Наталия Нестерова - Некромант. Присяга
– Это из-за символов на полу? Ты имей в виду, их сфоткали, и тебе придется их комментировать, – сказал Ларри. – Следователь тебя наверняка вызовет.
– Символы… я не знаю, кто сделал символы. Но они ничего не значат. То есть значение есть, но они выполнены неряшливо и беспорядочно. Это, скорее всего, что-то другое, не работа нашего убийцы. Детская магия по сайтам и газетам, «колдани себе сам». Ну… навскидку кажется именно так. Детский сад, типа кулонов Мерлина. Который, получается, в силу возраста тоже не наш убийца.
– Ага, присоединилась к расследованию, – хрюкнул Ларри. – И кто же тогда «наш» убийца?
– Так вот. Я рассуждаю. Это маг-некромант. Экстрасенс с сильным и редким Даром. Он пополняет свою силу от страданий и в момент смерти других существ.
– Между мешками с телами людей полно поковерканных скелетиков птиц, – сказал Ларри. – Гули, вороны. И еще какие-то кости. Вроде собаки… Мы их не собирали. Собрать?
– Они тоже относятся к делу, – кивнула я. – По крайней мере, мою версию они только проясняют. Итак. Если некромант не убивает, его Дар пожирает его самого. Чтобы жить, он должен убивать. Все они – некроманты – стремятся к раскрытию тайны управления смертью, а также тайны управления людьми. Сверхзадача на индивидуальном уровне – ощутить счастье в любом его проявлении. Это экстрасенсам с темным Даром редко удается. Они живут с ощущением того, что лишены чего-то крайне важного, основы полноценности. Они часто становятся, например, психиатрами, психологами и психотерапевтами. Причем такими, которые тебе сначала не нравятся, а потом ты не можешь отказаться от их услуг, попадаешь в зависимость, подсаживаешься. Даже если остаешься жив.
– А они часто убивают? – задумчиво спросил Ларри.
– Нет. Тринадцать – это очень много. Это очень… осознанно. Иногда некромантам достаточно тихо мучить дома хомячков или, скажем, убить один-два раза за всю жизнь, в момент активации Дара. Этот Дар, как правило, активируется в возрасте около двадцати – двадцати пяти лет. Потом обходятся зверями. И еще… есть профессии, связанные с повседневным, пусть и опосредованным убийством, они идут туда, даже не осознавая самого факта наличия Дара. Ну и… все-таки сейчас для убийц людей включены социальные риски, – не слишком уверенно сказала я. – Ну там отпечатки пальцев, волосы, ДНК, они же не всевидящие, чтобы заметать следы идеально.
– А некроманты оживляют мертвых? – спросила Таня.
– По заказу и за очень большие деньги, – с сомнением произнесла я и, подумав, добавила: – Это должен быть некромант высшей октавы. И труп свежий. Очень. Я лично об оживлении не слышала и результатов не видела. Зомби, если по-простому, уж больно много магического топлива потребует. А настоящее, достоверное оживление и чтобы личность оживленного осталась прежней… Тань, не знаю. Чего уж, убивать, возможно, даже на расстоянии опосредованными магическими практиками, им гораздо проще.
– А не много ли экстрасенсов высшей октавы с редкими Дарами? – спросила едкая Танька. – Что-то я за все предыдущие годы жизни встретила пока только одного… и то ты говоришь, что ты не высшей октавы…
Мне пришлось отвлечься и подробно рассказать Ларионову о ночном суккубе и дневном пришествии Вадима. Ларри выслушал, высунулся из окна, посмотрел вниз, потом вверх, сказал:
– Ушел в окно, потом на подоконник балкона и по застекленному балкону на крышу, вон грязь с кроссовок на краю жести и на подоконнике снаружи. Потом с крыши балкона на вентиляционные окошки чердака и наверх, на крышу дома. Альпинист, буквально левитатор. Пижон. Но сама тенденция мне не нравится. Суккуб около твоего дома соблазняет Женьку, этот, как его, кисельный маг прямо в квартире. Ты говорила, что квартира защищена.
