Наталия Нестерова - Некромант. Присяга
Таня скептически скривилась:
– Ух. Ну и что, получилось?
– Ну, имя он сказал правильное, на самом деле Вадим, – неуверенно отозвалась я. Он мог быть, например, Вадимовичем или Вадимским или иметь какое-нибудь прозвище, которое содержало данное буквосочетание. Я поняла, что буквосочетание «Вад» верно, но не успела еще сосредоточиться в этот момент.
– А трусы какие взяла?
– Что ты меня мучаешь? Крайние! Не в том дело-то было! И вообще, мне в мокром полотенчике для рук было еще неудобнее, чем голышом…
– Сними шорты.
– Чего-о?
– Шорты сними!
Я сбавила тон:
– Таньк, ну стринги. Ты почему за Чеда не беспокоишься?
– Я, – менторским тоном с расстановкой начала Таня, – беспокоюсь за вас всех равномерно с того самого дня, как посетила анатомичку городской клинической больницы. Жить – это страшно, а еще часто больно и недолго. Те, кто хочет жить, помирают, кто не хочет или кому не надо – тянут лямку лет до восьмидесяти-девяноста. Ты нашего Чеда хорошо помнишь? Какая-то телка его быстро не свалит, подавится этой… витальностью, у него ее небось миллилитров двадцать в одной порции. Появится тут эта сука в юбке – моргалы выколю, я могу, это хирургия. Однако тревожно мне то, что чем-то она наверняка связана с твоим Пандой. Если ты говоришь, что такой мощный Дар, и как у него, и как у нее, – редкость, то они наверняка вместе. И она тут появилась не случайно – показывают силу, пугают. А так подробно расспрашиваю тебя про Панду…
– Про Вадима, – покорно поправила я.
– Потому что он тебе понравился.
– Чё-о?
– Не чёкай на меня, – буркнула доктор Таня. – Мне это твои стринги рассказали, которые ты надеваешь раз в год по праздникам. Ты ж слипы носишь.
– Ну не знаю, почему стринги в комоде наверху оказались! – со слезой в голосе пискнула я. – Думаешь, у меня было время и желание выбирать трусы?…
– Ларри бы нам позавидовал, – сказала Таня. – Такие события, а мы трусы обсуждаем.
– Ну да.
И мы снова замолчали, ненадолго уткнувшись носами в бокалы.
– Ты, кстати, раньше пришла, – с благодарностью сказала я. – Как Мерлин?
– Покакал. Перешел на псалмы. Улучшается, даже с сестричкой попробовал поздороваться. Поменялась сменами, психую из-за вас.
– Как думаешь, как отсюда Па… Вадим выбрался?
– Надеюсь, лежит с множественными переломами под окном, реанимобиль просит, – флегматично отозвалась доктор Белкина.
Мы еще немного помолчали, а потом начали смеяться. Сперва потихоньку, давясь хихиками, потом громче, в открытую, и скоро ржали, как две кобылы. Ах, как хорошо, когда есть с кем, когда и почему так поржать! Несколько секунд такого вот смеха, когда в голове нет никаких мыслей, продлевают жизнь на столько же месяцев. Утверждаю как экстрасенс.
Вот за таким ржанием нас и застал Васька.
Он был встрепан, на лице резкие тени, на одежде – пятна пота и грязи. Видно было, что зайти домой Ларри так и не успел.
Мы заткнулись.
– Ну, я рад, что вам весело, – сказал Васька.
– Ты Катюхе позвонил? – деловито спросила Танька. – Хочешь, я позвоню?
– Да не надо. Там теща. Вот заодно пусть с моей маман и обсудят, сколь трудна жизнь российского бюджетного полицейского, – сердито сказал Ларри. – А позвонил еще днем. Ники, пожрать бы.
– Ну вот, жена Катя, а пожрать Ники. – Я старалась удержать искры смеха, потому что ощущала неладное.
– Пожрем, – сказал Вася, – потом я тебя отвезу, следаки опросят. Расскажешь все, что почувствовала или поняла там. Этого гада искать нужно. Благо он аккуратный был. Все тела в отдельных мешках. Но это точно один человек.
– Э-э-э… – Я автоматически делала сливочную яичницу. На сковородку пару пакетов замороженных овощей, на сильный огонь под крышку. Сразу же – порубить сосиску или колбасу, сыр, взболтать яйца с небольшим количеством майонеза и специй, можно положить чеснок, зелень. Когда овощи притомятся, забросить прямо в них все компоненты и залить яичной смесью. Сливочной еда называлась потому, что в нее сливали все, что находили в холодильнике. – То есть у трупов больше ничего общего нет? Кроме упаковки?
И я, и Танюха, и Васька свободно могли за едой говорить о трупах. Да. Когда-то мы детьми нарочно поддразнивали друг друга стишками на тему «Кожу с мертвого сдирать, теплым гноем запивать и жевать, жевать, жевать», поджаривая украденные с чьей-нибудь кухни сосиски.
Но кто бы мог тогда подумать…
– Ничего, – сказал Ларионов. – Ничего общего ни в возрасте, ни в профессии, ни в комплекции, ни в особенностях внешности. Ну, полов, естественно, два, женщин больше. Восемь. Мужчин пять. Одежды нет.
– И?… – спросила я, переворачивая яичницу.
Танька уже вытащила из деревянной хлебницы оставшийся вчерашний хлеб, сварила две порции кофе-американо с сахаром и сливками Ларри и черный с корицей и шоколадом себе.
– Как бы тебе… – Ларри ковырнул край расплавившегося кусочка сыра. – Убивал много лет, по одному человеку в год-два-три. Выбирал таких, которых не будет никто искать либо не начнут искать быстро. Видимо, бомжи, одиночки, люди из неблагополучных семей, их всех пока разыщешь… Первый был убит двадцать шесть лет назад, последний – два года. Ксенька, их всех запытали до смерти. Каждый умирал долго, и все умирали по-разному. Вряд ли они делали это молча, так что я не думаю, что эта сволочь пытала их там. Было бы слышно в доме. Хотя могли быть и кляпы.
– Там, там, – задумчиво сказала я. – Надо было убивать именно там… А почему?…
– Ты мне щас скажи, что знаешь. – Ларионов начал есть. – Ну, чтоб я как-то был готов. Может, я тоже экстрасенс. Может, мне у патрульных пора волшебную палочку одалживать.
Я подумала.
– Ну хорошо. Вась, только слушай внимательно и не перебивай, пока не дослушаешь. А когда мы вернемся из полиции, ты сразу начнешь искать Чеда.
– Я, считай, начал. Весь ДПС на ушах, они ребят на последних «харлеях» ищут с большой готовностью. Я на него повесил, что он свидетель.
– Годится. – Я шлепнула остаток сливочной яичницы пополам на тарелки себе и Таньке. – Значит, так. Зачем было нужно именно там? Чтобы активизировать это место. Что там могло быть – понятия не имею. Если есть аппаратура, чтобы просветить землю под домом, скажем, георадар, как у твоей Катюхи в экспедиции, это стоит сделать. Там что-то есть. Вернее, было. Я пока не понимаю что, но место выглядит… как пустое, резонирующее. Сильно резонирующее. Тот, кто убивал, следовал и второй цели – пополнению личного могущества, своих сил. Чем больше страданий – тем больше сил. Может, он и кровь пил, которую выпускал. Может, это маг крови, но я склоняюсь к некроманту.
– Это из-за символов на полу? Ты имей в виду, их сфоткали, и тебе придется их комментировать, – сказал Ларри. – Следователь тебя наверняка вызовет.
