Дрянь с историей (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Здесь вообще немногие отваживаются с ним заговаривать, а он отвечает взаимностью… Ну вот и всё, собрание можно считать оконченным, — сообщил он, когда ректор произнёс краткое напутствие и буднично двинулся в сторону Княжеских палат. Гул голосов усилился, задвигались как будто все разом, но тут кураторы проявили бдительность и не дали своим группам разбрестись, поэтому расходились они более-менее организованно. — Хорошего дня!

Дрянин вежливо ответил и некоторое время стоял на месте, ожидая, пока схлынет основная толпа. За это время перекинулся вежливыми фразами с парой других коллег, которые тоже никуда не спешили. Видел Еву, которая ушла со своей группой, и декана тоже, и остальных возможных подозреваемых, кого уже запомнил в лицо. Конечно, никто из них не нёс в руках плакат «я — убийца», все вели себя спокойно и привычно. А жаль.

Серафим недовольно поморщился, отгоняя бредовые мысли, и, попрощавшись, двинулся в сторону общежития. У него оставалось ещё около часа для работы, а потом следовало отправляться на кафедру на совещание. Вроде бы по делу, а не как в прошлый раз.

Надежды оправдались, назначенная после организационного часа встреча оказалась полезной, на ней уточнялись последние штрихи расписания, дополнительные обязанности и прочие важные мелочи. Начальник кафедры Вадим Сергеевич Васнецов произвёл на Серафима гораздо лучшее впечатление, чем декан: деятельный и настроенный на работу мужчина лет шестидесяти.

Самым полезным оказалось то, что Дрянин наконец понял причину своего «полосатого» расписания, в котором ни разу не оказывалось две пары подряд: ему предстояло сопровождать группу на практическую пару, которая следовала за лекцией. Проконтролировать студентов, посмотреть, кто и как усвоил материал, а заодно подстраховать ведущего практику преподавателя, у которого оказывалось разом несколько групп, уследить за которыми — то ещё приключение.

Кроме того, оказалось, что его группы закреплены за Калининой — по наследству от предшественников. Они обменялись понимающими взглядами, но спорить не стали, оба посчитали это удобным вариантом. Только Ольга косилась на сидящую рядом коллегу насмешливо.

— На этом всё. Калинина, Дрянин, задержитесь на несколько минут, — попросил Васнецов.

Ольга украдкой показала большой палец, и Ева едва сдержала смешок. С новой знакомой она не откровенничала, она вообще ни с кем не откровенничала со смерти матери, так что Томилина не знала даже отретушированной версии их общения с адмиралом, но продолжала намекать.

Дождавшись, пока остальные попрощаются и выйдут, начальник кафедры окинул подчинённых оценивающим взглядом. Дрянин ответил таким же: Васнецов был в первом эшелоне подозреваемых. Конечно, по специальности он телесник и начертательным чародейством, судя по досье, занимался последний раз во время учёбы, но мало ли какие увлечения заводятся у опытных потусторонников после стольких лет жизни в ГГОУ рядом с Котлом! Зато силы и опыта предостаточно.

— С вами я хотел поговорить отдельно, потому что вы новые люди и в университете, и на кафедре. К Еве Александровне вопросов несколько меньше, я ознакомился с её личным делом и думаю, что человек с опытом патрульного на этом месте не встретит затруднений. Если проблемы будут, лучше обращайтесь сразу ко мне, помогу разобраться.

— Спасибо, пока мне всё ясно, — заверила Калинина.

— Хорошо. А к вам, Серафим Демидович, вопросов больше. Я доверяю ректору, но он впервые назначил кого-то через голову всех остальных, а кроме того, никаких сведений о вас нет. Дисциплина теоретическая, и прочитать под запись лекции много ума не надо, тем более есть надежда, что мера это временная. Я не знаю о ваших с Ложкиным договорённостях, да и плевать мне на вашу мотивацию, у меня один вопрос. Лектор страхует студентов на практических дисциплинах при работе с реальными потусторонними сущностями. Вы способны выполнять эту работу или мне нужно искать какого-то толкового практика для этих целей, хотя бы даже из старшекурсников?

