Господин следователь - Шалашов Евгений Васильевич

Завтракал я в своей «гардеробной». Хозяйка откуда-то притащила круглый стол и теперь у меня имелась собственная столовая. А что, не будет же целый коллежский секретарь принимать пищу в кабинете или на кухне?

Блины, как всегда, замечательные, чай вкусный. В заварку, как я выяснил, хозяйка добавляла траву, которую она называла лабазник. Не знаю, что это за растение, но мне нравилось, хотя раньше не слишком-то жаловал травяные чаи.

Похвалив хозяйку, пошел в кабинет писать родителям письма. Казалось бы – на службе времени предостаточно, но там почему-то писать личные письма не хотелось. Видимо, обстановка не та.

Только я разложил на столе лист бумаги, открыл чернильницу, как услышал, что в прихожей раздался чей-то мужской голос.

И тут без стука распахнулась дверь в кабинет (и спальню, кстати), и в дверном проеме появился незнакомый мужик. Судя по грубым сапогам, армяку и войлочной шапке – из крестьян. А следом за ним шла хозяйка и что-то пыталась ему толковать, но крестьянин только отмахивался.

– Я тут комнату хочу снять, – заявил мужик, даже не поздоровавшись.

Я оторвался от письменного стола и пристально посмотрел на мужика. Тот, не смущаясь, снова сказал:

– Так я комнату снять хочу.

– Милейший, а тебя стучать не учили? А кто здороваться будет?

Мужик поспешно снял шапку, перекрестился на образ Николая Угодника, потом сказал:

– Здрасьте вам, господин хороший. Я Платон Аникеев, из Абаканова. Староста я тамошний, маслобойка у меня своя. Хочу, понимаете ли, чтобы мои детки в люди вышли, образование получили.

– Желание похвальное, – согласился я. – Только я не пойму – я-то тут при чем?

– Так вот я и говорю – я своим мальчонкам хочу тут комнату снять.

– Наталья Никифоровна, я что-то не понял, – уставился я на хозяйку. – Мы разве с вами не договорились?

Хозяйка махнула рукой и с досадой сказала:

– Я Платону уже битый час талдычу – не сдаю я нынче комнаты. Если бы сдавала, то в правлении училища мой адрес был бы, а я нынче свой адрес не оставляла. Стало быть – не должны никого ко мне отправлять.

– Ну был я в правлении, адреса дали, а что такого? – вытаращился мужик. – Я в прошлом годе у хозяйки эту квартеру снимал для своих мальцов, чего бы и в этом не снять? Слышал, что у Натали Никифоровны один только барин и квартирует, а места у нее много.

– Комнаты я у нее уже снял, деньги уплатил, – сообщил я, хотя и не понимал, чего я оправдываюсь.

– Так деньги ваши я вам до последней копейки верну, – обрадовался мужик. Вытащив из-за пазухи какую-то бумажку, радостно потряс ею в воздухе. – Вот, два рубля прямо щас за нынешний месяц отдам, а все остальное в конце года.

Присутствие упрямого мужика из Абаканова начало раздражать. Но все-таки еще не до такой степени, чтобы выкидывать его силой или начать орать. К тому же – это трудящийся, крестьянин.

– Комната эта дороже стоит, – усмехнулся я. Я заплатил за обе комнаты пятнадцать, но даже если бы дядька компенсировал мне все затраты, уступать комнату не собирался.

– Так а чего дороже-то? – дернул плечом Платон. Подумав, предложил: – А мы можем так сделать – за недостающие деньги мальчишки у тебя в услужении будут. За папиросами сбегают, водки купят, сапоги вычистят.

– Если бы я хотел себе мальчонку на побегушках нанять, я бы нанял. Говорю – я эти комнаты снял, а посторонние мне здесь не нужны. Ступай по другим адресам, сдадут тебе комнату.

– Не, барин, так нельзя, – снова набычился мужик. – К чему тебе сразу две комнаты? Они тут поспят, а ты там.

Изнутри начал подступать гнев. Ну до чего же упертый человек! Сдерживая выход злости, спросил:

– А ты знаешь, кем я служу?

– Господин Чернавский служит судебным следователем, – вмешалась хозяйка.

– И что такого?

– А то, что мне эта комната нужна, чтобы покойников тут держать, – сообщил я. – Иной раз, если в покойницкой места нет, приходится сюда класть. Вон прямо на том столе.

