Айзек Азимов - Лаки Старр и большое Солнце Меркурия
Лаки осторожно отступил. Он сказал:
— Ты себя хорошо чувствуешь?
Робот ничего не ответил. Он пошел быстрее. Лаки подумал: «Если он готов нарушить Первый закон, значит, он на пороге распада. Позитронный мозг должен разбиться на части, чтобы он смог так поступать».
Но, с другой стороны, робот продержался несколько месяцев. Может еще немало выдержать.
Он спросил:
— У тебя болит голова?
— Болит? — переспросил робот. — Я не понимаю смысла этого слова.
Лаки сказал:
— Мне жарко. Давай вернемся в тень.
Больше никаких разговоров о смерти от жары. Он повернулся и почти побежал.
Робот хрипло сказал:
— Мне было приказано предотвращать всякие помехи в исполнении приказов.
Лаки протянул руку к бластеру и вздохнул. Какая жалость, если ему придется уничтожить робота. Великолепное достижение, и Совету было бы полезно с ним ознакомиться. А если его уничтожить, то никакой информации не получишь.
Лаки сказал:
— Остановись.
Рука робота сдвинулась, и Лаки едва увернулся боковым прыжком, воспользовавшись слабым тяготением Меркурия.
Если бы он смог добраться до тени, если бы робот последовал за ним туда…
Может, холод приведет в порядок позитронный мозг. К роботу вернется разум, и Лаки не понадобится уничтожать его.
Лаки снова увернулся, и робот снова пролетел мимо, его металлические ноги подняли тучу черной пыли, которая на Меркурии сразу оседает, потому что здесь нет атмосферы, в которой пыль могла бы повиснуть. Удивительная охота, человек и робот двигались в абсолютной тишине вакуума.
Лаки почувствовал уверенность. Движения робота становились все более неровными. Контроле за механизмами рук и ног ослабевал.
Но робот явно пытался отогнать его от тени. Он, несомненно и определенно, пытался убить его.
А Лаки по-прежнему не мог заставить себя воспользоваться бластером.
Он остановился. Робот тоже. Они стояли лицом друг к другу в пяти футах, под ногами черная полоска сульфида железа. Чернота делала жару еще большей, и Лаки почувствовал приближение обморока.
Робот мрачно возвышался между Лаки и тенью.
Лаки сказал:
— Прочь с дороги.
Говорить было трудно.
Робот ответил:
— Мне приказано было устранять всякие помехи при исполнении приказов. Вы мне мешаете.
У Лаки не оставалось выхода. Он неверно рассчитал. Ему никогда не приходило в голову усомниться в устойчивости трех законов при любых обстоятельствах. Слишком поздно понял он правду, и неверный расчет привел его к опасности для собственной жизни и необходимости уничтожения робота.
Он печально поднял бластер.
И почти сразу же понял, что совершил, и вторую ошибку. Он слишком долго ждал, и накопившаяся жара и радиация сделали его тело такой же поврежденной машиной, как робот. Рука его поднималась, неуверенно, охваченному смятением мозгу робот показался вдвое большим.
Робот превратился в движущееся пятно, и на этот раз Лаки не сумел увернуться. Бластер вызвался из его руки и отлетел в сторону. Руку Лаки плотно захватила металлическая рука.
Даже в самых благоприятных обстоятельствах Лаки не смог бы сопротивляться стальным мышцам механического, человека. И ни один человек не смог бы Лаки чувствовал, как исчезает всякая способность к сопротивлению. Он ощущал только жару.
Робот сжал сильнее, сгибая Лаки, словно тряпичную куклу. Лаки смутно вспомнил о структурной непрочности изолирующего костюма. Обычный космический костюм защитил бы его даже от силы робота.
Лаки беспомощно махал свободной рукой, пальцы его цеплялись за черную пыль.
В мозгу его промелькнула мысль. Он отчаянно напрягал мышцы в последней попытке спастись от неизбежной гибели от руки обезумевшего робота.
Глава двенадцатая
Прелюдия к дуэли
Опасность, которой подвергался Лаки, была прямо противоположной той, через которую прошел Верзила несколько часов назад. Верзиле угрожала не жара, а растущий холод. Каменные «веревки» держали его так же крепко, как Лаки — руки металлического робота. В одном отношении все же положение Верзилы было предпочтительней.
Бластер постепенно поддавался. Он высвободился так неожиданно, что онемевшие пальцы Верзилы чуть не выронили его.
— Пески Марса! — пробормотал он и удержал бластер.
Если бы он знал, где уязвимое место у этих щупалец, если бы только можно было отсечь щупальца, не задев ни себя, ни Эртейла, проблема была бы простой. А так у него оставался только один выход, и не из лучших.
Его большой палец неуклюже давил на ручку, опуская рычажок все ниже и ниже. Верзиле все сильнее хотелось спать, это дурной признак. Уже с минуту Эртейл не подавал никаких признаков жизни.
Верзила поставил бластер на минимум. Еще одно: он должен активировать его, не выронив.
Космос! Нельзя выронить бластер!
Указательный палец коснулся нужного места и нажал.
Бластер нагрелся. Верзила видел тускло-красное свечение решетки на стволе. Бластер не был приспособлен для подачи теплового луча, но к космосу это!
Изо всех оставшихся сил Верзила швырнул бластер как можно дальше.
Ему показалось, что все вокруг зашаталось, он находился на грани бессознательности.
И тут он почувствовал тепло, заработал нагреватель костюма, и Верзила слабо вскрикнул от радости. Это ничтожное тепло показывало, что его больше не отсасывают поглощающие тепло щупальца.
Верзила пошевелил руками. Поднял ногу. Свободно. Щупальца исчезли.
Ярче загорелся фонарь, и Верзила ясно увидел место, куда отбросил бластер. Место, но не сам бластер. На его месте медленно шевелилась масса серых переплетающихся щупалец.
Дрожащими руками Верзила схватил бластер Эртейла, настроил его на минимум и бросил к первому. Это удержит существа, если энергия первого бластера иссякнет.
Верзила настойчиво спросил:
— Эй, Эртейл, вы меня слышите?
Ответа не было.
Изо всех сил Верзила оттолкнул от себя одетую в космический костюм фигуру. Загорелся фонарь Эртейла, начал действовать обогреватель его костюма. Значит, он не совсем еще пуст. Температура внутри костюма быстро вернется к норме.
Верзила вызвал Купол. Другого решения не было: в их состоянии, с истощенным запасом энергии следующая встреча с меркурианской жизнью окажется смертельной. «Как-нибудь он сохранит в тайне местонахождение Лаки.
Поразительно, как быстро их отыскали.
* * *После двух чашек кофе и горячего обеда, в тепле и свете Купола выносливые мозг и тело Верзилы быстро поместили перенесенный ужас в соответствующую ячейку памяти. Всего лишь неприятное воспоминание.
