Евгений Константинов - Хобби Сереги Костикова
– Ерунда! – не выдержал водитель. – Мало ли чего там соседи думают! Пусть сначала докажут, а потом думают.
– Доказывать – не их дело. Им достаточно стукануть, куда следует. А то у него, видите ли, куры денег не клюют, а им, видите ли, на водку не хватает…
– Бугор, а ты чего взбеленился-то? – после небольшой паузы спросил Серега. – Неужто и впрямь криминальное дельце замышлял?
– Оставьте меня в покое! – водитель саданул по рулю теперь уже кулаками. – Сам же первый про ограбление заговорил.
– Да, ладно, шеф, не психуй, – примирительно улыбнулся Костиков. – Мне вообще-то хотелось у Николая Гавриловича про филателию спросить.
– Я в ваших фантиках вообще ничего не понимаю, – Бугор резко остановил машину напротив входа в очередной сбербанк, куда Серега чуть ли ни бегом понес инкассаторскую сумку.
Вернувшись, вновь обратился к старшему маршрута:
– Вот ты, Николай Гаврилович, очень классно и домино играешь, и в шахматы… типа, ходы наперед продумываешь.
– А тебе кто мешает, – пожал плечами тот.
– Возможно, моя молодость, неопытность мешает, – не без доли наивности ответил Серега. – Или характер нетерпеливый, или склонность к риску… не знаю.
– О чем спросить-то хотел?
– Да, спросить! Но для начала – небольшая прелюдия… Да не дергайся ты, шеф! – прикрикнул Серега на водителя, и тот, хоть и скривившись, все-таки промолчал. – Возникнет зуд, так можешь хоть слово в слово весь наш разговор Пану Зюзе или Матвею пересказать. И у них тут же появится лишний повод посмотреть на тебя, как на последнего… добросовестного водителя.
– Достал ты уже, Шуба!
– Всё, всё, Бугор. Оставлю сегодня тебе дозочку после вечернего, если не умчишься раньше времени.
– С чего это такая доброта? – недоверчиво поинтересовался Бугор.
– Так я же на больничным полторы недели просидел. Теперь выздоровел, должен это дело отметить с друзьями…
– Правильное решение, – с серьезным видом кивнул водитель.
– Так чего там за прелюдия-то, – подал Гаврилыч голос с заднего сидения.
– Не волнуйтесь, мужики, с сексом это не связано. Хотя, как не связано… Ладно, речь идет вот о чем. Помню, примерно за год до армии, я увлекся коллекционированием марок. Не серьезно, конечно, правильнее сказать – страстно. Влюбился я в это хобби и почти каждый вечер стал посещать магазины «Филателия», «Союзпечать», главпочтамт, тот же «Дом Книги», что на Арбате, в котором филателистический отдел имелся. И каждый раз хоть одну серию, или даже одну марочку, но покупал. Собирал много разных тем, в первую очередь – космос, но, конечно, и живопись, и флору-фауну, и спорт, и великих людей… Дофига в филателии разных интересных тем, подтверди Николай Гаврилыч.
– И не сосчитаешь, – понимающе кивнул тот.
– Вот именно! И естественно, если собирать все эти темы, никаких денег не хватит, поэтому вскоре передо мной встал вопрос, – чем лучше всего ограничиться? Понятное дело, что марки своей страны необходимо собирать все. Но, учитывая, что некоторые марочки, особенно довоенные, мягко говоря, «неподъемные», типа, серия каких-нибудь там дирижаблей стоит не меньше моей зарплаты…
– Вот именно, – поддакнул с заднего сидения Гаврилыч.
– А о каких-нибудь редких номерных блоках, можно вообще не мечтать, то я, естественно, пришел к выводу, что для начала, стоит заострить внимание на, так называемой, хронологии, начиная с года моего рождения. Типа, похвастаться перед кем-нибудь, что, мол, у меня есть буквально все марки от и до.
– Разумно. Многие дилетанты так и поступают.
– На «дилетанта» я ничуть не обижаюсь, Николай Гаврилович. Хотя бы потому, что так оно и есть. Ну, и помимо хронологии, так сказать, обязаловки, стал я потихонечку приобретать марки с изображением кошек – это уже для души. Я вообще кошек люблю, а на марках они ну просто замечательные.
– Да, замечательные, – согласился Гаврилыч, – только, как правило, все эти кошачьи серии – ширпотреб, поэтому и стоят копейки.
– Все правильно, – не стал возражать Костиков. – И речь, собственно, не о кошках. А о том, что у спекулянтов, собиравшихся, к примеру, у магазина «Филателия» на набережной Шевченко, с собой всегда имелись пухлые такие портфели, в которых помещалось сразу несколько толстенных альбомов с марками. И все эти альбомы буквально набиты красивейшими и довольно дорогими иностранными сериями. Меня особенно поражало искусство! Сколько же этого искусства было у спекулянтов!
– Где искусство, там и бабы голые, – усмехнулся Бугор.
– В том числе и бабы. Но необязательно. Шедевры мировой живописи они и есть шедевры. Я вот, к примеру, чтобы иметь у себя дома подлинник, допустим, Айвазовского, все что угодно отдал бы. Хотя, что я могу отдать? Квартиру? Так подлинник Айвазовского однозначно дороже моей квартиры. Да, Николай Гаврилыч?
– Намного дороже.
– Вот именно. Это сейчас я могу себе позволить много чего из марок прикупить. А тогда, до армии, чтобы серьезно переключиться с собирательства кошек на искусство я даже не мечтал. Слишком много денег бы потребовалось, а где их взять школьнику. И вот как-то зимой, вечером, прикупив очередную серию кошек и довольный возвращаясь домой с набережной Шевченко, я вдруг наткнулся на одного пожилого филателиста-спекулянта. Там неподалеку продуктовый магазин был, и, видимо, спекулянт отоварился в нем четвертинкой. Я, главное, к нему подхожу, а он, ни на кого не обращая внимания, запрокинул голову и водку из горлышка хлещет. И, главное, портфель свой пухлый, набитый альбомами с дорогущими марками, поставил себе между ног и все по-барабану. И вот приближаюсь я к нему, а у самого мысли о том, что ничего нет проще, как схватить этот портфель и убежать. Догнать он меня не догонит, а я забегу в ближайший двор, за угол заверну и дальше пойду спокойно, как ни в чем ни бывало. И пусть спекулянт кричит, что ограбили, все равно на улице почти никого нет, да и кто заострит внимание на орущем пьянице…
– Хорошо тебя зная, Шуба, – нарушил Гаврилыч возникшую паузу, – могу с уверенностью сказать, что не стал ты того филателиста грабить.
– Конечно, не стал. Вовремя остановил меня боженька. А, может, чувство самосохранения сработало.
– Нет, – не согласился Гаврилыч. – Чувство самосохранения здесь не причем. Сам же говоришь – филателист пожилой, подвыпивший, догнать бы тебя не догнал, а кроме него никто бы за тобой не побежал. Я «Филателию» на Шевченко и тот самый продуктовый очень хорошо себе представляю, – действительно по тем временам малолюдно там было и на набережной, и поблизости, а во дворах да еще и зимним вечером – вообще никого. И до метро «Киевская» рукой подать, а если уж в метро нырнуть, так все – с концами.