– Покойников? – оторопел мужик.

Я-то надеялся, что он сейчас испугается и выйдет, но Платон только почесал затылок и сказал:

– Ну покойники никому ничего худого не сделали. Поспят мальчишки рядом, ничего страшного, не укусит мертвец. И стол круглый, для покойников неудобно, ноги свалятся. Я могу козлы привести и столешницу.

Ничем-то его не прошибить. Придется выкидывать.

– Платон, тебе господин коллежский секретарь уже все сказал, – потянула мужика за рукав хозяйка. – Давай, а иначе придется городового звать.

– А чё вдруг городового-то? – уперся мужик. – Я ничего худого не делаю, я просто комнату мальчонкам хочу снять. Я вон козлы со столешницей для мертвецов готов из Абаканова привезти.

Нет, хватит! Я встал из-за стола, но тут в сенях раздался топот сапог и в комнату влетел городовой Смирнов.

– О, как же ты кстати, – обрадовался я. – У вас в холодной места свободные есть? А если нет, то пусть потеснятся…

– А чё в холодную-то? – опять набычился Платон из Абаканова.

Но со Смирновым шутки плохи. Не раздумывая, развернул мужика и толкнул к двери:

– Давай-ка уматывай, пока цел. А то и впрямь в холодную отведу, а потом еще и горячих выпишу. – Повернувшись ко мне, Смирнов сказал: – Прощения прошу, ваше благородие, но велено вас звать. Покойник у нас.

Глава одиннадцатая

Труп из колодца

Мне собираться – только мундир напялить, да в сапоги запрыгнуть. А еще – ухватить шинель и фуражку. Впопыхах едва не забыл прихватить свой главный рабочий инструмент – папку, в которой лежат листы писчей бумаги, походную чернильницу с плотно закручивающейся крышкой и две канцелярские ручки. Это хозяйство я купил сразу, как закончил с делом Шадрунова и более-менее обучился чистописанию. Осознал, что писать вначале карандашом, а потом все переписывать начисто, – очень муторно. Магазин «Шулятиковъ и сынъ» как раз специализируется на канцтоварах, и дела идут успешно. Еще бы – среди покупателей не только чиновники, но и около тысячи учащихся.

Мы с городовым примчались на место происшествия так быстро, как только смогли. То есть – насколько нам позволяли скорость лошади и улицы города. Прокатился, а заодно и новое слово узнал от городового – колдоебины.

Кроме нового слова, обогатившего мой лексикон, Смирнов сообщил, что покойника в колодце обнаружили люди, что пошли за водой. Точнее – Варвара Селезнева. Сказала мужу, а тот побежал в полицию. Чей труп, он не знает, потому что господин пристав, которого вытащили из дома, велел быстро запрягать и ехать к его благородию следователю.

Полицейская пролетка остановилась у небольшого дома на окраине города. Тут уже стояла коляска станового пристава и еще чья-то, мной не опознанная. Я опасался, как бы сюда не набежала толпа зевак, но здесь глазели только двое мальчишек и переминался с ноги на ногу городовой Егорушкин. Завидев меня, он просветлел лицом:

– Вы, ваше благородие, мимо дома пройдите, а потом за него заверните. Колодец на задах.

– Спасибо, Фрол, – кивнул я городовому, чем ввел парня в состояние ступора. Он теперь станет думать, откуда его благородие его имя знает.

Обошел дом, увидел колодец, у которого стояли двое городовых, кутавшихся в шинели и глухо матерившихся. Одного я знал – Епифанов, второй – незнаком. Нет, лицо-то помню, но по фамилии не знаю. Похоже, этим бедолагам и пришлось лезть в колодец, чтобы вытащить тело. Тут и мой приятель пристав, а еще толстый дядька, что стоит около мокрого трупа. Неужели доктор? Откуда удалось отыскать эскулапа, да еще в неприсутственный день?

Поручкавшись с Антоном Елистратовичем, подошел к телу. Вежливо приподнял фуражку, обозначая приветствие незнакомому доктору.

– Господин следователь, знакомьтесь. Это господин Федышинский Михаил Терентьевич, статский советник в отставке, частнопрактикующий доктор, – представил мне пристав доктора.

Ишь, цельный статский советник. По нашим провинциям чин серьезный.