Надежда Попова - Ведущий в погибель
– Захребетник, – вытолкнула Нессель и, зло топая сапогами, вышла из домика, от души хлопнув дверью.
Несколько принесенных с собою полешек она шваркнула в очаг, развела огонь дрожащими руками и с видимым усилием дошагала до табурета, изнеможенно опустившись на потертое сиденье и упершись локтями в столешницу. Ее заметно пошатывало, румянец, пусть и болезненный, пятнами, сошел со щек, вновь оставив кожу почти серой и, казалось, сухой, словно бумага.
– Мне надо будет прилечь ненадолго, – уже без прежнего ожесточения сообщила Нессель, следя за тем, как Курт оттирает от чернил полированную поверхность чеканки Знака, которую только что приложил к пергаменту как печать. – Спать уже не буду, только прилечь – пока подействует. Скоро выйдем… Не скажешь, чем это ты тут занимаешься? Не настаиваю, просто любопытно.
– Скажу, – отозвался он, сдвинув составленный им документ на дальний конец стола. – Дай мне минуту.
За тем, как он тщательно складывает письменные принадлежности, Нессель следила озадаченно, а когда Курт переставил свой табурет ближе, почти вплотную к ней, на расстояние протянутой руки, в ее взгляде проглянула откровенная настороженность.
– Что такое? – спросила она опасливо, стараясь держать себя твердо и прямо, как прежде, и не особенно преуспевая в своих попытках. – Что-то мне не нравится, какое серьезное у тебя выражение лица.
– Потому что разговор у нас с тобою пойдет серьезный, Готтер, – пояснил Курт, стараясь отмерять слова и тон осмотрительно и тщательно, словно дорогостоящую пряность. – Но вначале – самое главное: спасибо. Я благодарен за все, что ты для меня сделала, и не забуду этого никогда.
– Ну, конечно. Судя по тому, в скольких местах ты продырявлен, лекарей в твоей жизни было немало и будет еще с полсотни…
– Немало. Но не столь привлекательных, – вскользь улыбнулся Курт и договорил уже серьезно: – И не столь самоотверженных. И не всякий выдергивал меня из могилы, Готтер. Ты спасла меня от смерти, а тех, кому я обязан жизнью, выбрасывать из памяти не в моих правилах. Спасибо за все. Это первое. А теперь второе. Ты хотела знать обо мне больше…
– Отчего-то мне начинает казаться, что уже не хочу.
– И тем не менее, узна́ешь, – с мягкой настойчивостью возразил он. – Ты спрашивала, что это за медальон и что за эмблема выжжена на моем плече…
– Ты сказал – это духовный орден.
– Я сказал – «что-то вроде». Вот это, – тихо пояснил Курт, приподняв цепочку с шеи, – называется Знак. Это, – продолжил он, коснувшись плеча ладонью, – Печать. Такие, Готтер, сейчас есть у каждого инквизитора.
Упавшее разом безмолвие было ожидаемым; он был готов ко всему – от немедленной попытки нападения до слез и обморока, а потому успел подхватить Нессель под локоть, когда та отшатнулась и, потеряв равновесие, едва не упала с табурета, однако не стал ее удерживать, ощутив попытку высвободиться – тоже вполне ожидаемую. Она отступила назад, глядя на своего недавнего пациента с ненавистью и страхом, и Курт поднялся, сделав медленный короткий шаг к ней.
– Присядь, Готтер, – попросил он тихо.
Та вздрогнула, словно его голос был криком, внезапно разбудившим ее средь ночи; панический взгляд сместился в сторону, и он качнул головой:
– Не надо.
– Не надо – что? – уточнила Нессель едва слышно и сорванно, и Курт вздохнул:
– Не надо смотреть на оружие с таким вожделением. Сегодня расстановка сменилась: я в силах, а ты ослаблена. Ты не успеешь. Присядь, пожалуйста.
Она не двинулась с места, не произнося более ни слова, все так же стоя в двух шагах напротив и стиснув в кулаки дрожащие пальцы; глаза все так же горели ненавистью, все так же плескался в них страх, и из глубины медленно и неотвратимо всплывало отчаяние. И все так же взгляд срывался вправо, на развешанные на стене ножи…
– Предположим, ты сумела взять оружие, – продолжил Курт по-прежнему спокойно. – И что же? Неужели сможешь убить меня?
– Проверь, – отозвалась Нессель напряженно.
Мгновение он стоял недвижимо; наконец, отступив, подошел к стене, снял один из ножей и, возвратившись к совершенно оцепеневшей хозяйке, поднял ее руку и вложил рукоять в ладонь.
– Вот нож, – выговорил Курт все так же тихо и сделал еще шаг, остановившись вплотную и понизив голос до шепота: – Вот я.
Еще один миг протянулся в каменном молчании и бездвижности, внезапно разбившихся в прах от удара лезвия о доски пола. На оброненный ею нож Нессель даже не взглянула, лишь вздрогнув от глухого звона, и выдавила, обессиленно прикрыв глаза:
– Сукин сын…
– Присядь, – повторил Курт настойчиво и, потянув ее к табурету, усадил, прислонив спиной к столу. – Тебе тяжело стоять.
– Мать предупреждала, – тихо проронила она, глядя на свою руку, словно на предателя, внезапно возникшего рядом. – Она говорила – когда это происходит впервые, стоит проявить слабость, потерять контроль – и конец…
– Не кори себя, – возразил он, снова присев напротив. – Слабость здесь ни при чем; просто я тебе понравился. Это нормально. Я всем нравлюсь. Нас этому учат.
– Она попалась так же? – не поднимая глаз, спросила Нессель тускло. – Та, чье проклятье над тобой. Она была такой же, как я?
– Она была не такой, как ты. Ты спасаешь жизни. Она – отнимала их.
– И что теперь будет со мной?
– Ты забыла, что я сказал тебе минуту назад, – вздохнул Курт укоризненно. – Я благодарен тебе. Обыкновенно такого не говорят тем, кого намереваются убить, разве нет?.. Я повторю твои же слова: если бы я желал тебе зла, я имел возможность сделать с тобою что угодно, пока ты спала. Ты жива до сих пор. Почему?
– Я должна вывести тебя отсюда – вот почему, – ответила та, по-прежнему глядя мимо его лица; Курт качнул головой:
– Не убедительно. К чему бы тогда я открылся тебе сейчас? Будь в моих планах что-то дурное, я сделал бы это, когда перестал бы зависеть от тебя.
– А что же тогда в твоих планах? – уточнила Нессель, подняв, наконец, глаза. – Для чего ты рассказал о себе – теперь? Чего ты хочешь? Поглумиться напоследок?
– Ты говорила, что видишь меня, – заметил он с упреком. – Посмотри и скажи – неужели в моих мыслях есть сейчас что-то, что несет для тебя опасность?
– Я не вижу тебя больше. С той минуты, как я сказала об этом – ты не позволяешь мне видеть.
– В самом деле? – не скрывая искреннего удивления, переспросил Курт, улыбнувшись. – Еще раз спасибо. Приятный комплимент и весьма полезная информация. Из общения с тобой, Готтер, я вообще вынес много полезного – это кроме собственной жизни.
– И что это значит?
– А знаешь, ты молодец, – заметил он, ненавязчиво взяв Нессель за руку; пальцы под его ладонью вздрогнули и вновь стиснулись в кулак, но вырваться не попытались. – Я ожидал истерики, слез, паники…
