Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке
— Что это? Что они играют?!
Стас удивленно посмотрел на него, потом на вычурные настенные часы корейского производства.
— Половину десятого… Чего ты орешь?
— Я пока еще в состоянии определить, который час! — рассердился Вовка. — Я тебя про музыку спрашиваю. Что это за музыка?
— Может, тебе еще композитора и номер опуса назвать? Нашел у кого спросить…
— Погоди… композитора…
Похоже, Вовку посетила очередная идея. Он решительно поднялся и подошел к барной стойке.
— Ашот, ты не мог бы мне помочь?
— Канэшно, дарагой! — улыбаясь, ответил бармен.
— Можешь дать мне поглядеть инструкцию вон от тех часов? У нас тут спор зашел, что за музыка там зашита.
— Нана-а! — дурным голосом закричал Ашот в сторону кухни. Далее последовала длинная тирада на армянском.
Через минуту Нана вынесла розовую пластиковую папку с бумагами и передала Ашоту, весело подмигнув Вовке, прежде чем скрыться на кухне. Перебрав бумаги и найдя инструкцию, Ашот отдал ее Вовке.
— Вот спасибо! Сейчас верну.
Вернувшись к столу, Вовка отыскал раздел «Музыкальное сопровождение боя» и начал внимательно его изучать.
— Во, нашел! «В качестве музыкального сопровождения боя часов для вас собраны три мировых классических шедевра: Джи-точка-Верди, мелодия «Застольной песни» из оперы «Травиата», А-точка-Виральдини, мелодия арии Руфи из оратории «Ликующая Руфь» и Гэ-Фэ Гендель без точки, мелодия «Halleluia» из оратории «Мессия». Мелодии проигрываются методом случайного выбора…»
— Не хватает только сцены коронации из «Бориса Годунова», — съязвил Стас.
— Так… теперь осталось выяснить, что же из предложенного все-таки играло. Ведь точно не «Аллилуйя». Уж ее-то я знаю: «Ха-аллелуя! Ха-аллелуя!.. Кинг оф Кингс!.. Энд Лорд оф Лордс!» — в последнее время она из каждого утюга несется.
— Тогда и «Травиату» убирай — «Застольную» даже я знаю. «Пуска-ай не вино, а простые черни-ила сюда наливает Гаври-ила…» — пропел Стас на известный мотив.
В его исполнении мелодия напоминала вой ветра в печной трубе.
— Ну что же… Методом исключения получается Виральдини! «Когда все заведомо ложные гипотезы будут отброшены, единственная оставшаяся будет истиной. Какой бы фантастичной она ни казалась». — Вовка улыбался — судя по выражению лица, он был страшно доволен собой.
— Ну ты и прохиндей! — восхищенно сказал Стас, подливая Вовке вина. — Ша-точка-Холмс!
— Это же элементарно, Ватсон! — ответил Вовка голосом Ливанова. — Знаешь, Стас… у меня такое чувство, что начинать нам надо именно с Виральдини. Уж если какой-то древний композитор заинтересовал наши доблестные спецслужбы…
Не договорив, Вовка встал и отнес инструкцию Ашоту. Вернувшись к столику, он застал Стаса читающим газету.
— Мне скучно, Холмс…
— Что делать, Ватсон… — Подняв на Вовку глаза, Стас сообщил: — Остаток года, я чувствую, вообще пройдет под знаком Виральдини.
— Это еще почему?
— Потому, что на его имени сейчас удобно делать деньги — неизвестные ноты нашли, череп потеряли, а тут еще юбилей его так некстати… Вот, смотри. Статья называется «В субботу и больше никогда!»
— Дурацкое название… — вырвалось у Вовки.
— Согласен. «Сегодня начинается мировое турне миланского театра «Ла Скала», посвященное трехсотлетию композитора Антонио Виральдини. Стимулом организации этого турне послужило поистине историческое событие — год назад была случайно обнаружена полная партитура неизвестного сочинения Виральдини — оперы-оратории «Ликующая Руфь», произведения весьма нетипичного для композитора XVIII века. В турне традиционно примут участие хор и оркестр прославленного театра. В конкурсе на исполнение партии Руфи неожиданно для всех победила итальянская певица Анна Джильоли, ранее не известная широкой публике. В ближайшую субботу «Ликующая Руфь» будет дана в Большом зале Московской консерватории».
— Стас… — Вовка скептически улыбнулся. — Лучше почитай, с каким счетом наши выиграли у финнов.
— Кто тут только что говорил, что надо начинать с Виральдини? Ты, может быть, удивишься, но такая же мысль пришла и в мою голову, — сказал Стас, хитро глядя на Вовку. Вовка хорошо знал этот взгляд: он означал, что у Стаса уже заготовлена какая-то идея. Скорее всего, пакостная.
— Не хочу тебя, Вов, расстраивать, но… придется посетить консерваторию.
Вовка скривился:
— Зачем еще?
— А затем, что послезавтра в Большом зале дают «Ликующую Руфь». Силами театра «Ла Скала». Должны же мы выяснить ик… икаю что-то… кто-то вспоминает, наверное. Должны же мы выяснить, что это за вещь, раз на нее столько всего завязано. Тем более, что записей пока нет — придется воспринимать вживую.
Вовка держал рюмку с красным вином за ножку и внимательно рассматривал вино на свет.
— Интересно, этот «Театр Оскала» специально приехал, чтобы порадовать нас ораторией? — спросил он.
— Не знаю, но это в рамках «кулютурного обмена». К ним поехал позориться наш Большой, ну а они вот к нам. Прославлять итальянское искусство.
— И тебе охота это слушать?
— Вов… Ты слышал о том, что непрочитанные книги умеют мстить?
— Да, ты говорил…
— Так вот — говорят, что непрослушанные оратории тоже.
Вовка вздохнул. Потом сказал с робкой надеждой:
— Туда, наверное, и билетов не достать…
— Не «билетов», а билетА! — мне удалось достать только один, через профессора Баранова. В ФСБ мне порекомендовали к нему обратиться, и Борис Владимирович не отказался помочь. Он ведет в консерватории класс композиции, когда-то изучал музыку Виральдини. Так что пойдешь один.
— Я? Один?!
— Один. Я пойду копать другие источники информации.
— Ну, Стас… добрый доктор Ватсон!
— Точнее, это даже не билет, а VIP-приглашение от итальянской концертной компании, которая привезла сюда «Ла Скала». Будешь сидеть в правительственной ложе с особо важными персонами.
Вовка озадаченно помолчал. Потом спросил:
— Чем обязан такой честью?
— Ты же обещал мне помогать, — Стас выразительно подмигнул. — Я сказал Баранову, что ты — начинающий музыкальный критик, тебе нужно рассказать о жизни и творчестве Виральдини, и вообще, тебя следует поощрить элитным концертом. Так что, смотри, не подведи.
Вовка не на шутку рассердился и принялся кидать в Стаса зубочистками.
— Эй, хорош хулиганить! Музыкальному критику это не пристало. — Стас умело уворачивался от летящих в него заостренных деревянных палочек. — И кто тебя только воспитывал?
