Песах Амнуэль - Салат из креветок с убийством
— И вывалиться? — сказал Хутиэли. — Черт, это могло быть… Ужас после кошмара, можно вообразить все, что угодно… Это могло быть! Спасибо, Борис. Позвони Рону, пусть во время вскрытия исследует газовый состав того, что осталось в легких.
Беркович начал набирать номер.
* * *— Почему тебе пришла в голову эта идея? — спросил Хутиэли у Берковича месяц спустя, когда городской суд приговорил Вингейта к двадцати годам тюрьмы за предумышленное убийство.
— Не знаю, — протянул старший инспектор. — Кажется, я вспомнил рассказ Конан Дойла и подумал: “Куда, черт возьми, испарилась змея из клетки?”
ГАРНИР С МЫШЬЯКОМТелефонный звонок раздался, естественно, в самое неурочное время — на часах было десять минут восьмого. Вроде бы не так уж рано, все равно пора вставать, но, с другой стороны, Берковичу снился последний утренний сон, самый сладкий, тот, что нельзя прерывать без вреда для душевного состояния.
Звонил — опять-таки, естественно, чего еще можно было ждать? — дежурный по управлению Марк Даргин:
— Борис, — сказал он. — Тут дело довольно щепетильное. Вообще-то на дежурстве следователь Бар-Шмуэль, но Хутиэли попросил, чтобы послали тебя. И Дорит Винкель, конечно.
— Ты можешь объяснить понятнее? — недовольно проговорил Беркович, прикрывая трубку ладонью, чтобы не разбудить спавшую рядом Наташу. — Почему дело щепетильное? И почему Дорит?
Следователь Дорит Винкель обычно на происшествия не выезжала, занималась в управлении рутинными делами, не требовавшими большого опыта.
— Они уже за тобой выехали, — продолжал Даргин, будто не слыша реплики. — Так что если ты минут через десять выйдешь…
Нормально. Десять минут на сборы — будто речь шла о боевой тревоге в армии.
Беркович был готов через семь минут и, когда подъехала машина, демонстративно посмотрел на часы.
— Что? — нахмурился сидевший за рулем Давид Борц. — Я гнал с сиреной. За девять минут домчались.
Беркович устроился рядом с водителем и, обернувшись, поздоровался с сидевшими сзади Дорит Винкель и экспертом Ханом.
— И ты с нами? — спросил старший инспектор. — Что случилось?
— Убийство в пансионате Ханы Зусман, — начала рассказывать Дорит. — Это очень небольшой пансионат, восемь номеров, находится между Рамат-Авивом и Герцлией на берегу моря. Убита Рената Каштовиц, журналистка. Она прибыла в пансионат вчера вечером.
— Рената… — протянул Беркович. Он читал ее судебные очерки в одной из тель-авивских газет. Хорошие материалы, профессиональные.
— В полицию позвонила сама хозяйка. Она утром вошла в комнату Ренаты и обнаружила женщину мертвой на кровати.
— Почему она позвонила в полицию, а не в “Маген Давид адом”?
— Конечно, Зусман позвонила сначала в “скорую”. Медики приехали и констатировали смерть, показавшуюся им подозрительной. В таких случаях сообщают в полицию, вы знаете, старший инспектор.
— Конечно, — сказал Беркович. — Но вы сказали, что в полицию позвонила сама хозяйка…
— Она это сделала раньше, чем медики. Видно, сильно перепугалась.
— Кроме Ренаты, в пансионате еще есть постояльцы? — поинтересовался Беркович.
— Да, — сказала Дорит. — Но подробностей я не знаю.
Пансионат Ханы Зусман оказался двухэтажным коттеджем, окруженным каменным забором. У резных ворот стояла патрульная машина, вновь прибывших встретил полицейский, представившийся Йосефом Кармазом. На первом этаже слева располагался небольшой холл, где ждала хозяйка заведения, а справа находилась столовая американского типа, отделенная от холла невысоким ажурным барьерчиком. Здесь стоял прямоугольный стол с четырьмя кофейными приборами и блюдом с салатами. У Ханы было заплаканное лицо, и она не знала, куда деть руки.
— Это на втором этаже, — сказала хозяйка. — Там комнаты постояльцев.
— Есть в доме другие жильцы, кроме… м-м… погибшей? — спросил Беркович.
— Да, — ответила Хана. — Шуля Мазин, Лея Вейземан и Алона Бакер. Они сейчас в своих комнатах. Ваш сотрудник, — хозяйка кивнула в сторону патрульного, — велел им не выходить.
— Все женщины, — констатировал Беркович, поняв, наконец, почему начальство послало на происшествие Дорит Винкель. — Я слышал, что госпожа Каштовиц приехала вчера. А остальные?
— Тоже приехали вчера вечером, — сообщила Хана. — И самое важное… Вы это все равно обнаружите, так что я скажу сразу… За всех заплатила госпожа Каштовиц. Она позвонила неделю назад и заказала четыре комнаты, назвав свою фамилию и фамилии этих женщин.
— Они приехали вместе?
— Нет. Они познакомились здесь вчера вечером.
— Вот как… — нахмурился Беркович. По выражению лица хозяйки он видел, что ей есть что сказать о своих гостях, но новые вопросы старший инспектор оставил на потом.
— Позавтракать ваши гости не успели, — заметил он, проходя мимо столовой к лестнице, ведущей на второй этаж.
— Все как раз собирались к завтраку, когда я вошла в комнату госпожи Каштовиц и увидела… Я и сама бы выпила кофе, всегда завтракаю с гостями, а тут…
Комната, где на кровати лежало тело молодой женщины, была второй со стороны лестницы. Смятое одеяло упало на пол, на женщине была длинная ночная рубашка, почему-то разорванная у ворота. На лице Ренаты Каштовиц застыло выражение страдания, ладони были сжаты в кулаки. У постели сидела на стуле девушка лет двадцати в белом халате, она встала, когда вошли полицейские и обратилась к Берковичу:
— Нурит Гендель, Маген Давид адом. Вы главный?
— Да, — кивнул старший инспектор. — Вы констатировали смерть? В чем проблема?
— Отравление, — коротко сказала девушка. — Вот предварительное заключение для вашего эксперта.
— Посмотри, Рон, — сказал Беркович, но эксперт предпочел, прежде чем читать заключение, самостоятельно осмотреть тело.
Через две-три минуты он сказал:
— Отравление, да. Где ваша бумага? Собственно, вы можете ехать, теперь мы этим займемся. Давайте я подпишу вызов.
Когда девушка из “скорой” покинула комнату, Беркович спросил:
— Ты полагаешь, что это не обычное пищевое отравление?
— Безусловно, — кивнул Хан. — Ты и сам можешь убедиться. Мышьяк. Ей стало плохо часа через два после приема пищи, приступ оказался таким сильным, что она даже встать не смогла и позвать на помощь. Телефона в номере нет, а мобильный… Где он, кстати?
— В сумочке, — вступил в разговор патрульный. — А сумочка на столике около двери.
— Вот видишь, — заключил эксперт. — Она не могла дотянуться.
— Сильно мучилась? — мрачно спросил Беркович.
