Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека
— Ты только посмотри, мастер лекарь, — хихикнул де Тичборн, — сегодня ночью у нас турнир! Не желаешь ли заключить пари? Бьюсь об заклад, что она обойдет поле на пол мешка зерна, а потом дьявол схватит ее за грудки!
— Не желаю и помыслить о таком нечестивом пари! — воскликнул Дженкин и попытался встать, но рука де Тичборна крепко ухватила его.
— Сиди! Бог свидетель: попытаешься уйти — продырявлю тебя мечом!
Дженкин сел, вынул из кармана платок и отер лоб. А старуха ползла — всё дальше, дальше и дальше. Сквайр Роджер де Тичборн с мрачным видом глядел на то, как его жена пересекла одно длинное поле, потом переползла к следующему, протащила себя вдоль длинного откоса, достигла дальнего конца и поползла обратно. В оранжевом свете факела он видел, что из ее коленей сочится кровь, а по щекам текут слезы.
— И откуда только у старой карги столько силы? — пробормотал он. — Это от дьявола! Вот чертова ведьма!
— Ради всего святого, милорд, — спросил лекарь, слегка запинаясь: — сколько акров леди Мабелла собирается обойти?
— Если она вернется сюда до того, как погаснет факел, тогда двадцать три!
Болезненно преодолевая дюйм за дюймом, умирающая проползла по оставшейся границе поля, переползла через дорогу и упала на землю у ног де Тичборна. Факел затрещал, оплыл и погас.
Сквайр влил в себя последние капли вина, в бешенстве отбросил бутыль, посмотрел на женщину и рявкнул Дженкину, скривив губы:
— Позаботься о ней!
Лекарь присел и перевернул леди Мабеллу на спину. Ее глаза округлились, и она уставилась на мужа, шевеля губами.
— Что? — рявкнул де Тичборн. — Что она говорит?
— Милорд, она просит вас склониться к ней.
Аристократ фыркнул, но все-таки встал на колени.
— Два поля пшеницы, сэр, — прошептала умирающая. — Два поля!
— Неужто ты мнишь, будто я сдержу слово перед ведьмой и шлюхой? — яростно прошипел сквайр. — Грязная некромантка! Сварливая мегера! Два поля беднякам? Да ни за что! Они не получат от меня ни зернышка!
— Тогда выслушай последние мои слова, муж мой, — прошептала леди Мабелла. — Всем сердцем моим проклинаю тебя и семя твое, и да падет проклятие мое на всех потомков твоих! И если хотя бы в одном году дар сей не будет выдан, родится в сем нечестивом роду семь сыновей, и ни у кого из них не будет мужеского потомства. Семь дочерей последуют за ними, и имя де Тичборнов исчезнет навсегда. И да рухнет дом сей, и только ветер да тронет пыль над останками семьи твоей!
Ее глаза закрылись, из горла раздался хрип. Дженкин посмотрел на де Тичборна:
— Леди Мабелла мертва, милорд.
— Так пусть душу ее заберет дьявол! — Сквайр посмотрел на пшеничные поля. — Вот же ведьма! Двадцать три акра,[50] будь я проклят!
— И вы исполните последнюю волю леди?
— У меня нет выбора: ведь она прокляла всю мою семью! — Де Тичборн взглянул на звезды и пробормотал: — И да помилуют небеса тех, кто придет следом!
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон сидел с открытым ртом, держа перед собой бокал с вином.
— Боже! Этот де Тичборн — настоящее животное! — моргнув, выдохнул он.
— Верно, — согласился Генри Арунделл, — первостепенный хам. И его жестокость имела далеко идущие последствия. С тех пор как он убил свою жену — будем называть вещи своими именами, — каждый год Тичборны выдавали Дар, за исключением краткого периода, начавшегося в 1796 году.
— И что же тогда произошло?
— Сэр Генри, седьмой баронет, после долгих путешествий по миру вернулся в Тичборн-хаус и прекратил платить, утверждая, что поместье и так на грани разорения. Следующие несколько лет он прожил отшельником и не покидал добровольного заточения вплоть до наполеоновских войн. К тому времени у старшего из его семерых сыновей родилось семь девочек, а все остальные оказались бездетны. Лишь когда большая часть имения превратилась в руины, сэр Генри сообразил, что проклятие настигло его. Он немедленно возобновил ежегодную выплату, снес дом и на его фундаменте построил новый особняк.
— Вы сказали, что он много путешествовал, — прервал его Бёртон. — Не знаете ли, где именно?
— Насколько я знаю, главным образом по обеим Америкам. Однако, несмотря на возобновление Дара, несчастья Тичборнов на этом не закончились. Третий сын сэра Генри, Джеймс, воевал во Франции и там женился на очень взбалмошной особе по имени Анриетта-Фелисите. И хотя в январе 1829 года она родила ему наследника, Роджера Чарльза Даути-Тичборна, их брак с Джеймсом очень скоро дал трещину.
Заметив приближающегося официанта, Арунделл прервался:
— Мы что-нибудь закажем?
Бёртон, полностью поглощенный рассказом, рассеянно махнул рукой:
— Да-да, конечно.
Генри Арунделл заказал куриное филе с картофелем в горчичном соусе. Бёртон, которому было всё равно, что́ есть, взял себе то же.
— Стало быть, этот Роджер Тичборн и есть тот самый повеса, о котором сейчас пишут все журналисты?
— Да, это он. Мать любила его до безумия, и он вырос французом: до двенадцати лет он вообще не говорил по-английски, да и потом говорил с сильным французским акцентом. И тут родился второй сын. Настоящая неожиданность, знаете ли, учитывая то, что Джеймс и его жена к тому времени возненавидели друг друга. Этот Альфред — очень слабовольный парень, и Анриетта-Фелисите почти не обращала на него внимания: вся ее любовь досталась первенцу. Но вернемся на мгновение к деду, сэру Генри: после его смерти Эдвард, старший брат Джеймса, стал восьмым баронетом. Эдвард сменил фамилию на Даути — только при этом условии он мог получить наследство. И вот здесь в игру вступила моя семья, потому что сэр Эдвард Даути женился на моей тетке, Кэтрин Арунделл, и в 1834-м у них родилась дочь, Кэтти Даути. У нее были романтические отношения с Роджером Тичборном, который, окончив иезуитский колледж Стоунихёрст,[51] поступил в Шестой Драгунский гвардейский полк и проводил отпуск в Тичборн-хаусе. Моя тетка категорически возражала против этого романа, полагая, что у Роджера нет никаких перспектив, так как он не обладал манерами истинного английского аристократа; кроме того, девушка была его кузиной. Роджер, которому запретили видеться с ней три года, решил показать себя и, как всегда, дал волю своей фантазии. Согласно семейной легенде, сэр Генри обнаружил в Южной Америке мифический алмаз…
— Что?! — крикнул Бёртон, вызвав ропот недовольных шепотков за соседними столиками.
Арунделл с изумлением посмотрел на него и покачал головой.
— Нет-нет, Бёртон, — сказал он, — это лишь ничем не подтвержденная фантазия: разумеется, этого бриллианта никто никогда не видел. Если же учесть нынешнее состояние финансовых дел семьи, то его никогда и не было.
