Песах Амнуэль - Салат из креветок с убийством
— В сумочке, — вступил в разговор патрульный. — А сумочка на столике около двери.
— Вот видишь, — заключил эксперт. — Она не могла дотянуться.
— Сильно мучилась? — мрачно спросил Беркович.
Хан промолчал.
— Она мертва уже часов восемь, — продолжал Рон Хан. — И значит, яд в ее организм попал часов десять-одиннадцать назад, то есть примерно в девять часов вечера.
— Занимайся своим делом, — вздохнул Беркович, — а я поговорю с женщинами. Похоже, ее отравили во время ужина?
Хан не ответил, и Беркович вышел, прикрыв за собой дверь.
— Соберите ваших гостей в столовой, — сказал он Хане. — И для начала ответьте на вопрос: вы сами готовили ужин?
— Да, — кивнула Хана. — Летом, когда много гостей, я нанимаю повара и официантку, а зимой все делаю сама.
— Остатки еды сохранились?
— Вы думаете, что… — с испугом сказала Хана. — Но это невозможно! Мы все ели, я тоже, и никто не…
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Да, — сказала Хана. — То есть, нет, мне очень жаль…
— Так да или нет?
— Нет. Вечером после ужина я собрала остатки и выбросила в мусорный бак, а сегодня рано утром приезжала машина и… Это было часов в пять, я только встала, чтобы приготовить завтрак.
— Что у вас было на ужин?
— Салаты, как обычно, и еще я подала куриные стейки, на гарнир были чипсы, потом вафли к чаю, кекс…
— Шведский стол?
— Салаты каждая гостья брала себе сама, а стейки подала я, и, уверяю вас, это были очень свежие… я сама тоже съела порцию!
— То есть, вы утверждаете, что никто не мог отравить еду во время приготовления, — сказал Беркович.
Хана покачала головой и прижала руки к груди.
— Нет, — сказала она. — А потом… Я же не следила.
— Иными словами, — заключил Беркович, — вы допускаете, что убить Ренату могла одна из женщин, находившихся в доме.
— Получается так… Мне очень неприятно… Я просто в шоке. Боже, что же теперь будет. Как ужасно…
Несколько минут спустя за большим столом собрались все, кто ночевал в пансионате, Беркович и Дорит Винкель принесли себе стулья из салона.
Шуля Мазин оказалась высокой блондинкой лет тридцати, она работала секретарем в адвокатской конторе. Лее Вейземан было на вид лет сорок, но могло быть и больше, она представилась, как менеджер компьютерной фирмы. Алона Бакер была самой молодой — вряд ли ей исполнилось двадцать.
— Давайте разберемся, — начал Беркович, вглядываясь в расстроенные лица женщин. — Я никого не собираюсь обвинять без оснований, но, похоже, что кто-то из присутствующих имел серьезный мотив для убийства. Ренату Каштовиц отравили, и произошло это, по всей вероятности, во время ужина, поскольку затем журналистка удалилась в свою комнату, а там нет никаких признаков того, что она что-то ела или пила. Кто-то положил… подсыпал… я пока не знаю, в каком виде попал в тарелку яд, это определит экспертиза… но кто-то сделал это. Самоубийство я исключаю — вряд ли, желая покончить счеты с жизнью, госпожа Каштовиц применила бы такой ужасный и болезненный способ.
— Я вам вот что скажу, старший инспектор, — заговорила Лея Вейземан, у нее был низкий прокуренный голос, говорила она четко, будто читала по писаному. — Мотив для убийства был у каждой из нас. Причем один и тот же. У каждой — включая хозяйку этого заведения.
— Вот как? — поднял брови Беркович.
— Каждой из нас позвонила несколько дней назад эта журналистка, Рената Каштовиц, и сказала, что заказала комнату в пансионате Ханы Зусман. Каждая из нас, естественно, удивилась и сказала, что никуда ехать не собирается. Тогда журналистка заявила, что речь идет о смерти мальчика, сбитого машиной, номер которой начинается на 886. После этого никто из нас не смог отказаться от приглашения.
— Видите ли, старший инспектор, — продолжала Лея Вейземан, налив себе в чашечку остывший уже кофе и отпив глоток, — около года назад в Герцлии белая “мазда” сбила мальчика десяти лет. Водитель с места происшествия скрылся. Единственный свидетель успел увидеть, что за рулем сидела женщина, и заметил первые три цифры номера.
— По этим данным преступника легко было найти, — заметил Беркович.
— Конечно, старший инспектор! Дорожная полиция обнаружила четыре белых “мазды” с номерами, начинавшимися с цифр 886, записанных на имя женщины. Это наши имена, как вы наверняка догадались.
— Вас трое, — сказал Беркович, — а машин…
— Четыре, — вступила в разговор Хана. — Четвертая машина — моя.
— Так, — кивнул Беркович. — Теперь я, по крайней мере, понял, почему журналистка собрала всех именно в вашем пансионате. Продолжайте, пожалуйста.
— Расследование зашло в тупик, — сказала Лея Вейземан. — Мы не были знакомы друг с другом, но вчера вечером выяснили, что каждую из нас вызывали в свое время в полицию, наши машины были обследованы, но улик не нашлось, подтвержденного алиби не оказалось ни у кого. В конце концов, дело прекратили.
— Ясно, — сказал Беркович. — Рената была судебным журналистом, этот случай ее заинтересовал…
— Сбитый мальчик был ее братом, — тихо сказала Алона Бакер и заплакала.
— Вот оно что… Сообщая, что ждет вас в пансионате, она сказала, что обнаружила доказательства, верно? И может их предъявить? Но ведь те из вас, кто не убивал мальчика, могли отказаться от приглашения! И только одна…
— Не могли, — покачала головой Шуля Мазин. — Не знаю, кто сбил мальчика, знаю только, что не я. Но все равно… Она сказала, что если я не приеду, то в материале, который будет опубликован на первых страницах, окажется и мое имя. Мне это надо?
— Мне она сказала то же самое, — прошептала Алона Бакер.
— И мне, — подтвердила Лея Вейземан.
— Ну, вам-то, — повернулся Беркович к хозяйке пансионата, — Рената не могла сказать того же.
— Нет, она заказала у меня комнаты, вот и все.
— А если бы здесь были и другие постояльцы…
— Сейчас зима, да и интифада эта, комнаты пустуют второй месяц.
— Ясно, — вздохнул Беркович. Он чувствовал себя очень неуютно — одна из этих приятных женщин была убийцей, причем убила она дважды: сначала мальчика, брата Ренаты, и это, скорее всего, было трагической случайностью, но потом она расправилась с журналисткой, поскольку смертельно боялась разоблачения и тюрьмы.
— Посидите здесь, — сказал Беркович. — Сержант побудет с вами. Мне нужно позвонить.
Выйдя в коридор, старший инспектор связался с дежурным в управлении дорожной полиции. Не понадобилось много времени, чтобы найти в компьютерной базе данных сведения о прошлогоднем наезде. Все оказалось именно так, как рассказала Лея Вейземан: белая «мазда», женщина за рулем, первые цифры номера 866, четыре машины…