– Так и вы с Женькой говорили, что дверь надежная, – сердито фыркнула я. – Он был неактивен, как-то вошел.
– Ты знаешь, тебя придушить можно и без активного Дара, – заметил Ларионов, продолжая пялиться на меня.
– О чем думаешь?
– О том, как выдавить из начальства охрану. И о нас обо всех. Мы должны быть готовы. Я, собственно, уже при табельном… а как он вошел, идейка-то у меня есть…
– Подумай о Кате, – сказала Таня. – Я еще не могу оценить всю серьезность ситуации, но давайте думать о слабом звене.
– Там возле нее две башки от цербера, – отмахнулся Ларри. – Мать, теща; а Катя, когда не в духе, за третью сойдет. Ты сама мне говорила, что у теток моих старшего, так сказать, поколения энергетическая закалка в сочетании с жизненным опытом – просто вау. Обе будут жить лет до ста и так далее. Но все же внимание обращу.
– Итак, – продолжила я. – Ты лучше меня слушай, поскольку все зыбко очень, пока мне помогла Наставница и я еще помню свои озарения, лучше высказать. Страдания в этом месте забивают все. Причем не страдания этих людей наиболее важные.
– Да-а? – протянул Ларионов. – Это кому как…
– Поверь… что-то другое всколыхнуло Зло. Ну то есть оно пробуждалось не разом, на что, видимо, рассчитывал некромант, а постепенно. И последней каплей стали связанные с ванной события, которые произошли там неделю назад.
– Неделю… а последний труп закопан полтора года назад, – задумчиво сказал Васька.
– Ага. Это, кстати, не девушка была?
– Нет, дедушка… ветеран войны, – с какими-то особенно мрачными интонациями сказал Ларри.
Над столом повисло молчание, словно наполненное вакуумом. И только то, что нас было трое, позволило нам удержаться на краю этого вакуума, не задохнуться в нем.
– Знаете что, – заявила Танька, прерывая паузу, – нефиг время терять, давайте искать Чеда. Васька, опросишь Ники потом.
– Согласен, – сказал Ларри. – Я что-то тоже вдруг страшно захотел Чеда. Вот чтобы прямо здесь с нами сидел.
– Значит… значит, девушка Мерлина жива, – сказала я, – просто потеряла в этом месте кулон. Гуляла там. Это раз. И значит, если всех тринадцать убил некромант, Вадим тут ни при чем, как я и почувствовала. Ему лет тридцать. Двадцать шесть лет назад он еще не убивал. Мы ищем старого пердуна, которому… примерно двадцать – двадцать два – двадцать шесть… плюс двадцать шесть.
– Среднего пердуна, – педантично уточнила Таня.
– Ник, – спросил Васька, – так что там пробудилось? Чего нам ждать от этого… дрянного домика?
– Конкретно от домика, думаю, ничего уже, – сказала я. – А что пробудилось… знаешь, какая самая заветная мечта у всех современных злодеев?
– Править миром? Открыть секрет бессмертия? – навскидку предложила версии Таня. – Это… ощутить счастье?
– Служить. Понимаешь, Бог и Светлые силы нам близки. Мы по духу и плоти – от них, хотя и другая сторона всеми силами старается создать иное впечатление. Боги и Светлые силы изложили свои цели и задачи человека во множестве вариантов, для множества культур. Позитивную философию и смысл праведного бытия можно найти без труда, и все зиждется на идее «Как хочешь, чтобы поступали с тобой люди, так и ты поступай с ними». А те, у кого на самом деле сильный темный Дар, растерянны. Пакостить человечеству просто так, бесцельно?… Ну, у каждого, положим, есть своя индивидуальная цель. К примеру, у каждого экстрасенса с темным Даром цель-минимум – поддерживать себя в живом и здравствующем и психологически комфортном состоянии, что с некоторыми разновидностями Дара совсем непросто. Так вот, все сильные Темные, осознающие свой Дар, жаждут своего Саурона. Или Воланде-Морта. Я понятно объясняю?
