Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха
Думаю, проспал я прилично, часа два, не меньше, поскольку спина затекла основательно. Но меня ещё не выкопали! И, похоже, даже не собираются! Вот ведь чуяло моё сердце, что не надо было соглашаться на эту дебилистическую идею с собственным захоронением.
Подумаешь, объявили они всем уже, что я умер! Да сказали бы, что пошутили, скупой милицейский юмор, делов-то! Ничего, никто бы фатально не обиделся, а преступников мы всегда и так ловили, без непременного объявления меня усопшим.
Вот вылезу, и в следующий раз пусть Митьку хоронят или Еремеева, да и Яге в её годы тоже можно было бы… Так сказать, потренироваться, как оно вообще и по ощущениям! Потом я, кажется, заплакал. Потом опять уснул. Но на этот раз проснулся быстро, потому что земля вздрагивала и меня, кажется, выкапывали.
– Наконец-то, – с чувством простонал я, услышав первый удар лопатой по крышке гроба.
Речь вернулась! Я говорил, я даже худо-бедно мог двигаться, а значит, моя домохозяйка не обманула насчёт настойки и всё идёт по плану!
Мой гроб вытащили наверх, поставили ногами кверху на какой-то возвышенности и лопатой подняли крышку. Гвозди подались не сразу, но это уже была свобода и спасение…
– В следующий раз я вас сам всех закопаю! – громко объявил я, помогая скинуть крышку и садясь в гробу.
На меня испуганно уставились три незнакомые морды с козлиными бородками, рожками и рыльцем пятачком.
– Ма-ма-а-а!!! – заорали мы все четверо в один голос.
«Чёрные археологи», бросив лопаты и задрав хвосты, припустили по предрассветному кладбищу так, что только копытца засверкали. Кажется, теперь я узнал, кто такие бесы, как выглядят и чем занимаются. Ну, в смысле, что на кладбище свежих покойников выкапывают. Для еды, наверное, хотя возможно и иное. Что, если они целенаправленно хотели вскрыть именно мою могилу и лично удостовериться в моей смерти?
– А ведь, кстати, последнее – реальней всего, – пробормотал я сам себе под нос, отряхнулся, сбросил гроб обратно в яму, быстренько закидал землёй, обе лопаты швырнул в кусты и по рассветному солнышку широким шагом отправился домой, в Лукошкино.
Птицы просыпались, золотые лучи из-под розовых облаков щекотали мне ресницы, прохладный ветерок забирался за воротник кителя, а сердце билось с ничем не сравнимой радостью. Голова едва не кружилась от счастья, я – живой! Живой! На свободе, не в могиле, не в душном гробу, а здесь и сейчас – лёгкий, подпрыгивающий, упоённый жизнью, солнцем, небом!
Мысли были чистыми, ясными, от всех сомнений, горечи, проблем или каких-то мелких бытовых неурядиц не осталось и следа! Я был бодр телом и светел душой! Теперь мне точно известно лучшее лекарство от всех неурядиц этой жизни – дайте себя похоронить, потом будьте готовы, что вас попросту забудут, и как финал всего вы будете выкопаны тремя невысокими бесами, больше всего похожими на дрессированных свиней с самыми недружелюбными выражениями поганых харь.
Попробовали себе такое представить? А я это пережил! И ура! И плевать на всё! Мне теперь ничего не страшно, ничего не жаль, ничего не удивляет, я един со Вселенной и примирён с любыми реалиями этого мира…
– Вернусь и всех уволю! – бормотал я, согнувшись в три погибели и низенькими перебежками вдоль заборов, плетей, огородов, лопухов и репейника двигаясь в сторону родного отделения. – Бабу-ягу в первую очередь! Подведу под сокращение штата в связи с пенсионным возрастом. Митьку Лобова – на вечную ссылку, в деревню! Лучше бы на каторгу, но статьи подходящей нет. Фому Еремеева вместе со всеми стрельцами – в штрафбат! Должны же у Гороха быть какие-нибудь штрафбаты для провинившихся военных. А самого царя… А с самим царём я неделю разговаривать не буду и руки ему не подам! Да, не забыть кота Ваську макнуть мордой в сметану, потом разбить крынку и его же подставить! Всё. Вроде со всеми разобрался. Кого пропустил или не вспомнил, извините, потом убью…
Впрочем, когда я наконец перелез через наш заборчик на заднем дворе, у туалета, моя решительность несколько поколебалась. В конце концов, все мы люди, никто не застрахован от ошибок, и сначала надо во всём разобраться, а уж потом карать или миловать.
– Спят, – жёстко констатировал я, отказываясь верить очевидному.
У ворот вповалку спали четверо наших стрельцов, сивушный запах витал в воздухе. На крыльце отделения, в обнимку с верной пищалью, давал богатырского храпака сотник Еремеев, тоже пьяный в никакую. Перешагнув через его ноги, я осторожно толкнул дверь в терем – не заперто.
Хм… как-то странно всё это… Фома на службе не пьёт и своих ребят держит в узде. Если сейчас и дома все пьяные, включая кота, я буду очень-очень удивлён.
В сенях, на полу, тихо дрых Митя. Причём полностью одетый, в сапогах, тёмном кафтанчике и с лопатой в руках. То есть он всё-таки собирался идти меня выкапывать, но не дошёл. Уснул на ходу, так, что ли? Кот Васька в абсолютно невменяемом состоянии валялся в горнице под столом, задрав кверху лапы и высунув язык. Нет, не мёртвый и не отравленный, а похоже, так же как и все – в дюндель! Саму Ягу я нашёл у окошка, она тихо и сладко посапывала, свернувшись калачиком на скамеечке.
– Оригинально. – На мои осторожные похлопывания по плечу бабка не реагировала, но ароматизировало от неё, как от бога Бахуса на День железнодорожника.
– Так, собственно, что же тут у нас произошло, а?
Добрых минут двадцать я честно пытался разбудить всех. Я орал дурным голосом, кричал, матерился и обзывал сослуживцев прямо в ухо. Я тряс их как груши по мере возможности, поскольку Митю трясти – это живот надорвать. Я брызгал им в лицо водой, Еремеева и стрельцов так просто облил с ног до головы из ведра, но всё тщетно.
Никто не просыпался. Даже кот. С отчаяния я вывалял его в муке и покрасил побелкой для печки, но результат всё тот же – Васька нагло дрых, не поведя и усом. А когда мне уже было впору застрелиться от обиды, вдруг раздался петушиный крик! Пернатый будильник приветствовал утро, и… всё наше сонное царство пробудилось, словно по волшебству.
Но, прямо скажем, общее пробуждение было радостным не для всех…
Ну если совсем уж честно, то только для меня. Остальные почему-то начали с криков, воплей, визга и глупых вопросов:
– Кто моего кота белилами покрасил?! Выходь на свет, самоубийца-а-а…
– Почему и я, и стрельцы мокрые?! Вот я этому водяному его же рыбьим хвостом под зад дам, будет знать, как над милицией шутки шутить!
– Бабуль! А чего это у меня на рубахе следы ботинков чужих грязных? Что, и на лбу тоже? Ну всё, поймаю энтого топтыгина, дак он у меня обувь свою немытую без соли съест и не поморщится!
– Мяу-а? Мя-а-а-а-а-у! Уа??! Мявк!
Последнее нуждается в переводе, но думаю, там было что-то про вендетту по-корсикански с непременным летальным исходом. Вроде кот у нас мстить не любит. Правда, и мыться тоже, но ведь по-любому придётся. Интересно, он себя сам всего вылижет или Яге в тазик сдастся?
