Саймон Грин - Плач соловья
«Серебряный дух» мурлыкал как ни в чем не бывало, ни на миг не прервав пути, а я налил себе бренди.
До некрополя Темной Стороны, где сейчас работал Мертвец, мы добрались за полчаса. В некрополе хоронят тех, кто здесь умер. Такое соседство никого не соблазняет, и потому он расположен на самой окраине. Даже на Темной Стороне существуют определенные табу, но тут скорее дело в том, что когда в некрополе изредка случаются неприятности, они всегда очень серьезные.
Здешняя администрация гордится тем, что некрополь предоставляет любые ритуальные услуги, какие вы только в состоянии вообразить, включая и те, о которых лучше вообще не думать, если вы хотите спать по ночам. Их девиз — «Это Ваши похороны». На Темной Стороне нельзя быть уверенным, что мертвецы спят спокойно, если не принять определенных предосторожностей. Так что без услуг профессионалов не обойтись. Эти специалисты сдерут с вас три шкуры, но они умеют творить чудеса, даже если по какой-то причине не осталось тела, которое нужно похоронить.
И когда здесь все же случаются неприятности, что бывает и в самых надежных фирмах, администрация наступает на горло собственному немалому самолюбию и прибегает к услугам Мертвеца. Мертвец — наш туземный специалист по любым видам смерти.
Мой водитель не стала подъезжать вплотную к некрополю. Административный корпус можно было с трудом разглядеть на другом конце улицы. Не успел я выйти из машины и захлопнуть дверь, как «Серебряный дух» молнией рванулся назад, к знакомым и уютным опасностям Аптауна. Это к лучшему: всю дорогу я не мог решить, должен ли я сейчас дать шоферу на чай. У меня плохо выходят жесты такого рода.
Пока я шел по совершенно пустой улице, мимо запертых дверей и закрытых окон, звук моих шагов разносился далеко, предупреждая всех о моем приближении. Ни в одном из окон не горел свет. К тому времени, как я добрался до административного корпуса, нервы мои окончательно расшалились, и я готов был выпрыгнуть из собственной шкуры при малейшем шорохе.
Гигантский комплекс из кирпича и камня достраивался и перестраивался в течение многих лет, без всяких попыток сохранить единство стиля, и занимал огромную территорию. Здание без окон и с единственным входом производило на редкость угнетающее впечатление. Массивная стальная дверь была отделана серебром и покрыта рунами, таинственными знаками и надписями на многих мертвых языках, выгравированными прямо по стали. Не завидую тому бедолаге, что чистит ее до блеска каждое утро. Над островерхой крышей возвышались две огромные трубы, которые не дымили: крематорий в данный момент не работал. Где-то в глубине, говорят, расположены и захоронения, но я там ни разу не был. Не люблю похорон. Даже когда умер мой отец, я присутствовал лишь при отпевании. То ли на моих глазах погибло слишком много народу, то ли слишком часто я сам смотрел смерти в глаза, но я не нахожу утешения в процессе зарывания тела в землю.
Машина Мертвеца стояла прямо у входа. Я подошел поближе; под ногами громко хрустела щебенка. К роскоши Мертвец был равнодушен, но этот автомобиль был исключением. Длинный, обтекаемый, сверкающий серебром и вдобавок лишенный колес, автомобиль из будущего парил в нескольких дюймах над землей. Казалось, он работает не на бензине, а от света звезд. Сверхсветовой привод, защитные поля. Не удивлюсь, если он еще и трансформер. По крайней мере, хочется так думать. Поляризованные стекла не позволяли увидеть, что внутри, но правая передняя дверь была открыта. Наружу высовывалась одна нога. Ее обладатель никак не отреагировал на мое приближение, так что пришлось нагнуться и заглянуть внутрь. Мертвец дружелюбно улыбнулся:
— Джон Тейлор. Рад тебя видеть. Решил меня навестить? Добро пожаловать в самое популярное заведение Темной Стороны!
— Самое популярное? Ты не преувеличиваешь?
— Нисколько. Люди умирают, чтобы сюда попасть.
Он рассмеялся и сделал очень большой глоток виски прямо из бутылки.
Вот уже более тридцати лет Мертвецу было семнадцать, в этом возрасте его убили. История известна всем — простое уличное ограбление. Такое и на Темной Стороне бывает. Ему проломили череп ради кредитной карты и мелочи в карманах. Он истек кровью прямо на мостовой, на глазах у прохожих, не желавших нажить себе неприятностей, и тем дело должно было бы кончиться. Но он вернулся, восстав из мертвых во всеоружии сверхъестественных способностей. Один за другим его убийцы погибли — скверной смертью, окончательно и бесповоротно. Я думаю, после того, что с ними сделал Мертвец, ад показался им курортом. Разобравшись с убийцами, Мертвец не успокоился, но так и остался на Темной Стороне, связанный договором.
Его часто спрашивали:
— С кем ты заключил договор?
— А как вы думаете? — отвечал он.
Отомстить-то он отомстил, но в договоре ничего не было сказано о последующем успокоении. Ему следовало читать мелкий шрифт повнимательнее. Поэтому он по-прежнему с нами — душа, заключенная в мертвое тело. В сущности, он как бес вселился в самого себя.
Мертвец совершает добрые дела, так как другого шанса расторгнуть договор у него нет. Его полезно иметь своим союзником: не чувствует боли, почти равнодушен к физическому ущербу и ничего не боится. По крайней мере, на этом свете.
Он посвятил немало времени изучению своего уникального состояния. Считается, что он знает о смерти во всех ее формах больше, чем кто угодно другой на Темной Стороне.
Выбравшись наружу, чтобы поприветствовать меня, он привалился к борту автомобиля. В сверкающих ботинках телячьей кожи, черных кожаных брюках и длинном лиловом летнем пальто, он был высоким и тощим, как и полагается подростку. В петлице он носил черную розу. Под расстегнутым пальто ничего не было, кроме изрезанного голого тела. У тех, кто восстал из мертвых, тело не разлагается, но и раны не зарастают. Лишенный чувства самосохранения, Мертвец в процессе совершения добрых дел часто получает жуткие травмы, после чего сам штопает и склеивает свою бледную мертвую плоть. Иногда он даже пользуется скотчем. Нельзя сказать, что результат выглядел изысканно. Обсуждать свежие пулевые пробоины в пальто мы не стали.
Его продолговатое бледное лицо вполне могло выйти из-под кисти прерафаэлита — с горящими глазами, брезгливым бесцветным ртом, усталое и со следами пороков. Темные кудри прикрывала широкополая черная шляпа. Виски он пил из горлышка, закусывая шоколадным печеньем. Он предложил и мне, но я отказался.
— Ни есть, ни пить мне ни к чему, — сказал он небрежно. — Я больше не испытываю ни голода, ни жажды. Делаю это только ради ощущений. Но поскольку я теперь почти ничего не чувствую, на меня действуют лишь экстремальные ощущения.
