Владимир Серебряков - Звездный огонь
Что такого нес в башке Конан Сайкс? И почему этот живой сейф повышенной секретности взялся по горам лазать? Его бы в закрытой лаборатории держать, с защитой от удаленного доступа.
Я вызвал вторым слоем восприятия тот куцый протокол вскрытия, что сбросил мне рават Адит. Меня интересовало даже не то, что смог найти патанатом, а то, чего не было и, по моей версии, быть не могло.
— Мне не удалось запустить диагностику, — проговорил я, открывая глаза. Надо мной склонились три встревоженных лица — я выпал из реальности на пару минут: дольше, чем рассчитывал. — Или считать данные. Но, кажется, я могу вам сказать, от чего умер Би-Би Сайкс.
Адит Дев вопросительно поднял брови.
— Код «Омега».
Слова канули за край обрыва Ласточек и свинцовым грузилом ушли в пропасть.
Это было немыслимо… но ничто не противоречило такому варианту. Заложенная в подсознание репрограмма заставила Сайкса умереть, когда тот почувствовал угрозу хранящимся в его аугменте данным. Обычно при этом останавливается сердце. И никаких следов.
— Вас, господа, — я кивнул в сторону полицейских, — не задерживаю. Если потребуется помощь, вам сообщат.
Аретку вскинулся было, но японец-заместитель потянул его за рукав, настойчиво шевеля губами — втолковывал что-то на закрытом канале.
— Теперь с вами, рават Адит, — я повернулся к раджпуту. — Все-таки скиньте мне маршрут Тадеуша Новицкого.
Секретарь поймал извилистую золотую линию исчерченной картой. Да, все как я и ожидал — пути бэйтаунского инженера и Конана Сайкса проходили на каком-то участке почти рядом. И было это немного ниже того места, где биодатчик начал передавать числа прошлогоднего календаря.
— Как в колонии обстоит дело с суточным циклом? — поинтересовался я, фиксируя данные в долговременной памяти.
Адит Дев объяснил. Циркадные ритмы, против общепринятого мнения, довольно пластичны, но жить по сорокатрехчасовым суткам Габриэля человек все-таки не может. Поэтому колония работала и дремала в две смены по двадцать один час тридцать шесть минут ровно — понятно, что механические часы здесь не имели даже декоративной ценности — и субъективные дни габриэльцев были не длиннее, а короче земных. Новицкий, как я выяснил из адресной книги городского лоса, относился ко второй смене, то есть бодрствовал вечером и перед рассветом. С его точки зрения, сейчас было время ложиться спать. Я решил было бросить все и рвануть допрашивать его немедля, но тут же раздумал — пока я долечу до городского гелипорта, найду в обманчиво светлой (колышущееся марево в небесах, как я успел заметить, ничего толком не озаряло) ночи нужный дом, подозреваемого придется вытаскивать из постели, что не прибавит ему желания со мной болтать. Обожду. Семь часов, отведенных здешним распорядком на сон, — не срок, раз уж мы точно знаем, что преступление совершено, у нас есть труп… а бежать преступнику некуда. Классический вариант «запертой комнаты», из которой — ещё один нырок в ирреальность, долгое копание в спутанных нитях линков — никто не выходил за последние семь земных дней. Возможных убийц — всего пять миллионов… нет, вру! Гораздо меньше.
Убийца — или тот, кто науськал его, если виновник не один, — должен был знать Сайкса. Должен был иметь с ним некую связь — хоть самую отдаленную. Одним словом, иметь мотив. И он должен был располагать кодами доступа к спутнику связи. Или знать того, кто ими располагает. Иметь возможность. Я готов был допустить, что у Новицкого имелся мотив. Но в возможности отказывал ему сразу и априорно. Вот как свидетель он мог быть мне крайне полезен…
— По крайней мере, — похоже, что равату Адиту приходили в голову те же мысли, — у нас есть тело, об отсутствии коего вы плакались.
— Тело есть, — согласился я, глядя на оскалившуюся мумию, — а вопросы остались.
— Следовало бы отправить его… — начал раджпут.
Я кивнул.
— Да, на экспертизу в центр. У вас ведь есть кому этим заняться? Будьте добры.
Пальцы равата Адита забегали по крышке инфора.
— Джайдев и его братья подгонят вертолет, — проговорил он тем отсутствующим тоном, каким повторяют что-то вслед невидимому собеседнику. — Думаю, нам лучше подождать здесь…
— Хорошо, — согласился я. — Коптер отправлю добираться своим ходом.
На то, чтобы отдать команду автопилоту, ушла пара секунд. Скала дрогнула, когда реактивная струя ударила в камень. С пронзительным ревом колеоптер оторвался от земли, тошнотворно качнулся, выравниваясь, и огненной стрелой ушел в сторону невидимой Башни.
Мы оба присели на краю обрыва. Ощущение было странное: словно скала под нами летела, не то вниз, не то вперед. По команде равата Адита погасли фонари, и площадка погрузилась во тьму. Небо полыхало; полотнища света ниспадали к западному горизонту, но с другой стороны Непреклонный хребет угольной громадой нависал над нами, и казалось, что именно оттуда заглядывает к нам, отчаявшись разорвать полог авроры, космическая чернота.
— Герр Михайлов, — промолвил раджпут совершеннейшим шепотом. — Я могу быть с вами откровенен?
От него несло, как и в прошлый раз, корицей и еще какими-то пряностями. Я сообразил наконец, откуда мне знаком это запах: среди индийцев считается почему-то, будто коричные леденцы освежают дыхание.
— Вполне, — отозвался я как мог убедительно и веско.
— В этой истории что-то нечисто, — выговорил индус с такой натугой, что я вдруг с изумлением понял — признание далось ему нелегко.
— Вы знаете, в чем заключается мой Долг? — продолжил Адит, сделав ударение на слове «долг».
Я покачал головой, забыв, что собеседник, лишенный аугментов, не видит меня.
— Поддерживать порядок и безопасность в Академии, — сам себе ответил индус. — Будь моя воля, я бы отправил господина Сайкса на Землю первым же обратным лифтом.
— Потому что его присутствие отвлекало вас? — закинул я пробный шар.
— Нет. — Широкие плечи под черным в полумраке кафтаном поникли. — Потому что его присутствие… — Он замолк и резко обернулся ко мне всем телом. Краем сознания я отметил, что движения его, несмотря на возраст, по-тигриному гибки. — Я боялся чего-то в этом роде.
— Считаете, что он погиб из-за политики?
За последние двести лет на Земле не было серьезных войн — непрекращающиеся стычки в «серых зонах» не в счет, однако атомными бомбами никто не швырялся со времен второй индо-пакистанской. Но переливы и завихрения в потоке самой текучей субстанции — власти — не утихли, а перешли в верхние эшелоны Колониальной службы, чтобы эхо междоусобной борьбы, постепенно ослабевая, расходилось по закоулкам переплетающихся правительств, спецслужб, концернов и банд. Пока что моя уверенность в том, что гибель Сайкса-младшего не была подстроена, основывалась исключительно на том факте, что Конану приходился дядей глава Отдела внешних расследований, той ветви Службы, которая по преимуществу и сохраняла — силой и хитростью — ее верховенство над менее удачливыми осколками Объединенных Наций, а через них — над формально независимыми государствами Земли и доменами.
