так не разговаривала. Ты молодец! Ты его переиграл!
— Но зачем он вообще всё это затеял?! — в отчаянии воскликнул я, осознав смысл её слов и увидев, по какому узкому краю я прошёлся.
Все мы прошлись. Девять секунд! Если бы я затормозил, если бы задумался, то не только на мне — на ребятах, на Проф-Хоффе, на лаборатории и всём матричном клонировании лежало бы несмываемое пятно. «Подозрение в убийстве». Это перечеркнуло бы десятилетия работы. Это стало бы концом целого направления.
— А вот это и будет твоим следующим заданием, — ответила Леди Кетаки. — Я хочу, чтобы ты это выяснил. Все «почему» об этом человеке и его поступках. Всю правду.
КОНЕЦ ДЕЛА № 1Дело № 2
Оранжевый, фиолетовый и жёлтый
— Добрый вечер!
— Лучше просто поздороваться.
— Почему? А, ну, да… Гм… Здравствуйте!
— И тебе не болеть! Рэй, давай ты сразу признаешься, какие выпуски успел посмотреть!
— …
— То есть, ты вообще ничего о себе не смотрел? «Шесть процентов правды»?
— А, это… Я смотрел, конечно. Их же везде ставят! Видел что-то…
— И полные версии?
— Полные версии?
— По каналу идёт анонс. А в моём блоге лежат все интервью, без купюр, полные версии.
— Да?.. Буду иметь в виду. Нет, я не смотрел полные версии. Только в ньюсах, и то чуть-чуть.
— И что успел увидеть?
— Так сразу не вспомню… Лейтенанта Нортонсона. И ещё ту девушку… Ну, ту, которая погибла.
— Джил Коста.
— Да, Джил… Джил Коста.
— Такая трагедия! У меня в голове не укладывается. Абсурд! Выучиться на астрогеолога, вернуться домой — и умереть из-за человека, у которого шарики за ролики заехали. Он ведь сошёл с ума, верно?
— Я слышал, что он её принял за погибшую… за женщину, которая погибла и которую он знал… и… В общем, он…
— Сорвался.
— Да, сорвался.
— А потом напал на моего коллегу и на тебя.
— Вы лучше меня всё знаете!
— Мы договорились, что будем на «ты».
— Да? Не помню…
— Когда мы с тобой познакомились, Рэй. Я попросил тебя не «выкать» со мной.
— Извините… Извини. Вылетело из головы. Столько всего произошло!
— А тебя это не слишком смущает?
— Что именно?
— Что ты обращаешься к людям здесь на «вы»? А они к тебе — на «ты». В русском языке это большая разница! Тебя это всё не огорчает? В английском-то, например, такого нет!
