Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010
– Ну, не то, чтобы очень хорошо…. Но кое-что знаю. Просто мы с Алевтиной специализируемся именно по славянскому направлению. Так что, я не ощущаю себя «чужачкой» в данных Временах…
Косуля скрылась в густом кустарнике, а гепард-неудачник ловко запрыгнул на развилку разлапистого неизвестного дерева и затаился в его светло-фиолетовой листве.
– Хорошо спрятался, друг пятнистый! – одобрила Катя, с опаской посматривая в сторону приметного дерева. – Будем надеяться, что рязанские пардусы не охотятся на людей…. Вперёд, орлы! Но и по сторонам не забывайте посматривать. Никогда не стоит терять бдительности. Особенно, находясь на насквозь незнакомой территории…
Они осторожно шагали по прогалине.
– А трава-то скошена! – объявил Глеб. – Сено уже высушили и вывезли куда-то. Я в этом понимаю немного, как-никак всё детство и отрочество провёл в старинной поволжской деревушке – с бесконечно-поэтическим названием – Матызлей…. Что это ты, милая моя Катенька, так насмешливо хмыкаешь? Сельская пастораль – идеальная декорация для романтических любовных отношений. А из деревенских мужиков, как всем известно, получаются самые верные, преданные и идеальные мужья.
Когда до входа в пещеру оставалось метров сто пятьдесят, Гарик, шедший первым, остановился и, подавая другим пример, велел: – Тормозим, опускаемся на корточки и общаемся между собой только шёпотом.
– Что ты там высмотрел, каланча пожарная? – присаживаясь рядом, поинтересовалась Аля. – Неужели, наша славная пещерка занята очередными негостеприимными постояльцами?
– Пока не знаю. Просто там выстроены – двумя неровными рядами – какие-то странные высокие колодины, не более того…. Что-то мне это смутно напоминает…
– Наверняка, это пчелиные ульи, выдолбленные из липовых стволов, – вмешалась в разговор Катерина. – Древние славяне очень трепетно относились к пчелиному мёду. Сахара-то в те (в эти?) времена не знали…. Некоторые авторитетные источники утверждают, что вятичи занимались только сбором дикого лесного мёда. Но декан нашего факультета, например, допускает, что они могли – к определённому историческому моменту – и «одомашнить» этих полезных насекомых.
– Что дальше, волонтёры? – неуверенно вздыхая, спросил Глеб. – Идти – через пчелиные ульи – к пещере? Как скажете, конечно…. Но предупреждаю сразу, у меня – сильнейшая аллергия на пчелиные укусы. Помру, не дай Бог…. Что тогда будете делать с хладным и ужасно-распухшим трупом?
Со стороны леса громко хрустнула сухая ветка под чьей-то ногой, и басовитый голос поприветствовал:
– Благий[8] день, отроки и отроковицы!
На прогалину выбрался благостный бородатый мужичок, облачённый в странный тёмно-синий сюртук и льняные серые штаны, слегка вытянутые на коленках. На голове незнакомца красовался тёмный войлочный колпак, на ногах – короткие бесформенные сапоги непонятно-грязного цвета. Мужик, что-то беззаботно насвистывая себе под нос, вёл под уздцы облезлую лошадку, на худой спине которой – по бокам – были размещены два уродливых бочонка, стянутых широкими бронзовыми обручами.
– Всем стоять спокойно, – краем рта прошипела Екатерина, выходя вперёд. – На лица-морды навесили маски полной невозмутимости. Стоим и скромно молчим в тряпочку. Я буду говорить…. А вы, милые Глеб и Игорь, лучше – и вовсе – не раскрывайте ртов. Будем считать, что вы немые от рождения…
– Такой сюртук у славян именуется – «вотола», – шёпотом сообщила Аля.
Не доходя до волонтёров метров семь-восемь, мужичок остановился и, широко улыбнувшись, спросил у Кати:
– Кем будете, басая[9]? Бесермены[10]?
– Нет. Бехом[11] аманатами[12] у бесерменов.
– Ага, ага, аманаты…. Сами-то откель?
– Издалече, со Славутича[13], – Катя небрежно махнула рукой на запад. – Брань[14] была великая…
– Была, – согласился мужичок и, указывая на футболку Алевтины, поинтересовался: – Коприна[15]?
– Не, мухояр[16], – непринуждённо откликнулась Аля.
– Еда[17]? – насмешливо изумился мужик, после чего представился: – Меня Вьюгой кличут. Бортником[18] буду.
– Катя, Алевтина, Глеб, Игор, – сообщила в ответ Екатерина, поочерёдно тыкая пальцем в спутников.
– Как там, у бесерменов? – спросил Вьюга.
– Алчба[19]. Акрида[20] пришла. Ногут[21] не уродился. Беденство[22] и безживотие[23]…
– Ага, безживотие…. Алкаете[24], небось?
– Чуток, негли[25].
– Ходу к нырище[26]! Ходу! Дам брашно[27], – предложил новый знакомый и, лукаво посмотрев на Катерину, спросил: – А отроки-то, кажись, немко[28]?
– Немко.
– Негли, каженики[29]? Ха-ха-ха!
– Не, раченитные[30] обоялники[31]…
– Ха-ха-ха! Ай, да девка! Ай, да кощунка[32]!
Вьюга, ведя лошадку под уздцы, двинулся первым. Катя, оживлённо болтая, шагала с ним рядом.
– Почему ты такой насторожённый и хмурый? – обеспокоенно поглядывая на Гарика, шёпотом спросила Аля. – Дяденька нам попался компанейский и, судя по всему, простодушный. Сейчас накормит, напоит, приютит. Умоемся колодезной водой и отдохнём. Около пасеки дождёмся вечера и, наверняка, перенесёмся обратно, в двадцать первый век…. Интересно, а нет ли у пасечника факелов?
– Зачем это?
– Затем, что в тёмное и относительно-прохладное время суток, похоже, не бывает «пробоев» во Временных потоках. То есть, по ночам надо не спать, уподобляясь жирным и ленивым суркам, а, наоборот, старательно и максимально быстро шагать в сторону Деулино…. Правильно я говорю? Так чем ты, любимый мой верзила, так обеспокоен? Если, конечно, не секрет?
– Какие могут быть секреты от тебя? – меланхолично передёрнул плечами Гарик. – Просто, предчувствия одолевают всякие, в основном – нехорошие и пакостные. Во-первых, больно, уж, нагло пялится этот славянский бородач на твои ноги, выглядывающие из-под моей футболки. Она, конечно, длинная, но…. Сама, наверное, понимаешь…
– На мои безумно-стройные и аппетитно-загорелые ноги, – совершенно серьёзным голосом уточнила девушка. – Было бы очень странно, если этот дремучий вятич глядел бы на твои лапищи…. Ты, мил-дружок белобрысый, тоже частенько посматриваешь в ту же сторону, что и старенький пасечник. Причём, определённо, масляными глазёнками…
– Раз это так тебе неприятно, то я больше не буду, – обиделся Гарик. – Подумаешь…. Кстати, что это за каженики и обоялники такие?
