Кир Булычев - Таких не убивают
— Уж лучше бы мои глазки вытекли, — возопила толстуха, — чем такое увидеть! Но клянусь вам могилкой моей мамочки, что видела его неясно. Так, мелькнул… Я спрашиваю, что же ты несешь, Ирочка, а она мне говорит, не суйся не в свое дело, тетенька.
Лидочке хотелось, чтобы Слокам услышал эти бесконечные уменьшительные суффиксы, которые Кошки употребляли в своей речи.
Трудно было решиться.
Трудно было начать.
Трудно было заставить себя понять, что грех, который взяли на себя Кошки, куда страшнее, чем все рассуждения Лидочки на тему, хорошо ли доносить на своих знакомых.
— Это неправда, — сказала Лидочка по-русски. А потом повторила по-английски: — Это неправда.
Валентина сжалась от этих слов, словно стала вдвое меньше.
— Сегодня днем ножей на месте не было. Я знаю. Я уверена в этом. Они появились совсем недавно. И повесить их могли только Кошки.
Лидочка переводила собственные слова, и это усложняло ситуацию. Сначала ей приходилось выдерживать ненависть в глазах Кошек, затем недоумение Слокама.
— Небось сама и повесила! — воскликнула Валентина. — Я-то думаю, где ножи? А ты их сперла!
— Нелогично, — возразила Лидочка. — А что же тогда Иришка носила?
Подал голос Василий, так и не вставший из-за стола:
— А может, это не Иришка была, а Лидия.
Слокам обернулся к Лидочке. Он не понимал.
— Зачем кому-то надо было снимать все ножи и уносить их?
— Я думаю, что от жадности, — сказала Лидочка. — Ножи хорошие, новые, а они собрались домой лететь. Сказали бы дома, что купили здесь.
— Не смей говорить по-английски! — взвизгнула Валентина. — Мы не понимаем. Мало ли что ты там наклевещешь.
— Переводить? — спросила Лидочка.
— Как хотите, — ответил Слокам.
Теперь, когда оказалось, что Лидочка с Кошками враги, стало легче. Проще.
— Я думаю, что, если вы осмотрите спальни и сарайчик, там будут отпечатки пальцев… Я переведу.
— Не будет! — ответила Валентина. — Не будет, потому что мы туда и не подходили. А…
— А куда подходили, то таиться нам не было смысла, — закончил за жену Василий.
— Когда я вчера была на чердаке… Я вам говорила, туда кто-то заходил. Кажется, Василий. Он что-то клал…
— Вы вчера были на чердаке? — спросил Слокам Василия.
— Еще бы. Там наши вещи сложены. Наша собственность. Хотите, можете убедиться.
— Не исключено, — сказал инспектор.
Он позвал полицейского и велел ему забрать на экспертизу самый большой нож.
— Иришка его помыла, — напомнила Валентина.
— Если это орудие преступления, — сказал Слокам, — то эксперты обязательно найдут на нем следы крови.
— Тогда правильно, — одобрила Валентина.
Она продолжала играть роль доброй тети.
Слокам вышел из кухни, остановился возле Василия, который буквально обвис на стуле.
— Мистер Кошко, — сказал он, — я попросил бы вас собраться и отправиться в Скотленд-Ярд, где вас допросят в связи со смертью хозяина этого дома мистера Кошко и его так называемой супруги.
— Нет, — сказал Василий. — На это я не согласен.
— Вы можете вызвать адвоката, — продолжал инспектор, а Лидочка переводила.
— Откуда у нас адвокат! — откликнулась с кухни Валентина. — Мы же люди простые, не преступники какие.
— Вам будет предоставлен адвокат, — сказал Слокам. — И официальный переводчик.
— Хоть в этом слава богу, — сказал Василий. — А то ваша Лидия тут наговорила, наклеветала на нас.
Слокам долго уговаривал Кошек, а они все отнекивались, ссылаясь на здоровье. Потом потребовали вызвать нашего родного посла. Слокам дал им слово, что представитель консульства обязательно будет присутствовать на допросе. Тогда Кошки потребовали, чтобы их дело разбиралось дома, в России.
На что Слокам сказал:
— В данный момент вам не предъявлено никаких обвинений. Но вы должны официально рассказать о том, что знаете.
— Значит, вы нас убийцами не считаете, как она говорит? — спросил Василий.
— Мы не можем считать вас убийцами, — гордо ответил инспектор. — В Великобритании степень виновности может установить только суд.
На этом и порешили. Кошки долго собирались, хоть на дворе стоял теплый летний вечер.
По коридору к выходу пронесли носилки с закрытым простыней телом. Лидочка не поняла, кто это.
Потом заглянул уже знакомый эксперт и стал шептаться со Слокамом.
В своей комнате принялись ругаться Кошки, негромко, но яростно. В коридоре были слышны голоса, но слов не разобрать.
Вошел полицейский и доложил Слокаму, что машина для перевозки русских прибыла.
Слокам постучал к Кошкам и сказал, что пора ехать.
Кошки заспорили, и пустые разговоры заняли еще минут десять. Потом они вышли в плащах, словно собирались пробыть тут до морозов. С Лидочкой они прощаться не стали, ушли, отвернувшись.
Слокам, к Лидочкиному удивлению, с Кошками не поехал, а сказал полицейскому, что приедет через полчаса. Потом он обернулся к Лидочке и спросил:
— Что мы ожидаем найти в их комнате?
— А у вас есть ордер на обыск? — спросила Лидочка.
— Я имею на это право. Не беспокойтесь, я не нарушу закона. У меня есть разрешение судьи.
«Ему лучше знать, — подумала Лидочка. — Не мне хватать английского инспектора за руку и кричать о нарушениях закона».
— Ваше присутствие желательно, — сказал инспектор. — Вы можете лучше меня оценить значение тех или иных вещей и документов. Сержант Прайд будет присутствовать при осмотре вещей лиц, причастных к убийствам.
Видно, избавившись от Кошек, Слокам думал потратить на осмотр их комнаты несколько минут, ну, может быть, полчаса. Но он не учел их феноменальной способности аккумулировать вещи.
Комната была по колено завалена сумками, картонными коробками, тряпками, посудой, обувью — это была наша родная барахолка, и в ней Кошки чувствовали себя отлично.
— Я понимаю, почему они решили остаться, — сказала Лидочка. — Они не могли расстаться со своим добром. Месяц напряженной работы! Хотя, наверное, разумнее с их стороны было бы сегодня с утра сесть на самолет и улететь домой. Тогда до них было бы нелегко добраться.
Слокам начал что-то насвистывать. Видно, мама не объяснила ему в детстве, что свистеть в доме опасно — все добро просвистишь.
— Вы же знаете, миссис Берестоу, — возразил Слокам, — что они не уехали, потому что поняли: в случае удачи их плана весь дом остается им. Все деньги. Все! А в удаче своего плана они не сомневались. Если бы преступники реально оценивали последствия, преступлений было бы в пять раз меньше.
