Чингиз Абдуллаев - Допустимая погрешность
— Нет. Только поведение Юлии. Она как-то странно на всех смотрела. С какой-то торжествующей радостью.
— Ратушинский считает, что убийство — дело ее рук. Вернее, считал так до того момента, когда мы выяснили, чей коньяк выпил погибший. Борис Алексеевич сказал мне, что несколько дней назад Юлию пригласили на какую-то телепередачу, где, как она считает, ее выставили в невыгодном свете. Учитывая ее амбициозность, можно предположить, что удар по ее самолюбию оказался болезненным.
— И поэтому она убила режиссера… — в голосе Вейдеманиса прозвучала ирония. — Ты считаешь эту версию возможной?
— Нет, естественно. Но могли быть и другие причины. Сам же говоришь о выражении ее лица. Кстати, почему, когда мы вышли на кухню, ты не взял свой бокал с собой?
— Надеюсь, я не в числе подозреваемых? — улыбнулся Эдгар.
— А насчет бокала… В отличие от вас, господин аналитик, я люблю хороший французский коньяк, поэтому выпил его и поставил на стол уже пустой бокал. Согласись, что незачем класть яд в бокал, где ничего нет.
— Вечно вы, прибалты, отличались от всех советских людей. В то время как все прогрессивное человечество любило «Агдам» и другие напитки такого рода, вы ценили французский коньяк. Правильно сделали, что вас отделили от СНГ. Вы всегда были чужеродным телом в нашем большом государстве.
Эдгар молчал. Он знал привычку Дронго мгновенно переходить от серьезных тем к шуткам. И наоборот. Поэтому он не стал комментировать сказанное другом.
— Ты шел следом за Молоковым, — напомнил Дронго.
— Как по-твоему, он действительно случайно задел бокал или уронил намеренно?
— Случайно, — сразу ответил Вейдеманис.
— Но он почему-то остановился рядом именно с теми двумя бокалами, а не обошел стол с другой стороны.
— В квартире Ратушинского кроме него было шесть человек. Среди них мог быть и укравший документы. Сегодня они собрались в том же составе. Если не считать кухарки, которая не выходила из кухни, и нас двоих. Получается, что круг подозреваемых один и тот же.
— Молокова можно исключить, — напомнил Эдгар.
— Не обязательно, — возразил Дронго.
— Он может быть причастен к краже документов.
— Ведь он — единственный журналист в этой компании. И кто-то, увидев, что мы вплотную занимаемся расследованием, решил его убрать. Тогда получается, что вор и убийца — разные люди.
— А «закон Окаямы»? — напомнил Вейдеманис.
— Тебе не кажется, что такой вариант был бы слишком идеальным?
— Кажется, — кивнул Дронго. И убийца должен быть исключительно ловким человеком. В таком случае он был организатором похищенная документов, после чего решил избавиться от свидетеля. Среди находящихся в доме людей я не встретил человека с такими выдающимися организаторскими способностями… Если это не сам Ратушинский, добавил Дронго после некоторого раздумия.
-Но Денисенко выпил из бокала жены, — напомнил Вейдеманис.
— Может быть, случайно. Или она сама поменяла бокалы? Или произошла ошибка? Может быть, хотели убить женщину, а получилось иначе?
— Кому мешала Инна Денисенко? И почему ее нужно было убить? Слишком много вопросов, Эдгар. Я очень сожалею, что не успел поговорить с супругами Денисенко до его гибели. Теперь жена замкнется в своем горе и ее трудно будет разговорить.
— Господин Дронго, вас приглашает следователь, — сказал вышедший из дома милиционер.
Дронго вошел в гостиную. Тело погибшего Денисенко уже перенесли на диван. В комнате работали эксперты. У стола сидели следователь и Ратушинский. Увидев вошедшего Дронго, следователь обратился к нему:
— Мне сказали, что вы — независимый детектив, работающий в частном агентстве. Это верно?
— Я не детектив. И не работаю ни в каком агентстве. Я всего лишь эксперт-аналитик, которого иногда приглашают для решения юридических вопросов, — пояснил Дронго.
Его не обидело, что замороченный следователь из Подмосковья никогда не слышал его имени.
— Наверное, меня неправильно информировали, — сказал следователь, взглянув на Ратушинского.
Затем снова обратился к Дронго:
— Вы были свидетелем случившегося?
— Да. Я стоял рядом.
— Вы видели, как умер господин Денисенко?
— Видел, — ответил Дронго. Сделав несколько глотков, он начал судорожно хватать ртом воздух, затем как бы пытался кашлять. И начал сползать на пол, успев при этом поставить свой бокал на стол, но опрокинул его, и жидкость разлилась по столу. Когда он упал, я подошел к нему первым, но когда попытался прощупать пульс, его уже не было. Денисенко был мертв.
— Типичное отравление — пробормотал следователь и вновь взглянул на Бориса Алексеевича.
Тот побагровел, нервно поправил очки, но промолчал.
— Это был яд, — уверенно произнес один из экспертов, мужчина лет тридцати пяти, шатен с растрепанными волосами. Он все время пытался их пригладить. Похоже, эксперт спал в дежурной части, когда его разбудили, чтобы срочно выехать на место происшествия. Поэтому у него было помятое лицо в «шрамах» от подушки.
— Точно установили? — грустно спросил следователь.
Если бы Денисенко внезапно умер от инфаркта, все было бы просто. Можно было бы составить протокол, получить на следующий день акт с результатами вскрытия тела и закрыть дело. Но теперь нужно было возбуждать уголовное дело по факту убийства. И самому тянуть его. К тому же, следователь понимал, что дело это неблагодарное, так как хорошо знал, кто живет в этом поселке и какими возможностями располагают эти люди для оказания давления на прокуратуру.
— Точно, — подтвердил эксперт.
— В коньяке убитого мы обнаружили яд. Не знаю, какой именно, но мы это быстро выясним в нашей лаборатории.
— А второй бокал? — быстро спросил следователь. — Тот, который разбился?
— Он чист, — ответил эксперт.
— Пролился хороший французский коньяк. Но яда в нем не было, это точно. Хотя все равно образцы жидкости мы направим на экспертизу. И бутылку тоже возьмем, — кивком показал он на большую пузатую бутылку.
— Значит, потерпевший выпил коньяк из этого бокала и сразу умер, — продолжал следователь, обращаясь к Ратушинскому и Дронго. —
Вы можете объяснить, почему оказались здесь в такой момент?
— Меня пригласил на ужин хозяин дома, — ответил Дронго. Меня и моего напарника.
Он видел, как нервничает Борис Алексеевич, решил, что не следует распространяться об истинных причинах своего визита.
— На ужин, — задумчиво повторил следователь.
— Его вы тоже пригласили на ужин? — спросил он, указывая на умершего.