— Имеете в виду, смогу ли я справиться с потусторонней тварью, если она вырвется из-под контроля? — уточнил Серафим. — Лучше пусть будет аспирант.

Васнецов со вздохом кивнул.

— Хорошо, будем считать, вопрос решён. Я подумаю, кого можно привлечь. К сожалению, Ложкин прав, свободных преподавателей под этот курс у нас сейчас нет, будем работать с тем, что имеем.

Ева наблюдала за этим разговором с лёгкой растерянностью, потому что в способностях Дрянина не сомневалась, он наверняка мог куда больше, чем говорил. Но выдавать его не стала, а начальник удовлетворился разговором и сразу отпустил подчинённых. Серафим поднялся первым, открыл дверь, вежливо пропустил Еву вперёд.

— Составишь компанию за обедом? — предложила она.

— С удовольствием, — кивнул мужчина и предложил руку.

Поколебавшись недолго, она подцепила спутника под локоть. Стоило посмотреть правде в глаза: долго скрывать их своеобразные отношения вряд ли получится. Не потому, что это невозможно, а потому, что никто из них не старается это делать, и гораздо разумнее для сохранения приличной репутации поддерживать видимость нормального романа, а не открещиваться от него, но красться через чужое общежитие под покровом ночи.

— Почему твой облик хранится в таком секрете? — спросила Ева, пока они шли к столовой. — Переродцы часто используют маски, когда живут в обществе, но не такие и не для того.

— Не люблю лишнее внимание.

Но спокойно обсудить серьёзные темы не получилось, вокруг стало слишком много ушей: они нагнали остальных преподавателей, следовавших тем же курсом. Но и без этого нашлось о чём поговорить: о работе. Раз уж предстояло работать совместно, было естественно всё согласовать и подготовиться.

Еву даже немного успокаивало то, что компанию ей составит именно Серафим. Вроде бы опыта преподавания у него не больше, чем у неё самой, но он изучал непоколебимую уверенность, и рядом с ним даже при желании не получалось себя накрутить.

— Сеф, с тобой всё нормально? — прервала Ева разговор, с подозрением уставившись на сидящего напротив собеседника.

— О чём ты? — Он первым делом бросил взгляд на пальцы, державшие ложку, но те оставались человеческими.

— Ты только что поперчил компот и засыпал в суп сахар. И начал спокойно есть, — пояснила она с прежним недоумением.

— А, это, — поморщился он. — Машинально.

Перемешал тщательнее и продолжил есть с прежней невозмутимостью, игнорируя и странность блюда, и вытянувшееся лицо Евы.

— Сеф, как ты это ешь? — озабоченно протянула она. — Мне смотреть больно.

— Я не чувствую вкусов и запахов, — нехотя сознался он, поморщившись.

— Совсем? — изумилась она.

— Совсем.

— Но как же… Это опасно!

— Мой организм переваривает почти любую органику и невосприимчив к ядам, включая газы, — пояснил он ещё более неохотно.

Других аргументов у Евы не нашлось, но остаток обеда она поглядывала на Дрянина насторожённо, а после — сочувственно. Конечно, невосприимчивость к отраве — очень полезное свойство, но ведь вкусы и запахи бывают приятными! Свежий кофе, выпечка, вкусное мясо, лимонный торт, ягоды с куста… Выходило, что всех этих маленьких удовольствий Серафим лишён напрочь, и это вдобавок к неудобной маскировке, которую зачем-то носил.

— А остальные чувства? — спросила она, не спеша потягивая чёрный сладкий чай.

— Что? — откликнулся Сеф, который, погружённый в мысли, уже забыл о разговоре. — Ты о чём?

— Вкус и обоняние отсутствуют. А остальные?

Он окинул Еву задумчивым взглядом, прикидывая, стоит с ней откровенничать или нет, и решил, что беды не будет.

— Все остальные чувства обострены, но с оговорками. Зрение слегка сдвинуто в красную часть спектра.

— Ты видишь тепло? — сообразила она.

— Немного, самый край инфракрасного диапазона, зато совсем выпадают фиолетовый и часть синего.

— Боюсь даже представить, как ты видишь мир, — растерянно пробормотала Ева. — А осязание и слух?