Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха
– Мяу-а? Мя-а-а-а-а-у! Уа??! Мявк!
Последнее нуждается в переводе, но думаю, там было что-то про вендетту по-корсикански с непременным летальным исходом. Вроде кот у нас мстить не любит. Правда, и мыться тоже, но ведь по-любому придётся. Интересно, он себя сам всего вылижет или Яге в тазик сдастся?
Пока все орали, шумели, ругались и всячески (вплоть до рукоприкладства) выясняли отношения, я спокойно сел за стол, налил себе чашку холодного чая и ни во что не вмешивался.
Примерно через полчаса всё устаканилось…
– Никитушка, – осторожно коснулась моего плеча и резко отдёрнула пальцы моя домохозяйка. – Ты уж, соколик, прямо скажи: живым заявился али обиделся на нас всех да и мёртвым пришёл?
Я выдержал приличную театральную паузу, чтоб кое-кого (а лучше – всех!) проняло, и признался:
– Живой.
– Милай ты наш, – кинулась мне на шею Яга. – Жи-во-ой!
– Но не вашими молитвами, – строго напомнил я.
– А чьими же? – переглянулись Митяй с Еремеевым.
– Ну, вообще-то благодарить за своё чудесное избавление из гроба я должен трёх старательных бесов с лопатами.
– Бесов?!! Тьфу, прости господи, как у вас тока язык повернулся…
– Митя! – рыкнул было я, но взял себя в руки. – Поскольку выкапывать меня никто из всего отделения не явился, то эту задачу выполнили наши подозреваемые. И должен признать, они с этим хорошо справились!
Все в горнице, даже кот, немножко опустили головы.
– А вы тут, я вижу, просто перебрали на помин души, да?
– Нет, – первой вскинулась моя домохозяйка. – Ни капельки алкогольного пойла в рот не взяла!
– Мои ребята тока воду пили, – подтвердил Еремеев, и лишь Митя, беспомощно обернувшись по сторонам, резко покраснел:
– Я виновен. Меня судите, батюшка Никита Иванович. Я ить… простоквашу пил, а в ей, говорят, тоже доля спирту есть…
– Да вы хоть друг к дружке принюхайтесь, – мягко посоветовал я. – Разит же от всех сразу, так что ни один гаишник мимо не проскочит!
Баба-яга подняла вверх указательный палец, призывая присутствующих к молчанию, и чётко обозначила:
– Вот прям сейчас, тут же, при тебе, участковый, экспертизу проведём. Ежели хоть кто из наших выпил, дак гони меня поганой метлой из милиции первой!
– Ну не надо так уж… Я тоже не зверь, всё понимаю, увлеклись, устали…
– Экспертиза! – стукнула кулачком Яга, пуская пар из ноздрей, и мне пришлось признать, что дальнейшее продолжение спора уже чревато.
– Хорошо, хорошо, – сдался я. – Дыхните.
Яга деликатно прокашлялась и дыхнула. У меня защипало в глазах, засвербило в носу и слегка отозвалось в пятках, – судя по запаху, бабка пила валерьянку на пчелином меду. Но не алкоголь!
– Еремеев! Веди своих, – приказал я. Хотя по торжествующему виду моей домохозяйки было ясно, что ничего мне доказать не удастся.
– Дыхни, – попросил было я стрелецкого сотника, но меня остановили:
– Погоди, участковый, поверь мне, старой женщине. Запах неблагоприятный опосля спиртного многими способами приглушить можно. И чесноком, и мятой, и луком зелёным…
– Так что, мы у них кровь на алкотест брать будем?
– Ох ты ж господи, прости и помилуй, страсти-то какие… – мелко перекрестилась Яга. – Нет, мы уж по старинке, вона пущай на свечу дунут. Который пил, у того враз пламя зелёным откликнется.
Я ей поверил. Наша эксперт-криминалистка достала самую обычную свечу из шкафчика, поставила её на край стола, запалила и, приблизив лицо к крохотному огоньку, прошептала:
Гори, гори, свеча ясная,
Отведи беду опасную!
Покорись ветру дыхания,
Отпусти душу на покаяние.
Дам я тебе огня горючего,
Укажи на алкаша пьянючего…
На этот раз я всё точно запомнил, могу на спор повторить. Правда, не уверен, что у меня это будет работать. Другое дело Яга! Должен признать, что, когда бабка заставила дыхнуть перед свечкой каждого, кто был в отделении, пламя не позеленело ни разу! Зато по зрелом размышлении все так же честно признали, что, с кладбища воротясь, продрогли изрядно да чайком горячим побаловались. А вот когда и кого конкретно с этого чая срубило, никто уже вразумительно ответить не смог. Дальнейшее расследование уже не требовалось, все обвинения в повальном пьянстве были полностью сняты.
В иное время я бы, наверное, даже гордился нашими. Но не сейчас…
– Ясно. – Я выстроил всю опергруппу в горнице и выпроводил стрельцов. – Ну что, напарники, сослуживцы, аферисты, оборотни в погонах, провожу внеплановое заседание личного состава. Разбор полётов с перспективой закрытия нашей милицейской лавочки к ёлкиной маме по причине редкой служебной халатности и полной беззащитности перед распоясавшимся преступным элементом. Бабуль, вы куда?
– Да это… Васеньку своего, свежеокрашенного, позвать хотела. Чтоб и он послушал, как ты, милай, красиво да мудрёно говоришь.
– Хорошо, пусть придёт, а вы сядьте, пожалуйста. Митя ему потом всё на ухо перескажет, что тот пропустил, в доступной простонародной форме. А мы продолжим. Итак… Тему заседания вы поняли. Прошу высказываться по существу, невзирая на чины и лица. Митя, ты первый.
– Я больше не буду, – покаянно прогудел он, опустив кудрявую голову.
– Чего не будешь?
– А ничего не буду! Мне, сироте, ужо проще заранее прощеньица испросить за все грехи неведомые, всё одно меня ж завиноватите.
– Мить, ты, вообще, о чём?! – не понял я.
– А об чём надо-то? – так же не понял он.
Я опустил глаза, пробарабанил пальцами по столу гимн Москве певца Газманова, досчитал до десяти и повторил вопрос чуть более разжёванно:
– Просто скажи нам, что, по-твоему, надо сделать, чтоб мелкие бесы не шастали у нас по отделению, как у себя дома, не подсовывали отравленные яблоки и не сыпали снотворное в чай.
– А вона вы про что-о… – поспешно обрадовался наш младший сотрудник. – Тады понятно, тады другое дело. Что ж, ежели по существу, так я себе соображаю – домового увольнять надобно! Его недосмотр!
В тот же миг откуда-то из-под печки вылетела старая деревянная ложка и треснула нашего правдолюбца в лоб.
– Но ежели по совести да призадуматься, так вина кота виноватей будет! Он же у нас на мышиный писк охотиться должен, а бесов с копытами свинячьими не услышал. Ежели, конечно, он с ими не в сговоре, всяко бывает, купился на левую колбасу, а?
От ярости атаки оскорблённого до глубины души кота Васьки Митю мы спасали в четыре руки. В результате досталось всем. Связанного и упакованного в наволочку, но морально не побеждённого кота унесли от греха подальше отмываться в баню.
Яга обработала нам всем царапины водкой на ромашковом корне, и мы, сморщившись, продолжили совещание. Правда, очень ненадолго, потому что следующей фразой Митя подписал себе приговор:
