Максим Марух - Игра Лазаря
Она промолчала, раздражённо раздувая ноздри, и Лазарь расценил это, как знак согласия.
7
– Как-то в детстве я сорвался с крыши и сломал себе обе ноги, – начал он. – Это случилось в деревне у бабки. Каждый приезд туда, в выходные или на каникулы, превращался для меня... в мини-праздник, что ли. Конечно, бабка с меня пылинки сдувала. Баловала, как могла, закармливала на убой сдобой, и всё спускала с рук. А я, как настоящий внук, пользовался этим на всю катушку. Особенно мне нравилось, когда вольная жизнь и творожные ватрушки соединялись воедино на крыше бабкиного домика. Довольно опасное хобби для сопляка вроде меня, но бабка закрывала глаза и на это.
Лазарь усмехнулся своим мыслям и снова сосредоточился на рассказе.
– Крыша была что надо: двухскатная, в обветшалой выгоревшей черепице. А печная труба – ты что! – он ностальгически закатил глаза. – Вообще любимое место. Тёплая, плоская – привалишься к ней спиной, и ты на вершине блаженства. Верхолаз – так меня называла бабка.
Сокрушительный удар в дверь заставил Лазаря прерваться. Он мотнул головой в сторону прихожей и продолжил чуть быстрее:
– Не знаю, что меня дёрнуло в тот день испытать себя на смелость. Может, солнце напекло – денёк выдался жаркий, как в аду. Как бы то ни было, мне приспичило сделать то, чего я раньше делать никогда не решался, но всегда хотел попробовать. Я встал на конёк крыши, развёл в стороны руки и пошёл вперёд на манер эквилибриста. У меня получалось – я делал шаг за шагом, балансируя руками для равновесия. В ногах появилась твёрдость, которой они не знали даже на земле, страх улетучился. Тёплый ветер подгонял, задувал под майку, ерошил волосы, но идти не мешал. Трудно описать чувство, которое переполняло меня в тот момент. Чёрт его знает... наверное, мне было хорошо...
«Ты был счастлив, бревно неотёсанное!» – подсказала Дара.
– Я наступил на что-то, – Лазарь нахмурился. – Кусок сухого мха или что-то. Ступня заскользила, меня потащило вниз по скату... я сверзился на землю с пятиметровой высоты прямо на ноги. Особой боли не почувствовал, но сразу понял: с ногами что-то не так. Караул поднялся! Приехали предки, отвезли в город. В травмпункте сказали, что у меня какие-то трещины в голенях и запеленали ноги в гипс. Крышу, конечно же, сразу запретили. Мать велела убрать лестницу подальше, бабка плакала и повторяла, что дорога мне туда теперь заказана. В тот момент я ненавидел их обеих.
«Тик-так, так-так», – напомнила Дара.
– Пока я болел, мать срезала сотню моих попыток вернуть крышу обратно. Ещё сотня вертелась у меня голове. Когда я поправился, и меня, впервые после несчастного случая, снова привезли к бабушке, я уже знал, что делать. На следующее утро, пока все спали, в одной пижаме и босиком, я выволок с заднего двора лестницу и взобрался на крышу. Прошёлся до трубы, потрогал тёплый кирпич, постоял немного. Потом сполз на край крыши и спрыгнул вниз.
– Спрыгнул? – не удержала любопытства Яники. Несмотря на упрямство, история захватила её. – Зачем?
– Ну как, – усмехнулся Лазарь, – хотел доказать этим тупицам, что прошлый раз был нелепой случайностью и моя крыша безопасна. Иначе они никогда бы не поверили.
– И что, мама вернула тебе крышу?
Лазарь покачал головой:
– Нет, не вернула.
– Почему?
– Потому что я снова неудачно приземлился, и старые трещины в голенях раскрылись. Но знаешь, что?
Яника с усилием, будто у неё затекла шея, повела головой слева направо.
– Оно того стоило. Такова была цена надежды, которая поддерживала меня, пока ноги заживали в первый раз. Отголоски этой надежды помогли выжить и во второй. Сейчас ты на краю крыши, – Лазарь снял руки с её плеч и распахнул настежь окно. То самое, через которое совсем недавно от неё сбежал Джуда. – Прыгать или нет – решать тебе.
Наверное, размышлял он, помогая Янике выбраться из окна на козырёк подъезда, она из тех, кто будет прыгать снова и снова, пока не разобьётся насмерть. Её надежда совершенно другого порядка – это надежда молодой фигуристки, которая проносит сквозь бесконечную боль падений упрямую надежду на скорое избавление.
Яника соскочила на козырёк, и Лазарь уже собрался присоединиться к ней, когда услышал от Дары:
«Ты молодец, Лазарь. Сенс просит передать, что тырить чужие истории из детства простительно, если цель оправдывает средства, так что он не в обиде».
– Обижаться не на что, – шёпотом ответил Лазарь, закидывая ногу на подоконник, – Это всё равно, что стырить у него из-под кровати японскую надувную женщину перед тем, как Айма полезет туда с пылесосом, и переложить под свою.
8
Яника была так слаба, что обратный путь до «Гризли» показался до неприличия затянувшейся игрой в русскую рулетку. Несколько раз Лазарь предлагал ей взобраться к нему на закорки – нести её было бы не труднее, чем походный рюкзак, но она всякий раз отказывалась. К счастью, на всём пути к лагерю они не встретили ни одного прокажённого. Должно быть, тела застреленных сородичей в окрестностях супермаркета отпугивали живых, как отпугивает птиц мёртвый воробей, подвешенный за лапку к плодоносящему дереву.
Они укрылись за той же самой обгоревшей «Газелью», где ещё вчера с ними прятался Джуда. И, также как и вчера, в строю автомобилей вокруг парковки выделялся белый «Ниссан» с надписью «ВЫХОД» от крыла до крыла.
– Знаешь, – Яника обессилено опустилась на землю и прислонилась спиной к обугленному каркасу автобуса, – я только теперь поняла всю ценность совета надеяться на лучшее и готовится к худшему. В общем-то, я ни на что не надеюсь. Просто любопытно узнать, что там у тебя за волшебное слово.
– Моя очаровательная улыбка, – Лазарь чудовищно осклабился. – Посиди тут, а я схожу. Когда подам знак – махну рукой вот так – ты выйдешь. Но не раньше, договорились?
Рыжая голова на тонкой шее медленно опустилась к груди и ещё медленней поднялась обратно.
– Тогда я пошёл.
– Лазарь, – холодные пальцы сомкнулись на его запястье, и он обернулся. – Мне тебя бог послал?
Это было нечто среднее между вопросом и утверждением.
– Ага, – подмывало съехидничать, но она смотрела так искренне, что язык не повернулся. – Спецдоставка с небес.
9
– Отойди на пару шагов и покажи руки.
Седоволосый мужчина в зелёном камуфляже направил на Лазаря охотничий карабин «Сайга». Морщинистое лицо, почерневшее от загара, и серые глаза, похожие на две отполированные монеты, выдавали в нём заядлого охотника. Оружие лежало в ладонях, как родное – они с ним давние друзья.
